Объятия дьявола

— В таком случае вы должны меня ненавидеть — ведь я ее убила.
— Возможно, так и было, но ненадолго.., точно так же я ненавидел вашего отца, за то, что его семя пустило в ней ростки. Я оставил Англию и не возвращался несколько лет, а когда все-таки приехал, увидел вас, ее дочь, похожую на мать как две капли воды. Вы были живым, энергичным ребенком, глаза которого светились умом и любознательностью. Я с самого начала намеревался опекать дочь Констанс, наблюдать, как она растет, каким-то образом стать частью ее существования. Но, увидев вас в четырнадцать лет, понял, что вы унаследовали от матери только внешность, но не волю и характер. Даже тогда вы привлекали меня, Кассандра, но когда вам исполнилась семнадцать, я понял, что люблю и хочу только вас. Только вас одну.
— Вы обманываете себя, милорд. Это мою мать вы любите.
— Ошибаетесь, — мягко возразил он.
— Но вы совсем не знаете меня. Нельзя любить того, кого плохо знаешь.
— Поверьте, Кассандра, я прекрасно вас знаю. Сбитая с толку девушка попыталась сжать кулаки, но тут же охнула от нестерпимой боли. Длинные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, и Касси поняла, что он старается не дать ей пораниться еще больше. Этот маленький знак его заботливости привел ее в отчаяние. Касси подняла на него измученный взгляд.
— Как вы можете хотеть кого-то, кто к вам равнодушен?
— В жизни крайне мало вещей остаются неизменными.
Девушка прижалась к спинке стула.
— Черт побери, мне ни к чему ваши вкрадчивые речи, милорд! Я никогда не переменюсь!
— Вам всего восемнадцать лет, Кассандра, — мягко выдохнул он и, неожиданно отпустив ее, уселся рядом. Девушка заметила в устремленном на нее взгляде темных глаз необычайную нежность и инстинктивно сжалась. Она ненавидела себя за умоляющий тон, но ничего не смогла поделать:
— Пожалуйста, отпустите меня! Клянусь, что никому не скажу о том, что вы сделали. Только отвезите меня домой.., ради Бога.
— Нет, — с холодной решимостью бросил граф. — И никогда больше не унижайтесь, Кассандра. Такое не в вашем характере.
— Как вы смеете надменно рассуждать о моем характере?! Вам про меня ничего не известно — ни мои мысли, ни желания, ни стремления. И если я вздумаю унижаться и рыдать, даже перед таким негодяем, как вы, то лишь потому, что сочту нужным!
Но дерзкий тон ее тирады вызвал у него насмешливо-удивленную улыбку.
— Думаю, теперь вы скажете, что склонны к истерикам и способны на любые венские хитрости и уловки.
— Идите к дьяволу!
— А, вот теперь леди заговорила на понятном мне языке. Бьюсь об заклад, другие молодые дамы вашего возраста к этому времени уже продемонстрировали бы тонкую чувствительность, упав в обморок по крайней мере дважды. Благодарю Бога за ваш характер, Кассандра: по-моему, томные барышни чертовски действуют на нервы.
Девушка резко отвернулась от него, и ледяное отчаяние снова окутало ее непроницаемым плащом. Яхта легко скользила по волнам, с каждой минутой унося ее все дальше от Эдварда.
— Куда вы направляетесь?. — спросила она, не глядя на Энтони. Возможно, он причалит в каком-нибудь английском порту и она сумеет сбежать? Но дальнейшие слова графа уничтожили крохотный проблеск надежды.
— В Италию. Точнее, в Геную. Впереди у нас долгое путешествие. Вы, конечно, знаете, что мой отец был английским пэром, третьим графом Клер, а мать — итальянкой. Последние годы я жил то в одной стране, то в другой. Теперь родина моей матери станет моим.., нашим домом.
Касси часто задавалась вопросом, почему ее обучали итальянскому, а не французскому, как всех остальных знакомых девушек.
«Это невозможно! — охнула она про себя. — Не ужели он знал ?!»
Но вслух произнесла только:
— На мачте развевается английский флаг.
— Конечно. Последние шесть месяцев “Кассандра” плавала под флагом Британии, и так будет продолжаться, пока мы не войдем во французские воды.
