Приходи в воскресенье

Я знал, что инженер-конструктор Ростислав Николаевич Любомудров — коренной ленинградец. После института был направлен в Великие Луки, строил этот завод и вот остался работать на нем инженером в конструкторском бюро. Ему около тридцати, но до сих пор еще не женат. На планерках Любомудров больше помалкивал, устремив задумчивый взгляд в окно. (Чего греха таить: подчас в моем кабинете велись пустые, никчемные разговоры.) Я до смерти не любил долгих заседаний на планерках и старался как можно побыстрее закруглиться. Не любил я и длинных речей. Поначалу, присматриваясь к людям, я никого не останавливал, но постепенно стал приучать народ высказываться только по существу и коротко. А если нечего сказать, лучше помолчи. Иногда я ловил на себе внимательный изучающий взгляд Любомудрова. У него была не очень-то приятная привычка во время выступлений пристально смотреть на оратора и чуть приметно усмехаться. Я видел, что это некоторых сбивает с толку. Однако, когда я подводил итоги, он никогда не усмехался. Сам Любомудров высказывался редко. Если я или Архипов его о чем-либо спрашивали, он отвечал односложно: да или нет. Голос у него густой, глуховатый. О том, что он способный инженер, я слышал и от Архипова и от Тропинина. Последнее время ко мне часто стали приходить по личным вопросам инженеры, техники, рабочие. В основном все интересовались, скоро ли им предоставят жилплощадь. Еще до моего приезда было заложено два четырехэтажных жилых дома для работников завода и общежитие для учащихся ПТУ. Один дом вот-вот должен был заселяться — уже заканчивались сантехнические работы. Правда, его еще не приняла государственная комиссия. Многие инженеры и техники приехали в Великие Луки из других мест и, понятно, жилье для них было вопросом номер один. Да и молодые рабочие, вернувшиеся из армии и приехавшие к нам из других городов, остро нуждались в общежитии. Я каждый день бывал на стройке и знал, что дом для молодых рабочих раньше чем к новому году не сдадут. То не хватало досок для пола, то застряли где-то в дороге трубы и батареи парового отопления, то пожарники приостановили работы в котельной… Я мотался по городу — нет худа без добра: поближе познакомился с руководителями самых различных организаций — и выпрашивал у них дефицитные стройматериалы, которые мне охотно давали, недвусмысленно намекая, что, возможно, и им со временем что-либо от меня понадобится. Но об этом я пока не думал…
Я выжидательно взглянул на Любомудрова, он присел на кресло и внимательно изучал тесемки своей солидной папки. Он пришел ко мне вот так, без вызова, впервые. И хотя мне нужно было идти в формовочный цех, я не проявлял никакого нетерпения. Такие люди, как Любомудров, очень тонко чувствуют настроение другого человека и, чуть что, могут обидеться и надолго замкнуться в себе, а мне как раз хотелось поближе узнать Любомудрова. Я еще не мог определить свое отношение к нему, но чем-то он мне нравился. Может быть, даже тем, что напоминал мне институт, студенческие годы. Немного продолговатое лицо его было приятным, в умных темно-серых глазах — затаенная ирония. На лбу глубокая вертикальная складка, я даже сначала подумал, что это шрам. И бородка его ничуть по портила. Они была почти черная, а усы светлые.
Молчание затянулось, и я нетерпеливо шевельнул рукой, он тотчас поднял на меня глаза и сказал:
— Я могу и в другой раз…
— Что у вас? — мягко задал я дежурный вопрос.
По его твердым губам скользнула легкая усмешка, но тут же лицо стало серьезным. Складка на лбу стала глубже. Рассеянным движением он погладил бороду, негромко кашлянул. Он пристально взглянул мне в глаза, будто раздумывая — начинать разговор или встать и уйти. И уйди он из кабинета со своей большой папкой, возможно, ничего бы и не произошло такого, что впоследствии перевернуло всю мою жизнь…
Любомудров вздохнул и вяло, будто нехотя, сказал:
— Я хочу предложить вам совершенно новые проекты жилых домов для села. Не имеющие ничего общего с той безликой стандартной продукцией, которую мы собираемся выпускать. Я убежден, что такие дома, детали для которых нам поручено изготовлять, не отвечают современным эстетическим требованиям людей. И лучше все поломать сразу, чем раскачиваться годы. И это может сделать только молодой решительный директор завода… — Он запнулся. — Я хотел сказать, что такая задача не под силу руководителю с консервативными взглядами…
— Вы еще не знаете, какие у меня взгляды, — несколько растерялся я после такого вступления, изложенного коротко, конкретно и по-деловому. Правда, скучным, бесцветным голосом человека, который ни на что не надеется. Первое, что я подумал, слушая Любомудрова, что было бы здорово, если бы все начальники цехов так же сжато выражали свои мысли на планерках.
— Здесь все расчеты и документация, — кивнул Любомудров на папку. — Любой мой проект возможно осуществить на нашем заводе. Даже больше того, не потребуется изменять всю технологию. Переход на производство нестандартных строительных деталей существен, но не отразится на наших заказчиках. Конечно, новые дома будут несколько дороже. Мы выполним принятые заказы и затем предложим свою новую продукцию… И вы увидите…
— Сомневаюсь, что мы что-либо подобное увидим, — перебил я его. — Все, что вы говорите, — это очень интересно, и я с удовольствием познакомлюсь с вашими проектами, но сдается мне, что в ближайшее время ваше предложение, если даже оно технологически обосновано, вряд ли осуществимо… И дело тут не в молодости директора завода или в консервативности его взглядов, просто — в здравом смысле. Мы имеем государственное задание, и наш долг — как можно лучше его выполнить, а если повезет — перевыполнить.
— А я другого и не ожидал, — усмехнулся Ростислав Николаевич. — Известная истина: тот, кто хочет, делает больше, чем тот, кто может…
— Вы ожидали, что я плюну на государственный план и начну экспериментировать с вашими проектами? — раздражаясь, сказал я. — Меня на следующий же день снимут с работы.
— Все верно, — поднялся Любомудров. Подумав, взял папку с письменного стола. Губы его искривила усмешка. — От плохого начала и конец плохой.
— На ваш афоризм я тоже хочу ответить афоризмом: пытаться сделать все сразу — значит ничего не сделать.
Когда он был уже у двери, я остановил его:
— Я бы хотел взглянуть на ваши проекты.
Он подбросил папку на ладони, подержал немного, будто взвешивая, и с улыбкой повернулся ко мне:
— Я слышал, вы железнодорожник?
— В ваших проектах я как-нибудь разберусь, — сухо ответил я. Он вызывал у меня одновременно и злость и симпатию.
Мягко ступая по ковру сапогами на толстой резиновой подошве, Любомудров подошел к столу и небрежно положил на край папку.
— Говорят, не хочешь услышать отказ — не проси, — сказал он и снова пристально взглянул мне в глаза. — Разве я для себя? Хотите я подарю вам эту папку? А? Просто так, на память…
Он, улыбаясь, смотрел на меня. А глаза невеселые, и сам он будто бы осунулся.
— Вы ведь инженер, а не архитектор, — поддел и я его. — Как же вы проектируете дома, не имея специального образования?
— Пусть это вас не беспокоит, — заметил он. — Проекты сделаны квалифицированно, я уж не говорю о расчетах… Дело в том, что я несколько лет учился в архитектурном институте…
— И что же? — видя, что он умолк, полюбопытствовал я. — Не закончили?
— На данном этапе профессия архитектора показалась мне бесперспективной, — с обезоруживающей простотой ответил он. — Вы сами видите, как сейчас строят. Дома-близнецы. Города-близнецы… В каком-то фильме с юмором рассказывается об этом… Помните, человек случайно попал в другой город и, не зная об этом, нашел точно такую же улицу, как и в его родном городе, точно такой же точечный дом и точно такую же квартиру…
— Я видел этот фильм, — сказал я.
— Хороший фильм, — с непроницаемым видом подтвердил он.
— Дня через два зайдите, — сказал я.
— Теперь… не к спеху, — ответил он, сделав ударение на слове «теперь».