Сказительница

Четвертый и пятый куплеты прошли еще лучше. Слушатели начали кивать в ритме песни. Эйдрис последним торжественным аккордом закончила балладу, и все одобрительно застучали кружками.
– Еще одну, менестрель! Еще одну!
Один из моряков-салкаров, мощный и светловолосый, как все представители его народа, перекрыл голоса остальных:
– Салкарскую песню, сказительница! Спой нам песню сыновей Сула!
К счастью, моряки с «Оспри» научили Эйдрис множеству своих песен: они постоянно пели за работой, и натренированному слуху легко было овладеть этими мелодиями. Закрыв глаза, Эйдрис начала перебирать струны, отыскивая нужный ключ… Вот, она его нашла.
– Хорошо, добрые сэры. Спою вам «Падение Салкаркипа», песню, рассказывающую о великом герое Магнусе Осберике, который предпочел собственными руками уничтожить свою крепость, чтобы не отдавать ее в руки колдеров.
На этот раз мелодия была печальной, в миноре, как и подобает трагическому сказанию. Эйдрис начала:
 
 
Ветер и пламя, земля и волна,
 
Салкаркип, гордый Салкаркип!
 
Все были посланы копать могилу купца;
 
Салкаркип, потерянный Салкаркип!
 
– Мы будем охранять, – сказал гордый Осберик, —
 
Салкаркип, сильный Салкаркип!
 
И никто без нашего разрешения не войдет
 
В Салкаркип, прекрасный Салкаркип.
 
 
Девушка продолжала, погрузившись в музыку. Пестрое окружение поблекло, слушатели перенеслись в прославленную крепость, в ту трагическую ночь. Голос Эйдрис звучал похоронным плачем, когда она описывала отчаянную битву в обреченной крепости:
 
 
Но когда густой и липкий туман
 
Пополз на Салкаркип, темный Салкаркип,
 
Посланный коварством демонов колдеров
 
На Салкаркип, проклятый Салкаркип,
 
Купец понял, что судьба его близка
 
В Салкаркипе, сильном Салкаркипе,
 
Потому что с неба спускается смерть
 
В Салкаркипе, обреченном Салкаркипе.
 
Размахивая топорами и окровавленными мечами
 
В Салкаркипе, просторном Салкаркипе,
 
Воины сражались с огромной безмозглой армией
 
По Салкаркипу, по всему Салкаркипу.
 
 
Лицо рослого моряка стало печальным и мрачным, и Эйдрис подумала, может, и он в ту ужасную ночь потерял отца или дядю. Она словно видела могучего Осберика в шлеме в виде головы медведя, с его меча на древние камни крепости капает кровь. Голос певицы возвысился в последних печальных и торжественных строках:
 
 
А когда они достигли могучего сердца
 
Салкаркипа, гордого Салкаркипа,
 
Воины волшебниц и салкары
 
Расстались в Салкаркипе, обреченном Салкаркипе.
 
– Собственными руками я уничтожу
 
Мой Салкаркип, дорогой Салкаркип! —
 
Сказал Осберик. – Уходите побыстрей
 
Из Салкаркипа, утраченного Салкаркипа!
 
И он высвободил могучие Силы
 
В Салкаркипе, гордом Салкаркипе,
 
И все камни расцвели пламенем.
 
О Салкаркип, о Салкаркип!
 
 
Она закончила, стих последний аккорд, и наступила долгая тишина; потом слушатели зашевелились, словно просыпаясь. Салкар откашлялся.
– Отлично, менестрель! Никогда не слышал лучшего пения! – блестящая серебряная монета мелькнула в воздухе и приземлилась в футляре арфы. И словно это послужило сигналом: монеты посыпались вслед за первой.
Эйдрис благодарно кивнула, принимая подношения, и спела «Сделку жены Мосса». Потом последовали быстрые резкие ноты «Волшебника с одним заклинанием», и в зале воцарилось более веселое настроение. Отхлебнув освежающего эля из кружки, предложенной салкаром (ей очень хотелось пить, но Эйдрис не решалась выпить больше глотка: в животе у нее урчало от голода, и ей нужна была трезвая голова для того, чтобы выяснить то, что она не решалась спросить впрямую), она запела «Не называйте мое имя в битве». Этой песне ее научил отец много лет назад…
«Не думай о нем, – строго приказала себе Эйдрис, чувствуя, как перехватывает у нее горло. Последний куплет дался ей нелегко. – Когда кончишь петь и соберешь денег для путешествия, сможешь вспомнить о Джервоне. Припомнишь и своих приемных родителей: госпожу Джойсану и лорда Керована. А потом подумаешь и об Обреде, и о своей каштановой кобыле Вьяр, о Хиане и Фирдуне, о самом Кар Гарудине, да сохранит Нив живущих за его стенами! Но до того времени ты должна петь и ни намеком не выдавать своей цели, не говорить, зачем уехала так далеко от дома».
Справившись со своей печалью, она сыграла начальные аккорды «Гнева Кейлора», чувствуя, как ее, словно наброшенный в битве плащ, окутывает и ослепляет усталость. «Еще две песни, – пообещала она себе. – Еще только две, тогда я смогу прекратить, собрать деньги, зная, что мне заплатили полностью».
– А теперь, добрые люди, – сказала она несколько минут спустя, наигрывая заключительные аккорды «Гнева Кейлора», – новая песня, вдохновленная историей, рассказанной мне о проклятом колдерами городе Сиппаре на острове Горм. Слушайте «Город, населенный призраками».
Голос Эйдрис зазвучал низко и загадочно. Она подумала о том, что Сиппар, вернее, то, что от него осталось, находится на другой стороне залива, всего в дне пути отсюда.
 
 
Ни один ребенок больше не спит в Сиппаре,
 
Ни один корабль не причаливает в его прекрасной гавани,
 
Ни один шаг не звучит на улицах и лестницах,
 
Потому что все в городе перепахано плугом смерти.
 
Когда колдеры пришли к богатому Сиппару,
 
Они выпили его жизнь, а потом похитили и чашу,
 
И когда время демонов кончилось,
 
Пустой город плакал, виня их.
 
Говорят, город был убит дважды,
 
В первый раз мечом, второй раз сознанием;
 
Нечистое оружие колдеров
 
Выпустило на улицы города лишенных души.
 
Вторая смерть постигла Сиппар,
 
Когда нанес удар Саймон Трегарт.
 
Удар заставил стихнуть владеющих Силой,
 
И нежить улеглась со вздохом.
 
Трупы лежали на тихих улицах,
 
Рабы высвободились наконец из своих тел,
 
И тела можно было похоронить:
 
Больше они не сражались, околдованные.
 
Ни один корабль не приходит в гавань Сиппара,
 
Потому что никто не живет на его берегах.
 
И хоть время разрушает все запреты,
 
Храбрые оставили Сиппар в тени.
 
 
Произнося последние слова в тишине «Танцующего дельфина», Эйдрис видела, как вздрагивали слушатели и потом слишком поспешно выпрямлялись. Тот тип, что пристал к ней, когда она вошла в зал, на самом деле оглянулся через плечо, как будто на него легла призрачная рука.
«Не нужно, чтобы они боялись темноты ночи, – подумала Эйдрис – Немного непристойностей заставят их посмеяться и освободят от серебра. И мне не придется петь сказания Высокого Халлака, опасаясь, что они их не поймут… Непристойность – всюду непристойность».
– А теперь, добрые люди, – провозгласила она, – последняя песня вечера – «Приданое служанки».