Вне насилия

Участник беседы: Какова роль художника?
Кришнамурти: Разве художники так сильно отличаются от других людей? Почему мы делим жизнь на учёных, художников, домохозяек, врачей? Художник может быть чуть более чувствительным, более наблюдательным, более живым, но у него тоже есть свои человеческие проблемы. Он может создавать прекрасные картины, писать чудесные стихи, делать что-то своими руками, но он всё равно остаётся человеческим существом, обеспокоенным, испуганным, завистливым, честолюбивым. Как вообще «художник» может быть честолюбивым? Если он честолюбив — это уже не художник. Скрипач или пианист, использующий свой инструмент ради денег, завоевания престижа — просто подумайте об этом — это не музыкант. Или учёный, работающий на правительство, на общество, на войну, — это учёный? Такой человек, ищущий знания и понимания, становится испорченным, как и все остальные люди. Он может быть гением в своей лаборатории или чудеснейшим образом выражать себя на холсте, но и он, как и другие, лишён внутренней целостности, мелочен, фальшив, беспокоен, испуган. Несомненно, настоящий художник, человек, индивид — целостное, неразделённое, законченное существо. Индивид означает неразделённый; но мы не таковы — мы расколотые, разделённые на части человеческие существа — бизнесмен, художник, врач, музыкант. И потому ведём жизнь... О, нет надобности описывать её, вы всё знаете.
Участник беседы: Сэр, что является критерием при выборе среди различных возможностей?
Кришнамурти: Почему вы вообще выбираете? Когда вы видите что-то очень отчётливо, зачем вам нужен выбор? Прошу вас, прислушайтесь к этому. Выбирает только смущённый, неуверенный, неясный ум. Я не имею в виду выбор между красным и чёрным — речь идёт о психологическом выборе. Если вы не в смятении, зачем вам выбирать? Если вы видите что-то очень отчётливо, без всякого искажения, есть ли необходимость в выборе? Здесь нет альтернатив; они появляются, когда вам приходится выбирать между двумя материальными дорогами — пойти одним путём или другим. Но альтернативы существуют также и в уме, когда он внутренне разделён, находится в смятении, поэтому он в состоянии конфликта, поэтому он склонен к насилию. Именно пропитанный насилием ум говорит, что он будет жить в мире, и в своей реакции он становится насильственным. Но когда вы видите всю природу насилия очень отчётливо, от его наиболее жестоких до едва заметных форм, вы свободны от него.
Участник беседы: Когда мы способны видеть всё это?
Кришнамурти: Наблюдали ли вы всё дерево целиком, во всей его целостности?
Участник беседы: Не знаю.
Кришнамурти: Сделайте это как-нибудь, сэр, если вас интересуют подобные вещи.
Участник беседы: Мне всегда кажется, что я это делал, но лишь до следующей с ним встречи.
Кришнамурти: Чтобы понять это, давайте начнём с дерева, которое является наиболее объективным предметом. Наблюдайте его полностью, то есть без наблюдающего, без разделения, что однако не означает, что вы должны отождествлять себя с деревом, вы не можете стать им, это было бы слишком нелепо. Но наблюдать — это смотреть на дерево без разделения между вами и деревом, без пространства, которое создаёт «наблюдающий» своим знанием, своими мыслями, своим предвзятым мнением относительно этого дерева; наблюдение несовместимо с состоянием гнева, ревности, отчаяния — или с тем, что мы называем надеждой и что, будучи противоположностью отчаяния, надеждой не является. Когда вы его наблюдаете, видите его без разделения, без этого расстояния, вы способны понять всю его целостность.
Если вы наблюдаете свою жену, друга, мужа или что угодно, если смотрите на них без образа, являющегося накоплением прошлого, то вы увидите, какие происходят удивительные вещи. Вы никогда за всю свою жизнь не видели ничего подобного. Но полнота наблюдения подразумевает отсутствие разделения. Чтобы избавиться от дистанции между наблюдающим и наблюдаемым, люди принимают Л.С.Д. и другие наркотики. Я этого никогда не делал; ведь как только вы вступаете в эту игру, всё кончено, вы навсегда попадаете в зависимость от них, и это приводит к беде.
