Хикори, дикори, док...

— Ничего, — сказал Шарп. — Для начала надо покопаться в прошлом миссис Николетис. Вдруг что-нибудь всплывет?
— Может, ее убрали, испугавшись, что она их выдаст? Она могла проболтаться?
— В последнее время она начала тайком пить.., значит, нервы ее были на пределе, — сказал Шарп. — Она могла не выдержать и во всем сознаться. Прийти с повинной.
— Но делами заправляла не она?
Пуаро покачал головой.
— Думаю, нет. Она была слишком на виду. Наверняка она много знала, но заправлял всем кто-то другой.
— А как вы думаете, кто же этот «другой»?
— Есть у меня кое-какие соображения, но я могу ошибаться. Да, скорее всего, я ошибаюсь.
 
Глава 16
— Хикори-дикори-док!
Кто же получит свой срок?
Полиция — в дом.
Студенты — бегом.
Хикори-дикори-док! —
продекламировал Найджел. И добавил:
— Сказать иль не сказать? Вот в чем вопрос.
Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.
— Что сказать? — спросил Лен Бейтсон.
— Да так, кое-что. — Найджел беззаботно взмахнул рукой.
— Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надо сейчас же сообщить в полицию, — неодобрительно заметила Джин Томлинсон. — Тебя никто не осудит.
— Джин опять взялась за проповеди, — съязвил Найджел.
— Moi, je n'aime pas les flies  [34], — добавил Рене.
— Так что сказать? — снова спросил Лен Бейтсон.
— То, что мы знаем, — ответил Найджел. — Друг о друге, — пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. — Ведь согласитесь, — весело добавил он, — что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполне естественно, когда живешь под одной крышей.
— Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещи полиции не касаются! — страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али, вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу его коллекции открыток.
— Я слышал, — Найджел повернулся к мистеру Акибомбо, — у вас нашли много интересного.
Если Акибомбо и покраснел, то это было незаметно, но ресницы его смущенно задрожали.
— В моей стране много предрассудок, — сказал он. — Мой дедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из-за жалость и уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но поскольку я не совсем хорошо владею английский язык, я затруднился объяснить это полицейскому.
— Даже у нашей малышки Джин, наверно, есть секреты, — сказал Найджел, устремив взгляд на мисс Томлинсон.
Джин в сердцах воскликнула, что не позволит себя оскорблять.
— Я уеду отсюда, — сказала она, — в Ассоциацию молодых христианок!
— Смилуйся, Джин, — взмолился Найджел. — Мы больше не будем.
— Отвяжись от нее, Найджел, — устало сказала Вэлери. — Поймите, полиции ничего не оставалось, как обыскать дом.
Колин Макнабб откашлялся.
— По-моему, — изрек он менторским тоном, — полиции следовало ввести нас в курс дела. Что именно явилось причиной смерти миссис Николетис?
— Наверное, нам скажут во время дознания, — раздраженно откликнулась Вэлери.
— Не уверен, — сказал Колин. — Я лично считаю, что они отложат дознание.
— У нее стало плохо с сердцем, да? — спросила Патрисия. — Она ведь упала на улице.
— Она была пьяна, когда ее доставили в участок, — пояснил Лен Бейтсон.
— Значит, она все-таки пила, — протянула Джин. — А я, представьте себе, всегда это подозревала. Говорят, когда полиция обыскивала дом, у нее в буфете нашли гору пустых бутылок из-под бренди, — добавила она.
— Наша Джин все про всех знает, — поддел ее Найджел.
— Теперь понятно, почему она бывала такой странной, — сказала Патрисия. Колин опять откашлялся.
— Знаете, я случайно видел, как она заходила в субботу вечером в «Ожерелье королевы», я как раз возвращался домой.
— Там-то она и наклюкалась, — сказал Найджел.
— Значит, она умерла от слишком большой дозы алкоголя? — спросила Джин.
Лен Бейтсон замотал головой.