— И что вы сделаете тогда, милорд? — прошипела она. — Притворитесь французом и станете зваться “граф де Клер”? Поднимете французский флаг, чтобы скрыть собственную трусость?
— Подобный маскарад забавен, но совершенно ненужен. Генуэзцы — банкиры французов. Даже у короля Людовика хватает здравого смысла защищать источники пополнения королевской казны.
— А если французы нападут.., по ошибке?
Но граф, будто прочитав ее мысли, покачал головой.
— Поверьте, Кассандра, захват корабля французскими каперами или даже военным кораблем не приведет к вашему возвращению в Англию. В любом случае этого не произойдет. Вы видели пушечные порты? Это не игрушки, заверяю вас.
Касси устало сгорбилась на стуле. В голове теснились неотвязные мысли об Эдварде, Эллиоте и Бекки. Как они будут горевать и терзаться, когда найдут ее разбитую лодку! Вероятнее всего Эллиот уже волнуется из-за того, что сестра еще не вернулась.
— Вы злой, безжалостный, жестокий человек, милорд, — хрипло прошептала она.
— Возможно. Именно безжалостный, поскольку пошел бы на все, чтобы вы стали моей женой.
Он заметил, как потускнели ее глаза, и, взглянув на часы, встал.
— Уже поздно, Кассандра. Я должен появиться на палубе, проверить, правильным ли курсом мы идем.
Если вы хотите умыться, найдете тазик с водой на комоде. Щетки, белье, платья — в гардеробе и на туалетном столике. Поужинаем, когда я приду.
Касси, онемев, уставилась на него. Смутно, словно издалека, до нее донесся скрежет ключа в замочной скважине.
— С этой милой девушкой все в порядке?
— Пока нет, но будет, — коротко ответил граф, передавая штурвал Анджело, и обернулся к Скарджиллу, отважному прямодушному шотландцу, вот уже десять лет служившему его камердинером.
— Вы, похоже, убили в ней что-то, когда направили лодку на камни.
— Да, но она получит другую, как только мы окажемся дома.
Энтони Уэллз несколько минут смотрел поверх неспокойной воды на удаляющиеся берега Англии.
— Она очень молода, Скарджилл.
Жесткие рыжие волосы шотландца ерошил морской ветер; тот вопреки давней привычке дергать за них сейчас рассеянно их пригладил, пристально изучая точеный, резко очерченный профиль хозяина, пока еще видный в оранжевых отсветах заходящего солнца, и покачал головой.
— Вы поступили жестоко, милорд.
— Именно так, слово в слово сказала Кассандра, но теперь уже не имеет смысла раскаиваться. Она моя, и делу конец.
— Милорд, я в жизни не встречал мужчину, который сам растил бы для себя жену. Я думал, вы ее забыли, когда эта дикая кошечка Джованна поймала вас на крючок.
— Графиня получила по крайней мере часть того, что желала, друг мой.
— Клянусь, милорд, она по вам с ума сходила. Но ей было недостаточно согревать вашу постель, она мечтала еще о вашем титуле и состоянии. Боюсь, вашу англичаночку ждет неласковая встреча!..
Граф медленно обернулся, и в его темных глазах зажглась веселая улыбка.
— Если Джованна и покажет Кассандре коготки, не сомневайся, что та справится с ней и без моей помощи. Она так горда и надменна! Господь наградил ее огромной силой воли и неукротимым духом — теми качествами, которыми никогда не обладала ее мать. Будь добр к ней, Скарджилл, но предупреждаю, держись начеку. Она едва не превратила меня в евнуха ударом колена.
— Неужели?! Как это похоже на нее, милорд, — фыркнул Скарджилл. — Так, значит, прекрасная мадонна  [5] не может смириться с похищением?
— Пока нет. Ты зовешь ее мадонной, Скарджилл?
— Ваши генуэзские матросы иначе ее не величают, милорд. Говорят, что в вас играет смешанная кровь и вы способны мгновенно превратиться из холодного, недоступного английского лорда в непредсказуемого итальянца, обуреваемого страстями. Они считают, что именно итальянские предки заставляют вас идти на любую крайность из-за женщины.
Граф резко выпрямился, хотя лицо его в эту минуту оставалось совершенно бесстрастным. Так было всегда, когда его светлость сердился или расстраивался, особенно если кто-то упоминал о его неукротимой итальянской крови.