Рыцарь-маг

— Сколько у нас шансов уцелеть?
Он заулыбался ей в ответ. Как ни странно, он и в самом деле не испытывал никакого страха или сомнений. Нахлобучил подшлемник и пристегнул шлем, заранее предвидя, как у него будет вечером болеть голова... Он подумал, что это хорошо, если вечером еще будет чему болеть
— Надеюсь, что много, дорогая, — ответил он. — Держись подальше от схватки, если она будет, хорошо? Если повезет, в случае чего сможешь сбежать.
— С чего ты взял, что я и в самом деле стану держаться в стороне?
— С того, что, наверное, предпочтешь больше не попадать в плен.
Девушка сдвинула тонкие брови — она смотрела на жениха так, словно он, не слишком следя за тем, что говорит, случайно оскорбил ее.
— Да, одного раза с меня довольно. Но я и не собираюсь больше попадать в плен. — Она повернула пояс — на нем висел купленный Диком длинный кончар. Едва-едва улыбнулась. — Посмотрим?
Молодой рыцарь-маг оглядел ее с ног до головы.
— Где твой лук? Он будет куда как кстати.
— Под рукой. — Девушка покосилась на корабли киприотов, уже нагонявшие галеру. Из-под нижней палубы доносились звуки ударов и ругань. Оставалось лишь надеяться, что пьяным гребцам хоть какое-то время будет легче грести и терпеть удары. — Ты можешь что-нибудь сделать?
— Что-нибудь?
— Например, изменить направление ветра.
— Погодная магия? Эти друидские штучки не совсем по моей части.
— Тогда, наверное, надо попросить Трагерна.
— Да он, скорее всего, опять весь зеленый... Впрочем, ты права. Пусть-ка поработает своим новым посохом. Эй! — И он нырнул в каюту.
Трагерна пришлось вытаскивать на палубу силой — он опять хандрил, как всегда, когда ему случалось оказаться в море. Он спал днем и бодрствовал ночью — когда вокруг царила темнота, моря было не видно, не видно волн, и на него не накатывала дурнота, которая, скорее всего, являлась просто памятью о качке, а не естественным проявлением морской болезни. Так что после очередной бессонной ночи он с трудом проснулся. Объяснять ему, что случилось, Дик не стал — он торопился наружу. Только в дверях каютки громыхнул мечом, чтоб было понятно — не шутки.
На корме он прищурился под ярким солнцем, чьи лучи превращали море в поток расплавленного металла. Только само светило больнее резало глаза. Молодой рыцарь запрокинул голову и понюхал ветер — морская соль и запах сена... Неужто на Крите уже сенокос? Да, конечно, он припомнил, наверное, уже время. Если он чувствует запах сена, значит, ветер меняет направление и дует теперь с берега. Это им на руку. Корнуоллец приподнял руку, развернул ладонь и попытался усилить бриз. Гребцов хватит ненадолго, так что паруса все-таки придется поставить. Вслушиваясь в звон небесных сфер над островом, все еще подвластным ему, Дик понял, что ветер скоро снова повернет, и добавил ему силы, заставив превратиться в постоянный поток, идущий с берега. Повороты им не нужны.
Он не был уверен, что все сделал правильно. Но капитан, ненадолго выскочивший на верхнюю палубу, закричал, чтоб ставили паруса, а гребцы готовились поднимать весла. Оживление под нижней палубой сразу стало заметно — галера резко прибавила ход. Что ж, надежда на отдых — пожалуй, куда более надежное средство убеждения, чем плети. Корабль, построенный со знанием дела, хоть и большой, но быстроходный за счет обтекаемой формы и большого количества парусов (а равно и банок, где размещались гребцы), сумел разогнаться у выхода из бухты. То, что гребцам дали вина, сыграло свою роль — обманутым хмелем телам показалось, что они сильней, чем обычно. А на веслах не поработаешь вполсилы, здесь надо трудиться до предела и за пределом.
Корабли преследователей — боевые, меньше размером, парусов у них, кажется, было больше, так что и скорость они развивали большую. Они гнали галеру, разворачиваясь «крыльями», должно быть, собирались обхватить жертву кольцом. И хотя пока еще они были далеко, Дик понимал, что их скоро нагонят. Он взялся за меч, проверил, легко ли тот выходит из ножен. Впрочем, конечно, идея бредовая — на каждом из кипрских кораблей, наверное, не меньше четырех-пяти десятков воинов, и это против двадцати двух... двадцати трех, если считать Серпиану. Еще, конечно, можно прибавить Трагерна, но его военные таланты вызывали у корнуоллца большие сомнения.