Участник беседы: Каково отношение между мыслью и реальностью?
Кришнамурти: Что такое мысль по отношению к времени, по отношению к измеримому и неизмеримому? Что такое мысль? Очевидно, что мысль — реакция памяти. Если бы у вас не было памяти, вы бы вообще не смогли думать, вы бы впали в состояние амнезии. Мысль всегда стара, мысль никогда не может быть свободной, мысль никогда не может быть новой. Когда мысль молчит, возможно подлинно новое открытие, но мысль не способна открыть ничего нового. Вам понятно это? Пожалуйста, не соглашайтесь со мной. Когда вам задаётся вопрос, и этот вопрос вам знаком, вы реагируете немедленно. «Как вас зовут?» — вы сразу отвечаете. «Где вы живёте?» — вы отвечаете мгновенно. Однако более сложный вопрос требует времени — и в этом временном интервале мысль ищет, пытается вспомнить.
Итак, в своём желании найти истину мысль всегда оперирует терминами прошлого. В этом и состоит трудность поиска. Когда вы ищете, вы должны уметь узнать найденное — и всё, что вы находите, пользуясь приёмами узнавания, является прошлым. Поэтому очевидно, что мысль есть время, — это так просто, не правда ли? Вчера вы испытали большое наслаждение, думаете о нём, и хотите, чтобы оно повторилось завтра. Мысль, думая о чём-то, что доставило удовольствие, хочет повторения этого завтра; поэтому «завтра» и «вчера» образуют временной интервал, в котором вы намереваетесь получить это удовольствие, в котором вы будете думать о нём. Поэтому мысль есть время. И мысль никогда не может быть свободной, так как мысль есть реакция прошлого. Как может мысль понять что-нибудь новое? Это возможно только когда ум полностью безмолвен. Но безмолвен не потому, что хочет найти нечто новое, так как тогда это безмолвие обусловлено мотивом и потому безмолвием не является.
Если вы понимаете это, вы поняли всё, что нужно, и даже ответили на свой вопрос. Видите ли, мы постоянно используем мысль, чтобы искать, спрашивать, исследовать, смотреть. Вы полагаете, мысль может познать, что такое любовь? Мысль может познать удовольствие от того, что она называет любовью, и требовать это удовольствие вновь во имя любви. Однако мысль, будучи продуктом времени, продуктом меры, не имеет возможности понять того, что не является измеримым, мысль не может встретиться с ним. Так что тогда возникает вопрос: как заставить мысль замолчать? Этого вы не можете. Возможно, мы займёмся этим в другой раз.
Участница беседы: Нуждаемся ли мы в правилах, по которым мы должны жить?
Кришнамурти: Мадам, вами не услышано ничего из того, что я говорил во время этой беседы!
Кто будет устанавливать такие правила? Церкви делали это, тиранические правительства делали это, или вы сами устанавливали правила своего поведения. И вам известно, что это означает, — борьбу между тем, какой по вашему мнению вам следует быть, и тем, какая вы есть. Что важнее: понять какой вы должны быть или какая вы есть?
Участница беседы: Какая я есть?
Кришнамурти: Давайте посмотрим. Я говорил вам, что вы такое — ваша страна, ваша мебель, ваши образы, ваши амбиции, ваша респектабельность, ваша раса, ваши черты характера и предрассудки, ваши навязчивости — вы знаете, что вы такое! Через всё это вы хотите найти истину, Бога, реальность. И поскольку ум не знает, как быть свободным от всего этого, вы изобретаете что-то, внешний фактор, или приписываете жизни смысл.
Поэтому когда вы понимаете природу мысли, осознаёте её не на уровне слов, а на самом деле, и если у вас имеется предубеждение, посмотрите на него, и вы увидите, что ваши религии — это предрассудок, что отождествление со страной — тоже предрассудок. У нас так много мнений, так много предубеждений; просто наблюдайте одно из них полностью вашим сердцем, умом, с любовью — заботьтесь о нём, посмотрите на него. Не говорите «Я не должна» или «Я должна», просто смотрите. И тогда вы поймёте, как жить без предубеждений. Истину способен увидеть лишь ум, свободный от предубеждения и конфликта.