Алмазы для ракетчика

Встреча самолетов в обязанности инженера не входила, просто это как-то разнообразило успевший осточертеть распорядок маленького гарнизона. День за днем его люди ходили по склонам окрестных скал, исследовали морены и сельги, а он оставался в лагере с парой-тройкой специалистов. Дел хватало: химический анализ горных пород, обобщение материалов, направление дальнейших поисков. Рутинная камеральная работа. Война мало сказалась на его жизни. Заставила надеть форму, вот и все, пожалуй.
По большому счету вся затея с этим аэродромом служила ему и его товарищам прикрытием. Пока они делали свое дело, остальные в лагере не должны были даже догадываться о роде их деятельности. Полагалось считать, что их задача — не пропускать конвои союзников в Мурманск, а заодно охранять и обеспечивать группу инженеров, занятых сооружением грунтовой взлетно-посадочной полосы. По окончании работы здесь смогут садиться колесные машины, пока же ведутся предварительные изыскания. Вот и все, что должны были знать простые офицеры и солдаты. И теперь в живых остался единственный обладатель сведений, ради которых они и забрались так далеко на север.
От персонала базы и его экспедиции уцелело едва ли не отделение. Связавшись по чудом сохранившейся рации с центром в Вадсё, узнали, что торпедоносцев больше не будет. И вообще больше ничего не будет. Лавочка закрывается. Эвакуации по воздуху не ждите. Приказ: свернуть лагерь и уходить на Йоутсиярви. Слышимость была плохая — где-то играло северное сияние. Морзянка далекой станции временами становилась чуть слышна, поэтому радиограмму центр повторил несколько раз. Ее смысл не допускал двойного толкования: документы и все, что нельзя нести с собой, спрятать, радиостанцию — взорвать.
Несколько часов ушло на сборы. Когда ухнул взрыв, заваливший камнями грот, в который солдаты затащили ящики с архивами экспедиции и документацию базы, инженер подумал, что теперь он единственный обладатель главной тайны здешних мест. Группа вытягивалась в походную колонну, а он стоял на вершине прибрежной сельги не в силах уйти и понимал, что дело его жизни свершилось. Наконец-то он нашел то, что искал долгие годы. Жаль, отец не может порадоваться имеете с ним. Старик всегда знал, что прав, а издевавшиеся над ним на научных симпозиумах оппоненты ошибаются, но без практической реализации самая красивая теория — это всего лишь гипотеза. Доказательства того, что отцовские выкладки не ошибка, получены только теперь, через пять с лишним лет после его смерти.
Несмотря на царившие в лагере смерть и разрушение, итогом этого «сезона» явилась победа, личная победа инженера, и славу ни с кем не надо делить. Странная штука жизнь, внизу свежие могилы, а он еще никогда не был так счастлив.
Замыкающий колонну обер-лейтенант горных егерей Вильгельм Роттерн призывно махал снизу рукой. Еще раз на прощание окинув взглядом озеро и окрестности, инженер легкой походкой направился вниз.
Линии фронта не было как таковой, на дорогах, пригодных для перемещения людей и техники, происходили стычки местного значения. Вокруг мест столкновения возникали укрепленные районы, и бои велись с переменным успехом. Развернуть сколь-нибудь значительное наступление здесь было практически невозможно. По пунктам, до которых добрались передовые отряды, в штабах проводили линию фронта; там считали, что территория позади продвинувшихся вдоль коммуникаций войск полностью освобождена от противника.
Второй раз инженеру посчастливилось при встрече их колонны с шальным «Мессершмиттом-109».
Видимо, по данным штаба авиаполка, на территории, по которой они в это время перемещались, могли быть только советские подразделения. Воздушный охотник обстоятельно и со вкусом обстреливал колонну, пока указатель горючего не подсказал пилоту, что необходимо возвращаться. В последний раз пройдя на бреющем над упавшими лицом в мерзлый мох людьми, самолет исчез за вершинами сопок, только мелькнули на плоскостях опознавательные знаки. Прятаться в тундре было негде. От всей группы остались инженер и обер-лейтенант Вилли. Остальные лежали мертвыми. Обер-лейтенант долго ругался и потрясал кулаком, посылая проклятия растаявшему в низком северном небе пирату. Большинство из погибших были его людьми, лучшими в вермахте солдатами из полка «Бранденбург-800» [2]. Это были испытанные бойцы, ветераны, они уцелели во многих передрягах во вражеском тылу, вырвались из нескольких котлов, и вот такая нелепая гибель.
В третий раз повезло, когда, оголодавшие и обессилевшие, они наконец-то набрели на кочевье оленеводов, семьи саамов-лопарей. Оленеводы не участвовали в войне, дети севера вообще не понимали, почему люди должны убивать друг друга. В тундре жизнь человека — самая большая ценность, как можно отнимать ее?
Неделю они отъедались, спали и набирались сил. Вместе с кочевьем добрались до Соданкюля, даже не заметив, как перешли «прозрачную» финскую границу, и ни разу не встретив в пути вооруженных людей. Одарив в благодарность саамов карабином Маузера и оставшимися патронами, они солнечным осенним днем вступили на улицу поселка. Главный результат этого сезона — долгожданные пробы, подтверждающие верность отцовской теории, инженер везением не считал. Это плод большого труда, дела всей жизни, и удача тут ни при чем.
 
ГЛАВА 2.
12 ИЮЛЯ 1987 ГОДА.
ПОДМАНДАТНАЯ ТЕРРИТОРИЯ, НАМИБИЯ.
Огоньки самолета медленно плыли в ночном небе. Движение и цвет делали их заметными на фоне ярких звезд. Размеренные вспышки: красная, зеленая, белая; снова та же комбинация. На экране радара — одинокая отметка, самолет. Больше в ночной выси никого не было, отчего задача существенно упрощалась: несомненно, приближаются те, кого ждали. От жары не спасали ни кондиционеры, ни распахнутые люки. В раскаленном за день трейлере было жарко, как в духовке. Мотыльки и бабочки летели на свет, с шуршанием терлись о противомоскитную сетку в окнах; надрывались цикады.
Мигнул фарами выезжающий на патрулирование джип. Ребята, экипированные как обычные любители сафари, работали по своему графику, до плывущих в темноте аэронавигационных огней им не было никакого дела. Их задача — безопасность подразделения, у них своя работа, у радиотехников своя. Успех всей операции в равной мере зависел от профессионализма и тех, и других. Мелькнули сосредоточенные, спокойные лица, на дверце машины блеснула эмблема местного национального парка, и патруль скрылся за поворотом.
До назначенного места оставалось чуть больше часа. Где-то впереди работали люди из передовой группы. На них сегодня легла главная доля общей нагрузки.
Антенна под колпаком ветрозащиты вращалась практически бесшумно. Станция вела разведку на частоте обычных служб, управляющих воздушным движением. Приборы предупреждения об облучении, если таковые имелись на борту «цели», должны были выдавать сигнал о наличии излучения обычного аэродромного локатора. Много диапазонный и многофункциональный комплекс был предметом их гордости, при необходимости он мог мгновенно превратиться в станцию наведения истребительной авиации или управления огнем ЗРК [3]. Но сегодня он был просто обзорным локатором.
Саванна жила своей ночной жизнью. Далеко окрест разносились хохот гиен и рыканье случайно забредшего к обжитым местам львиного прайда. Шумно пересекало равнину стадо каких-то копытных. В зарослях прятались жертвы, рыскали охотники. Писк, крики, уханье, непонятная возня. Вечная борьба за существование. Одно и то же миллионы лет подряд, срок человеческой жизни — песчинка на весах времени. Скоро на эти весы упадет еще щепотка песка.
Нагретая за день земля дышала жаром. Темный маскировочный грим тек вместе с потом, на панелях приборов оставались грязные разводы. Досаждали насекомые, патентованный репеллент раздражал кожу, зато на кровососущих паразитов не действовал вовсе.
Второй лейтенант Брукс только что закрепил под антенной указателя глиссады ПРМГ [4] маленького аэродрома еще одну антенну и теперь возился с приборами. Разматывая кабель, он пошел в сторону и споткнулся о что-то мягкое. Рядом испуганно проблеяла коза и, стуча копытцами, засеменила прочь. Офицер мысленно чертыхнулся: «Тебя мне только не хватало». Вокруг было спокойно, спокойно с его точки зрения, офицера специальной службы, выполняющего особое задание.