Рыцарь-маг

Турнхам слыл отчаянным рыцарем, поэтому даже сделал несколько выпадов, прежде чем скрылся за спинами своих воинов, теснящихся на узком проходе нижней палубы. Свешивавшийся с верхней палубы слуга, проснувшийся от грохота и звона, в недоумении смотрел вниз. Сперва он не понял, что едва не погиб, но когда второй киприот поднял лук и прицелился ему в лицо, побледнел. Дик, прикончив своего очередного противника, отмахнулся друидическим знаком в сторону лучника. Сбить его за борт он не смог, но лук выбил и ненадолго оглушил. Подскочив ближе, молодой рыцарь ударил его ногой под колено, сшиб на палубу и вторым пинком успокоил надолго.
— Уберись оттуда, — раздраженно крикнул он, подняв голову, и слуга немедленно спрятался.
Дик перехватил меч поудобней и бросился к стратиоту. Вот кого точно надо захватить в плен: если кто-то из нападающих что-нибудь знает, так это именно командир. Киприот почувствовал что-то, развернулся — и мгновенно атаковал сам. Он уже понял, что этот молодой франк — опасный противник и подпускать его близко не стоит. После первых же выпадов, только скрестив меч со стратиотом, молодой рыцарь почувствовал, что слуга императора отлично владеет мечом. Он попытался оттеснить противника от фальшборта, но тот не двинулся с места, и его клинок отбивал все попытки Дика приблизиться хотя бы настолько, чтоб стать серьезной угрозой.
Меч у киприота был легкий и слегка изогнутый, не такой, как тяжелые, нормандского типа мечи французов и англичан, и фехтовать им было легче. Но у этого оружия были и слабые стороны. Командир кипрского отряда быстро понял, что ставить прямые и даже скользящие блоки своим мечом против тяжелого клинка франка опасно, поскольку можно запросто лишиться оружия. Он отступил на шаг и поднял щит. Выпады молодого рыцаря он счел более безопасным принимать на этот большой деревянный круг, укрепленный металлическими полосами. Удар франка стратиот выдержал с трудом. Левая рука заныла, но это было неважно, пока ее еще можно было поднять.
Рубанув раз-другой, Дик быстро убедился в том, что щит слишком крепок и его не сломать. Он догадывался, что, будь у него в руках обычный меч, клинок давно уже затупился бы. Но оружие лорда Мейдаля напоено магией от лезвия до навершия рукояти, сломать его о дерево и даже о железо невозможно. Применить магию, чтоб разбить щит, Дик сперва не сообразил, когда же эта мысль пришла ему в голову, пальцы левой, свободной руки тут же сложились в другой друидический знак, на этот раз воспроизведенный именно так, как учили, — знак, попросту называемый «трещина». Дерево немедленно лопнуло, и силы, которую вложил молодой рыцарь в этот жест, хватило, чтоб разошелся хорошо закаленный металл и съежилась плотная кожа ремней.
Наверное, киприот удивился, но он был прекрасным воином и привык, что в бою тратить время на удивление никак нельзя. Просто взмахнул рукой, чтоб стряхнуть половинки щита (они отлетели в сторону и попали по шлему франка, нагнувшегося было над убитым киприотом, чтоб сорвать с его плеча серебряную пряжку), и выдернул кинжал. Дик ударил по его левой руке плашмя, лишь чуть-чуть добавив магии. Стратиот вскрикнул от боли и выпустил кинжал, по тыльной стороне его ладони разливалась краснота, такая, какая бывает при ожоге. Не тратя времени, Дик ударил — слегка, чтобы сбить с ног. Он налег всем телом, и, потеряв равновесие, кипрский командир упал. Еще немного магии, и на несколько коротких мгновений стратиоту показалось, что мир вокруг него кружится со все нарастающей скоростью.
Упав на одно колено следом, молодой рыцарь крепко, но точно врезал противнику в основание шеи. Это самое уязвимое место на теле, и убить, попав туда, очень легко. Дик сорвал шлем с поверженного врага и ладонью прикоснулся к виску киприота. Убедившись, что пленник жив, молодой рыцарь неторопливо поднялся на ноги.