Выбравшийся на палубу ученик друидов сперва долго протирал глаза, а потом, удивленно и укоризненно посмотрев на Дика, крикнул ему:
— Ты что, не видишь? Погоня!
— Нет, не вижу, — огрызнулся молодой рыцарь. — Что ты говоришь!
Трагерн посмотрел на него с укоризной:
— Все смеешься. Но если бы ты мне сказал, что здесь погоня, я бы раньше вылез. Я думал, не срочно.
— Хватит! Ты можешь что-нибудь сделать? Ну какие-нибудь твои фигли-мигли друидские можно применить?
— Потише. Мы, между прочим, не одни на этом корабле, — недовольно предупредил ученик Гвальхира. — Кое-что я, конечно, могу сделать. — Он поддернул рукав.
В следующий момент паруса на кораблях, преследующих галеру, обвисли и захлопали. Они и прежде-то были не слишком туги, поскольку ветер дул порывами. Дик оглянулся — их паруса надувало все сильнее и сильнее, причем равномерно. Лишь противнику не повезло. Было видно, как забегали по палубе киприоты, по бортам немедленно высунулись весла, и гребцы налегли на них. Закипела вокруг деревянных лопастей морская вода, убеленная пеной. Моряки полезли на реи спускать парусиновые полотнища.
Молодой друид сблизил ладони и потер одну о другую. Видно было, как порыв ветра тут же вернулся, ударил, надув оставшиеся паруса... Но канаты были уже ослаблены, одну из рей повернуло, моряк, стоявший на ней, взмахнув руками, полетел в море. Корабль завалился набок и по дуге «притерся» к борту соседа. Слаженное движение шести кораблей нарушилось.
— Замечательно, — потихоньку рассмеялся Дик. — Давай в том же духе.
— Извини. Не уверен, что получится еще раз. Это очень сложно — устраивать такие малые по размеру турбулентности.
— Что?
— Не обращай внимания, — сказала Серпиана, которая, щурясь, смотрела на море. — Он тебе скажет еще много непонятных слов. И я могу, хочешь?
— Если будет демонстрировать ученость, я ему тоже скажу много непонятных слов, — проворчал Дик. — Только на другую тему.
Ученик Гвальхира, углубившийся в сложную задачу, не слышал того, что ему говорил спутник. Ветер, послушный его загадочным действиям, тревожил корабли киприотов до тех пор, пока те не спустили все паруса и не сделали ставку на весла. Трагерн думал недолго. После этого он перенес свои усилия на морскую гладь. Волны то и дело пытались захлестывать гребные люки, сбивали гребцов с ритма, били в борт корабля, накреняя его, и бывалые моряки понять не могли, что это происходит с их судами и с морем, где не видно ни следа приближающейся бури. Должно быть, кое-что молодой друид смог сделать и с кормовым веслом одного из кораблей, потому что его начало сильно заносить, и, пока в спешном порядке не поменяли весло, ритм движения оказался сбит.
Но преследователи все равно нагоняли тяжелую галеру, обремененную грузом и людьми, и должны были нагнать ее в самом скором времени. Правда, теперь, когда Трагерн изо всех сил мешал этому, охват у них никак не получался, и сперва англичанам придется иметь дело с экипажем одного корабля. Но ненадолго. Впрочем, они не собирались сдаваться без боя. Все, кто умел обращаться с луками, выстроились на верхней кормовой палубе, а на нижней Серпиана, неизвестно откуда извлекшая свое оружие с узором, напоминающим мелкую чешую, неторопливо подняла его и наложила стрелу.
— Далековато, чтоб стрелять, — добродушно сказал ей пристроившийся рядом усатый англичанин с повадками охотника — их выдавала манера держать лук. Должно быть, в прошлом браконьер. На красавицу-лучницу он посмотрел с удовольствием, но и покровительственно.
Девушка-змея не обратила на него никакого внимания. Она долго целилась, подтянув тетиву лишь на половину нужного расстояния, потом вдруг с силой рванула оперение к щеке и отпустила. Киприот в доспехе и шлеме, стоявший на носу корабля-преследователя, взмахнул руками и исчез из виду.