Компаньонка

Коля. Я могу просто так дать ей стольник. 
Филадельфий Иванович. За просто так, Коля, мы пиво не жарим. 
Коля. Хорошо. 
Филадельфий Иванович. Люблю - поэтому и прощаю. Завтра вопрос о твоем повышении будет решен. Взятки, как в "Ревизоре", брать начнешь. 
Комната затемняется. Освещается кухня и дверь в ванную. Надя на кухне. Входит Филадельфии Иванович. 
Филадельфий Иванович. Ну чем, Надежда, опечалена? Кто махонькую посмел обидеть? Скажи - отверну башку. Ты знаешь, чего я хочу. 
Надя. Уйдите. 
Филадельфий Иванович. Хату я вам спилил. Ты подарила мне ночь - я тебе и спилил хату. Но жизнь красивая продолжается. А? Или... 
Надя. Я была тогда пьяная. 
Филадельфий Иванович. Конечно, ты тогда была пьяная. От речки, от шашлычков, от дачки, ну и я еще роскошный, думаю, мужчина. Со страстью ты мне отдавалась, с любовью. 
Надя. Все. Я ошиблась. Все. 
Филадельфий Иванович. Плохо, что ты Кольку, мужика своего, не любишь. 
Надя. Тебе-то что? 
Филадельфий Иванович. Ну если б ты его любила, ты б и меня тогда сдобнее ласкала! (Обнимает ее.) 
Надя. Нет! (Отталкивает его.) 
Филадельфий Иванович. Да. Да. В Бога все веруешь? А вот не Бог, а я тебе эту хату спилил. А вот мужика-то твоего тебе твой Бог послал. Как подстилку тебя он мне кинул. Фатеру эту и вот должность ему делаешь. Житейские проблемы. 
Надя. Я сама грешна, сама. 
Филадельфий Иванович. Все мы грешны, Надюшка, при нашей грешной-то системе. Истина. Дьявол твой Колюнчик. Да и я бесятинка. Потому как верю только в Дьявола. При нашей системе в Бога тяжко верить - не победишь. Капканчики-то замысловатые в нашей зоне на всех людей поставлены, а вот прошмыгнуть меж капканчиков могёт лишь нечистая сила. За пятьдесят лет земных я это прочно усвоил. 
Надя. Коля не дьявол. 
Филадельфий Иванович. Не дьявол - так сатана. Уж мне-то поверь, черту рыжему. Ну иди взгляни, как он Светланку сейчас трахает. Я ему приказал - он ее и трахает. А мне тебя возжелалось. Мысль мелькнула кооперативчик тебе сделать или дачку подарить. Что хочешь? (Молчание.) И живи ты там одна. Что ты за этого Коляна, мерзавца, пашешь? В этой жизни надо думать только о себе, малыш. 
Надя. Не называй меня так, Филадельфий. Только один человек вправе меня так называть. 
Филадельфий Иванович. Ладно, малыш, вот сейчас у меня есть две сотни - ну абсолютно не нужны. Э-хе-хе. Жизнь - это не слюнявый бегемотик из мультика, Надюшка, а дикая кобыла, рвущая все поводья розового счастья. Потрепала меня эта лошадка, но не прикончила. Потому я как честный малый, девушка, за все платил, за все плачу: за овес, за стойло, за питье. Да и ты прикинь, далеко ли в путь-дорожку собралась сама-то, да и много ли просит извозчик - сказочный извозчик; разве что участия сердечного. А то ж ведь ты хочешь галопом, да без спасиба - не укротишь. У меня сегодня поэтическое настроение - бабье лето души. А оно просит поддержки, подкрепления. И ты могла бы стать той небесной, волшебной, осенней паутинкой, которая, как сказочный ковер-самолет, подняла бы нас над всей смердящей суетой. Полетаем, Надюш. Все, что попросишь, я тебе сделаю. Ну истосковалась моя душа по чему-то божественному, целомудренному. Пойми. Хотя вот тебя сейчас и уничтожаю. Ну полюби ты меня искренне, как младенца, как Христа своего Спасителя. Ведь не полюбишь, не прикинешься тоской и болью. Вот и приходится насильно святых людей в полон брать и находить в этом сладость. 
Надя. Сожги деньги. 
Филадельфий Иванович. Согласна то бишь? Спасибо. До слез тебя жалко. Представил вот себя на твоем месте. (Кладет в пепельницу деньги и поджигает их.) Горят святые богохульники. 
Надя. От них хоть пепел останется. А от нас что? 
Филадельфий Иванович. Любовь. 
Надя. Что такое любовь? 
Филадельфий Иванович. Ну любовь бывает двух сортов, Надюшка. Бывает любовь глупая: это когда ты ни с того ни с сего превращаешься в эфемерное облако расстроенных чувств, а потом молния, гром. И ты мокрая, в слезах лежишь на земле и думаешь: какая дура, ради кого. А дождинки-слезинки кап-кап, кап-кап. Но мы занимаемся мудрой любовью, малышка. 