Занятый командиром, он упустил из виду основную схватку и, когда встал, обнаружил, что бой закончился, от галеры отчалила одна лодка, где изо всех сил гребли бывшие нападающие, сообразившие, что здесь им ничего не светит. Остальные мертвыми валялись на палубе, выживших вязали и заталкивали в трюм. На пороге каюты стояла, завернувшись в длинный плащ, вдовая королева Иоанна и, ничего не понимая, смотрела на разгоряченных солдат и бездыханные тела. Дик совершенно не удивился, что сестра короля Ричарда проснулась: в то недолгое время, когда на палубе шел бой, грохот стоял такой, что не услышать его было невозможно. Но почему выглянула только Иоанна? Неужели принцессе Беренгере не интересно, кто мешает ей отдыхать? Молодой рыцарь перемахнул через ограждение и подошел к двери каюты. Бывшая королева Сицилии смотрела на него вопросительно.
— Все в порядке, ваше величество, — мягко сказал королевский телохранитель. — Не о чем беспокоиться.
Стоя почти у самого порога, Дик неосознанно заглянул внутрь и заметил темную фигуру, закутанную в длинное полотнище, и сверкающие любопытством глаза невесты короля Ричарда. Ну конечно, принцесса Наваррская просто опасалась выглядывать из каюты и предоставила это своей будущей золовке. Беренгера осмотрительно избегала лезть в мужские дела, особенно военные. Действительно, зачем интересоваться схваткой? Это может быть опасно. Пусть мужчины сами решают свои проблемы. А удовлетворить любопытство будущей королевы Английской сможет молодая вдова.
— Что случилось, рыцарь Уэбо? — спросила Иоанна.
Молодой воин удивился более всего тому, что она запомнила его имя.
— Ваше величество, на нас напал какой-то местный отряд. Но атаку мы отбили.
Бывшая королева Сицилии по-девчоночьи сморщила носик. Она смотрела на Дика со сдержанным интересом.
— Я видела, как вы вступили в схватку один против всех, рыцарь Уэбо. Я очень рада, что вы служите моему брату и суверену.
— Вы видели, ваше величество?
— Через окошко. Мне не спалось. — Она поплотнее завернулась в плащ и скрылась в темноте каюты. Позвучал ее тихий голос, зовущий служанку.
Молодой рыцарь отвернулся и попытался растолкать слугу, спящего у самой двери, чтоб он помог другим прибираться на палубе. Но тот спал без задних ног. На галере и в самом деле весь вечер гуляли, но не господа и солдаты, а слуги и гребцы. Вернее, господа тоже сделали вид, что пьют, но за солдатами наблюдал сам Стефан Турнхам, а о нем все знали — командор шуток не шутит. Если граф пообещал собственноручно утопить в бочке с вином любого пьянчужку, так и будет. Впрочем, солдаты надеялись, что после удачно отбитого нападения им непременно перепадет хоть по баклажке. Они еще не знали, как ошибаются.
Командор приказал отвести в свою каюту захваченного в плен стратиота, который медленно приходил в себя после хорошего удара Дика. Разглядев на палубе телохранителя короля, Турнхам махнул ему рукой:
— Иди сюда, рыцарь. Ты мне будешь нужен. Кстати, ты знаешь кипрский?
— Нет, милорд.
— Называй меня просто командором. Идем. Лишним людям не стоит знать, кто нас атаковал и по чьему приказу.
Стефан сделал знак де Камвиллю, своему помощнику и заместителю, и тот быстро расставил дозоры по обеим палубам, на носу и корме. Наорав на слуг, по его мнению недостаточно проворно убиравших мертвые тела (избавлялись от них просто — кидали за борт, предварительно содрав все ценное), французский вассал короля Ричарда поспешил на допрос.
Стратиот запирался недолго. Да и какой в этом был смысл? Тот самый молодой рыцарь, который начал схватку, по виду совсем незнатный, но, похоже, доверенное лицо командора франков, кратко, но точно воспроизвел план императора и почти все приказы, отданные командиру киприотов. Ошеломленный пленник подтвердил все сказанное Диком, после чего был уведен прочь и заперт в каморке под палубой. Что следует делать с пленными, англичане и сами не знали, решили отложить это на потом.
— Хотелось бы знать, как ты смог так точно угадать, что там задумал этот местный императришка? — поинтересовался де Камвилль. — Кажется, мы убедили нашего пленника, что знали все заранее.