— От кровоизлияния в мозг? Вряд ли.
— Боже мой, неужели вы думаете, что ее тоже убили? — спросила Джин.
— Наверняка, — сказала Салли Финч. — Вот уж чему не удивлюсь.
— Пожалуйста, — сказал Акибомбо. — Я правильно понял? Вы думаете, что ее кто-то убил?
Он вертел головой, заглядывая в лица соседей.
— Пока что у нас нет оснований так думать, — сказал Колин.
— Но кому нужно было ее убивать? — затараторила Женевьев. — Она что, купалась в деньгах? Да, если она была богатой, значит, ее правда могли убить.
— Она была просто несносной, моя радость, — сказал Найджел. — По-моему, у каждого руки чесались ее укокошить. Лично я много раз собирался, — добавил он, весело уплетая мармелад.
— Салли, можно я тебя спрошу одну вещь? Из-за то, что говорили на завтрак. Я очень много думал.
— На твоем месте я не стала бы много думать, Акибомбо, — сказала Салли. — Это вредно для здоровья.
Салли с Акибомбо обедали в летнем ресторане в Риджентс-парке, — по календарю лето уже наступило, и ресторан открыли.
— Все утро, — мрачно начал Акибомбо, — я был очень расстроен. Я не мог правильно отвечать на вопросы преподаватель. Он был мной сердит. Он сказал, я переписываю много книг и не думаю сам. Но я приехал в Англия, чтобы приобретать знания из книги, и мне кажется, книги говорят лучите, чем говорю я, потому что я не говорю хорошо по-английски. И кроме того, сегодня утром я мог думать только о том, что происходит на Хикори-роуд, и о трудности, которые там есть.
— Как я тебя понимаю, — сказала Салли. — Я тоже все утро не могла сосредоточиться.
— Поэтому я прошу тебя, пожалуйста, сказать мне несколько вещи, потому что я очень много думал.
— Ну, валяй, рассказывай, о чем ты думал.
— Я думал об этом.., бореном.., бореном…
— Бореном? О борной кислоте, что ли?
— Я не хорошо понимаю. Это кислота, да? Кислота, как серная, да?
— Ну, не как серная, нет, — сказала Салли.
— Это не для лабораторные эксперименты?
— Никогда не слышала, чтобы с борной кислотой проводились эксперименты. По-моему, она совсем не едкая и безобидная.
— Ты хочешь сказать, что ее можно класть в глаза?
— Ну да. Для этого она и существует.
— Ага, значит, объяснение такое. Мистер Чандра Лал, он имеет маленькую белую бутылку с белый порошок, и он кладет порошок в горячий вода и моет с ней глаза. Он держит это в ванной, и когда один день ее там нет, он становится очень сердитый. Это значит бореный кислота, да?
— Но что ты все про борную да про борную?
— Я скажу тебе скоро. Не сейчас. Я должен еще думать.
— Думать — думай, но особо не выступай, — сказала Салли. — Я не хочу, чтобы и ты отправился на кладбище.
— Вэлери, ты не могла бы дать мне совет?
— Ну, конечно. Джин, хотя, честно говоря, не понимаю, зачем люди приходят советоваться. Ведь потом они все равно поступают по-своему.
— Но для меня это вопрос совести.
— Тогда ты не по адресу обратилась, у меня ведь нет ни стыда, ни совести!
— Не говори так, Вэлери!
— Я говорю как есть. — Вэлери погасила окурок. — Я вожу контрабандой парижские тряпки, беспардонно вру образинам, которые приходят к нам в салон, уверяю их, что они писаные красавицы. Я даже езжу зайцем в автобусе, когда у меня нет денег. Ну, да ладно, шутки в сторону. Что у тебя стряслось?
— Вэлери, ты помнишь, что Найджел сказал за завтраком? Как ты думаешь, можно выдавать чужие секреты?
— Что за дурацкий вопрос! Ты не могла бы выразиться поточнее? О чем ты говоришь?
— О паспорте.