Государство страха

И в манере поведения они были полной противоположностью. Мортон любил, чтоб вокруг были люди, ел с отменным аппетитом, громко смеялся. Обожал хорошеньких девочек, дорогие спортивные автомобили, искусство Востока и пошловатые шутки. На вечеринках у него в особняке на Холмби-Хиллз собирался чуть ли не весь Голливуд; и на следующий день он непременно занимался благотворительностью, выписывал кому-то из гостей чек на кругленькую сумму.
И за всеми этими его благотворительными порывами непременно следил Дрейк, хоть и покидал эти вечеринки рано, иногда даже до обеда. Часто объяснял это недомоганием, своим собственным или кого-то из близких. На деле же он просто был аскетом-одиночкой, терпеть не мог шумные сборища и праздники. Даже произнося речь, он делал это с каким-то отрешенным видом, точно находился в помещении один. Он сознательно создавал такой имидж. Старательно лепил для жаждущей аудитории образ эдакого одинокого странника в пустыне, носителя истины в последней инстанции.
Несмотря на все различия, эти двое были очень дружны на протяжении вот уже лет десяти, если не больше. И разногласия между ними возникали, как заметил Эванс, лишь когда имя Мортона попадало в желтую прессу. Один такой инцидент произошел в Лондоне, когда Мортона арестовали в аэропорту Гэтуик за кокаин (вовсе не его, настойчиво твердил он; наркотик пронесла на борт рок-звезда). В другой раз Мортона сфотографировали с рукой, лежавшей на бедре жены датского министра финансов (она сама ее туда поместила, яростно возражал он; к тому же там был и сам министр, причем не один, а со своей подружкой). А вскоре опять попался, вылезал из лимузина со знаменитой старлеткой, на которой не оказалось нижнего белья.
И всякий раз при этом Дрейк впадал в неописуемую ярость, и кое-кто даже слышал, что они ругались.
Но скандал затухал так же быстро, как вспыхивал. Потому что эти двое были крайне нужны друг другу. Мортон являлся наследником баснословного состояния и испытывал постоянную неловкость от осознания того, что деньги эти достались ему в наследство. Дрейк же умел находить им прекрасное применение, а взамен придавал жизни Мортона самый что ни на есть благородный смысл. Имя Мортона фигурировало в списках учредителей общества Одюбона [7], Общества защиты дикой природы, Всемирного фонда охраны дикой природы и клуба «Сьерра». Он делал крупные пожертвования в «Гринпис» и Лигу защиты окружающей среды. Но кульминацией всей этой его деятельности стали два щедрых дара, которые он преподнес НФПР. Первым стал грант на миллион долларов на финансирование судебного иска вануату. Второй грант в девять миллионов долларов поступил непосредственно в распоряжение НФПР и предназначался для дальнейших исследований и судебных процессов, связанных с природоохранной деятельностью. Неудивительно, что совет директоров НФПР выбрал Мортона Гражданином года. Банкет в честь столь знаменательного события должен, был состояться осенью этого года в Сан-Франциско.
* * *
Итак, Эванс сидел напротив и рассеянно перелистывал журнал. Его потряс разговор с другом из Гонконга, и теперь он старался уже иначе взглянуть Мортона.
Тот все еще обнимал Дрейка за плечи и рассказывал ему очередной анекдот с одной целью – заставить Дрейка хотя бы улыбнуться. Но Эвансу показалось, что в манерах и поведении Мортона возникла какая-то отстраненность. Мортон замкнулся в себе и просто не хотел, чтобы Дрейк это заметил.
Подозрения подтвердились, когда Мортон вдруг резко поднялся и направился к кабине летчиков.
– Хочу все же разобраться в этой чертовой электронике, – пробормотал он. С момента взлета они находились под воздействием большой вспышки на солнце, отчего связь по спутниковым телефонам резко ухудшилась. Пилоты объясняли это близостью к полюсу, там влияние подобных вспышек всегда ощущалось сильней, и успокаивали пассажиров тем, что связь наладится по мере продвижения к югу.
