Спецназ ГРУ. Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны.
До июня 1995 года отряд вел активные боевые действия против незаконных вооруженных формирований Чечни, не имея в своем штате боевой техники. Но к указанному сроку неоднократные просьбы командования отряда были удовлетворены и батальон получил новое штатное расписание, согласно которому первая рота «садилась» на БМП-2, а вторая и третья на БТР-70. Как и в Афгане, в их штат включили группы оружия, которые состояли из двух отделений АГС-17 по три расчета в каждом и отделения ПТУР по три расчета ПТУР «Фагот» или «Конкурс». На базе взвода мат. обеспечения была развернута рота. В штат ввели инженерно-саперный взвод, но объединить его и группу минирования в роту так и не удалось. В отряде появился свой медпункт на 10 коек — автоперевязочная АП-66. Этот штат позволял отряду действовать вполне автономно.
В июне 1995 года подразделение отряда принимало участие в Буденовских событиях, патрулируя на вертолетах окрестности города и предотвращая отход из него боевиков.
Не менее славная страница в боевой истории отряда — участие его подразделения под командованием майора Недобежкина В. В. в операции по ликвидации бандформирований С. Радуева в с. Первомайское в январе 1996 года. Именно это подразделение приняло на себя удар прорывавшейся из кольца группы боевиков общей численностью около 200 человек. Сорок пять спецназовцев отряда уничтожили в бою 85 боевиков. Такого урона радуевцы не понесли даже в результате всех предыдущих действий штурмовых групп, артиллерии и авиации. За мужество и героизм, проявленные в этом бою, майор Недобежкин В., капитан Скороходов В., старший лейтенант Харин С. и лейтенант Зарипов А. удостоены высокого звания Герой России, а капитан Косачев С. удостоен этого звания посмертно.
В ходе последующих боевых действий разведорганы отряда вели активные засадные действия против боевиков Дудаева. Так, например, 8 мая 1996 года отделение группы №322 под командованием прапорщика Ветошкина организовало засаду в районе брода у н. п. Грушевое. Огнем стрелкового оружия были уничтожены: автомобиль УАЗ-469 и пять боевиков. Из-за невозможности вынести сожжено и подорвано, РПО-А — 8 шт., мины ТМ-62 — 4 шт., гранаты Ф-1 — 1 ящик, гранаты РГД-5 — 1 ящик, автоматы АК — 20 шт. Один из убитых был в камуфлированной форме НАТО с погонами полковника МО РФ, у него захвачены документы и фотографии, имевшие ценность. Командир отделения прапорщик Ветошкин получил ранение, но был эвакуирован в п. п. д.
Ни один полевой командир боевиков не мог быть спокоен при передвижении в ночное время в зоне ответственности 173 ооСпН.
Отряд покинул Чечню лишь в ноябре 1996 года, то есть спустя три месяца после окончания боевых действий. Но с марта 1998 года и по настоящее время отряд выполняет специальные задачи на территории Дагестана.
О высоком боевом мастерстве командования и личного состава отряда говорит тот факт, что за пятнадцать лет почти непрерывного участия в войнах и конфликтах различной напряженности отряд потерял только 124 человека убитыми, 82 — в Афганистане и 42 в Чечне. И это, учитывая то, что отряд постоянно находился в самых горячих точках каждого конфликта и выполнял наиболее рискованные и ответственные задания командования.
За мужество и героизм, проявленные при выполнении боевых задач, одна тысяча восемьсот сорок семь военнослужащих отряда награждено боевыми орденами и медалями, а шестеро удостоены звания Герой Советского Союза и Герой Российской Федерации. Двое из них посмертно.
За отличие при выполнении боевых задач отряду присвоено звание Донского казачьего отряда.
На настоящий момент 173 ооСпН — одно из немногих подразделений ВС РФ, имеющих такую богатую и славную боевую историю в период после окончания Второй мировой войны.