Надя. Ты страшный человек, Филадельфий. 
Филадельфий Иванович. Сильный, сказочный, чудесный. Все могу, понимаешь? Ну миллионер я, плюс власть. Даже противно, что нет того, чего я уже не могу. Ну вот хочешь, я сейчас Пугачихе звякну и она приедет сюда и будет голая свой айсберг в океане петь. За тысячу не приедет - пять тысяч кину. Сколько надо столько и кину. За пять тысяч приедет. Ну хочешь, говори, хочешь: Пугачиха голая свой айсберг в океане у тебя на кухне петь будет - даже на табуретку встать заставлю, равновесие сохранять. 
Надя. Хочу. 
Филадельфий Иванович. Ну так я звоню. (Идет к двери.) 
Надя. Не надо. Ничего мне не надо. Оставь меня. 
Филадельфий Иванович. Не понимаю. 
Надя. Я беременна. 
Филадельфий Иванович. Да вроде не распухло еще. Оно ж и сексуальней, малышка, и совсем не опасно. Беременные не беременеют вторично - разве что кооперативчиком. (Обнимает ее.) 
Надя. Не здесь. 
Филадельфий Иванович. А где? С Колькой на одном матрасе? Я могу. 
Надя. В ванной. 
Филадельфий Иванович. Хорошо. 
Надя. Так ты тащишь меня в ванную? 
Филадельфий Иванович. А зачем агрессия? 
Надя. Я хочу себя изнасиловать. 
Филадельфий Иванович. Ну так, конечно, поможем, Надюшка, малышонок ты мой божественный, - с радостью поможем! (Берет ее на руки, заносит в ванную.) 
ЗАНАВЕС 
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ 
На сцене кромешная тьма. Звонок в дверь. Щелкает задвижка в ванной высовывается голова Филадельфия Ивановича. 
Филадельфий Иванович. Полундра! Подъем! Красноперые! Застучали! (Выбегает из ванной, подвязанный полотенцем.) Вычислили, продали - за тридцать копеек продали. 
Сергей. За две бутылки молочные, дешевки. 
Филадельфий Иванович. Где мои шмотки? У-у - колотун сибирский! Бррр! 
Коля. Кто же продал, гады? 
Светланка. Ой, мамка родная, кто это мне на живот наступил? Уй, это ты, Филадельфий?! Кто тебя продал, дурак? Во, в штаны наложили. Дурни. Кому вы нужны? И убери ты свою волосатую ногу с моей груди. 
Филадельфий Иванович. Тише ты, тише, собака беременная. Где мои шмотки? 
Светланка. Почем мне знать, бегемотина - своих не сшукаю! 
Галя. А мои лохмотья где? Сергей. Где-то тут сбрасывали. 
Продолжительный звонок в дверь. 
Филадельфий Иванович. Кто это может быть, Коля? Коля. Не знаю. 
Светланка. А вот я никого не боюсь. Я позвоню по телефону одному мальчику, меня одну выпустят, а вас всех в клоповник, на цемент - золото для страны намывать. 
Филадельфий Иванович. За что? Что я такого сделал? 
Светланка. Души целомудренные и тела непорочные растлеваешь. По лохматому сейфу пойдешь, на парашу сядешь, трухач - устрою я тебе этот профилакторий. Во не ожидала, с какими бздунами общаюсь - кончить не дали, дрейфушки. Во как люди-то на прочность проверяются - парашники. 
Филадельфий Иванович. Зажгите свет - дышать темно! Коля! 
Галя. Я стесняюсь - не надо! 
Филадельфий Иванович. Зажигай! 
Коля. Да всю стенку прощупал - вчера переехали - не ориентируюсь. (Зажигает спичку, ищет выключатель.) 
Светланка. Пить меньше надо, импотент. 
Филадельфий Иванович. Вот она, кнопочка. (Включает свет.) 
На парнях женские юбки, на девушках мужские пиджаки. 
Хороши привидения. Чей бюстгалтер? (Поднимает с пола бюстгалтер.) 
Светланка и Галя. Мой! (Тянут бюстгалтер в разные стороны.) 
Светланка. Мой бюстик! (Разрывают бюстгалтер на две части.) Кикимора болотная. 
Галя. Сама каракатица! 
Светланка. Зашибу!! 
Филадельфий Иванович. Ну, Светочка, у тебя ж английский. 
Светланка. Был. 
Филадельфий Иванович. Английские - нервущиеся. 
Светланка. Нуу. 
Филадельфий Иванович. Это чей-то самострой, Светик. 
Галя. Тогда это и не мой тоже. (Выбрасывает вторую половину бюстгалтера.)