А Мортону, похоже, надо было сделать несколько важных звонков. "Интересно, кому? – подумал Эванс. – В Нью-Йорке сейчас четыре часа, в Лос-Анджелесе час дня. Кому он звонит? Наверняка речь пойдет об одном из текущих проектов по защите окружающей среды. Таковых было у него множество: проблема очистки воды в Камбодже, восстановление лесов Гвинеи, сохранение редких видов на Мадагаскаре, изучение лекарственных растений в Перу. Не говоря уже о немецкой экспедиции по измерению толщины льда в Антарктиде. И Мортон участвовал во всех этих проектах. Знал их во всех подробностях, был знаком с учеными, проводившими исследования, сам побывал во всех этих местах.
Так что он мог звонить кому и куда угодно.
Но почему-то Эванс чувствовал: тут далеко не все так просто.
И вот Мортон вернулся.
– Пилоты говорят, что связь в порядке. – Он уселся в передней части салона, надел наушники и закрыл раздвижную дверь, чтоб разговор его никто не мог подслушать.
Эванс продолжал листать журнал.
* * *
– Думаешь, он пьет больше чем обычно? – спросил Дрейк.
– Да нет, – ответил Эванс.
– Я за него беспокоюсь.
– Нет причин.
– Через пять недель в Сан-Франциско состоится банкет в его честь, – напомнил ему Дрейк. – Главное событие года нашего фонда. Все это будет активно освещаться прессой и телевидением, что привлечет внимание общественности к готовящейся нами конференции по резкому потеплению климата. – Угу, – буркнул в ответ Эванс.
– Мне бы хотелось заострить внимание общественности именно на проблемах защиты среды, а не на чем-то другом. Не на проблемах его поведения. Ну, ты понимаешь, о чем я.
– Так вы об этом хотели поговорить с Джорджем? – спросил его Эванс.
– О да. И тебе говорю только потому, что ты проводишь с ним много времени.
– Ну, не слишком.
– Ты знаешь, он любит тебя, Питер, – сказал Дрейк. – Относится как к сыну, которого у него никогда не было, ну… в этом роде. Любит и считается. А потому я прошу тебя помочь, если сможешь.
– Не думаю, что он подведет вас, Ник.
– Ты просто… присматривай за ним, ладно?
– Ладно. Конечно.
Тут отворилась раздвижная дверь, и Мортон сказал:
– Мистер Эванс, можно вас на минуточку? Питер поднялся и направился к нему. Дверь за ним затворилась.
* * *
– Говорил с Сарой, – сказал Мортон. Сара Джонс была его секретаршей в Лос-Анджелесе.
– Не поздновато ли?
– Это ее работа. Зря, что ли, ей платят такие деньги. Садись. – Эванс уселся напротив него. – Когда-нибудь слышал о НАРБ?
– Нет.
– О Национальном агентстве разведки и безопасности?
Эванс отрицательно покачал головой:
– Нет. Но в Америке около двадцати различных служб безопасности.
– А о Джоне Кеннере когда-нибудь слышал?
– Нет…
– Он профессор Массачусетского технологического института.
– К сожалению, нет, никогда не слышал, – ответил Эванс. – Тоже имеет отношение к защите окружающей среды?
– Возможно. Постарайся выяснить. Эванс взял ноутбук, лежавший на сиденье, открыл его, включил. Замерцал экран. К Интернету компьютер был подключен через спутник. Эванс застучал по клавиатуре.
И вот через некоторое время на мониторе появился снимок спортивного вида мужчины, рано поседевшего и в очках в тяжелой черепаховой оправе. Ниже прилагалась краткая биография. Эванс прочел ее вслух:
– «Ричард Джон Кеннер, почетный стипендиат премии Уильяма Т. Хардинга, профессор по инжинирингу геологии окружающей среды».
– Что бы это там ни означало, – буркнул Мортон.
– Тридцать девять лет. В возрасте девятнадцати защитил докторскую по гражданскому инжинирингу в Калифорнийским технологическом. Проводил исследования эрозии почв в Непале. Проиграл квалификационные соревнования по набору в олимпийскую команду горнолыжников. Доктор права Гарвардского университета. Следующие четыре года работал в правительстве. Департамент внутренних дел, Аналитический отдел полиции. Научный советник Внутриправительственного комитета по согласию. Хобби: альпинизм. Считался погибшим во время восхождения на вершину Кханга-Чулу в Непале, но не погиб. Пытался покорить К-2, но остановили погодные условия.