С. Козлов
Спецназом руководит Генштаб
В начале 1984 года наш отряд специального назначения прибыл в окрестности Кандагара для выполнения интернационального долга. В нашем распоряжении был месяц для того, чтобы пройти акклиматизацию на новом месте службы, а также для того, чтобы изучить особенности этой не совсем понятной войны. Мы с нашими бойцами честно трудились на оборудовании палаток, пытливо выспрашивали у пехотинцев и десантников, «как оно тут, на войне», учились у наших коллег из кабульской роты, специально прибывших для того, чтобы поделиться с нами своим опытом. Одним словом, все наши помыслы и чаяния были направлены на скорейшее овладение наукой побеждать в новых условиях. В течение всего месяца нас одолевали проверяющие и всевозможные комиссии, которых мы поначалу побаивались. Но спустя некоторое время мы поняли, что они просто приезжают «намыть» чеков и поставить отметку в личном деле о факте причастности к выполнению вышеупомянутого долга. Осознав это, мы перестали обращать на них внимание. Что они могли нам сделать? В наших условиях даже расхожая военная поговорка «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут» была верна лишь наполовину — Кандагар южнее Кушки верст на семьсот.
Вообще, после Афгана, видимо, от избытка комиссий, у меня даже тот страх начальства, который и был-то в зачаточном состоянии, пропал совсем. Служить это, конечно, не помогает, но помогает сохранить себя. Однако я отвлекся.
Месяц подошел к концу и, как это водится в Красной Армии, на войну нас должны были допустить только через строевой смотр. После него должны были пройти контрольные занятия. Для проведения этого шоу прибыла действительно высокая комиссия во главе с целым генералом-лейтенантом. К сожалению, память не сохранила его фамилию, чтобы увековечить ее в истории Афганской войны. С ним прибыло человек двадцать полковников.
И вот строевой смотр. Жара — +40°С. На площадке для построения личного состава пыли по щиколотку. Мы в бронежилетах и касках с оружием и рюкзаками, уложенными на войну, построились в каре. За нами — наши боевые машины. В центре стоит комбат, всю жизнь прослуживший в спецназе. В руках у него флажки.
Если кто-то забыл, напоминаю, что войска управляются «флажком, свистком и матом», и неотъемлемый атрибут любого пехотного офицера — флажки. В спецназе они, конечно, тоже встречаются, но только на строевых смотрах для того, чтобы предъявить проверяющему. Пользоваться ими нам не приходилось.
Именно поэтому командование отряда нас — а мы своих бойцов — перед смотром заинструктировали «до слез»: «Комбат флажки поднимет — все по машинам. Поднимет и опустит — все к машинам». Других команд с флажками ни мы, ни наш комбат не знали...
Кто бы знал, какая это мука — влезать в люк БМП в бронежилете и каске с РД-54 и с оружием, выполняя при этом временной норматив. Впрочем, вылезать еще хуже. Проделав это раза два или три и пролив первую кровь на Афганской земле, ободравшись о броню, мы снова построились у машин. Генерал удовлетворенно хмыкнул и решил перейти ко второй части шоу под общим названием «что у вас, ребята, в рюкзаках?».
Я был командиром второй группы первой роты и поэтому генерал подошел именно ко мне. Это такой хитрый финт проверяющих. Они, наверное, думают, что в первой группе служат лучшие из лучших и поэтому — бац! — и «внезапно» проверяют вторую. Мы выложили перед ним все, что лежало у нас в ранцах: по полтора боекомплекта патронов и гранат, сигнальные средства, средства связи, одним словом, все, что нормальный человек берет с собой, собираясь автономно выполнять боевую задачу в течение трех-четырех дней. Вопреки нашим ожиданиям, его внимание не привлекли ни патроны, ни гранаты. Потоптавшись возле одного из бойцов, генерал вдруг изрек: «Боеприпасы и все прочее, это хорошо. Вижу фляжку комбинированного котелка и еще две полиэтиленовые. А где же у вас, товарищ солдат, сам котелок с поддончиком? Из чего вы в засаде есть будете?». Боец от этого вопроса впал в состояние, близкое к коматозному. Я решил вступиться за него: «Товарищ генерал, у нас специальные сухие пайки, чтобы не нести лишнего, мы едим прямо из банок». Генерал меня не дослушал: «Какие сухие пайки, комбат? Вы что, в засаде горячего совсем есть не будете? Необходимо продумать вопрос обеспечения засады горячей пищей!». После этого предложения комбат, как и я, был в шоке, но моя физиономия, по которой блуждала идиотская улыбка, видимо, была выразительнее его. Поэтому, увидев ее, генерал вспылил: