Одним пальцем

Я заметил, однако, ее заминку. Для меня было очевидно, что первоначально она хотела сказать:
– Так по крайней мере поступила я!
Я решился на вылазку в неприятельский стан.
– Да, – сказал я самым любезным тоном. – Вы тоже получили подобное письмо?
Эме Гриффит принадлежит к женщинам, которые стоят выше всякой лжи. С минуту она, покраснев, молчала, а затем ответила:
– Да, получила. Но не стала принимать его близко к сердцу.
– Мерзкое? – с участием друга по несчастью спросил я.
– Разумеется. Они только такими и бывают. Буйный бред какого-то сумасшедшего. Я прочла пару слов, поняла, что это, и, смяв, выкинула в корзинку.
– А вам не пришло в голову пойти с ним в полицию?
– Нет. Я подумала, что чем меньше будут об этом говорить, тем лучше.
Модная здесь поговорка «Нет дыма без огня!» была у меня уже на кончике языка, но я сдержался.
Я спросил лишь, не скажется ли, по мнению мисс Эме, смерть матери на материальном положении Миген. Не придется ли ей теперь самой зарабатывать себе на жизнь?
– Мне кажется, бабушка когда-то завещала ей небольшую ренту, а Дик, разумеется, никогда не откажет ей в месте под крышей. Но для Миген было бы лучше, если бы она занялась чем-то, а не шаталась без дела, как до сих пор.
– Я бы сказал, что Миген сейчас в том возрасте, когда девушке хочется развлекаться – а не зарабатывать деньги.
Эме покраснела и резко ответила:
– Вы, как и все мужчины – вам не нравится, что женщины могут соперничать с вами. Вам не хочется верить, что женщина может мечтать о профессиональной карьере. Мои родители тоже не хотели в это верить. Я страшно хотела изучать медицину. Куда там – они и слышать не хотели о том, чтобы платить за мое обучение. За Оуэна они платили охотнее, а ведь я могла, быть может, стать лучшим врачом, чем мой брат.
– Жаль, – сказал я. – Это было жестоко по отношению к вам. Когда человек всей душой стремится к чему-то…
Она быстро перебила меня:
– О, я уже справилась с этим. У меня сильная воля. Живу я все время в движении, деятельно и принадлежу к самым счастливым людям в Лимстоке. У меня столько работы. Но я страстно воюю с глупыми предрассудками, что место женщины – кухня и домашний очаг.
– Простите, если я вас чем-то задел, – извинился я. Нет, я и не подозревал, что Эме Гриффит способна так разгорячиться.
 
3
В тот же день, немного позже, я встретил в городе Симмингтона.
– Вы не возражаете, если Миген пару дней побудет у нас? – спросил я. – Для Джоан это будет только удовольствием – она чувствует себя здесь иногда довольно одинокой без своих друзей.
– Гм.., что… Миген? Да, да, это очень любезно с вашей стороны.
Я почувствовал неприязнь к Симмингтону и потом уже никогда не мог полностью от нее избавиться. Он, очевидно, совершенно забыл о Миген. Я бы ничего к нему не имел, если бы он не любил ее – мужья частенько недолюбливают детей своей жены от первого брака, – но он просто не принимал ее к сведению. Словно человек, который не любит животных, а в доме у него неожиданно очутилась собака. Споткнувшись о нее, он заметит ее и обругает, а когда она начнет к нему ласкаться, нехотя погладит. Полное равнодушие Симмингтона к падчерице сильно раздосадовало меня.
– Какие у вас планы насчет нее? – спросил я.
– Насчет Миген? – Он явно удивился. – Ну, будет жить, как и прежде. Она ведь здесь дома.
Моя бабушка, которую я очень любил, бывало пела мне под гитару старинные песни. Одна из них, припомнил я, кончалась так:
Мне нет от ударов судьбы
Покоя ни ночью, ни днем.
Я изгнан, и дом мой родной
Лишь в сердце верном твоем.
По дороге домой я мурлыкал эту песенку.
Мисс Эмили Бартон пришла к нам, как раз когда мы кончали пить чай. Она хотела поговорить о том, что надо сделать в садике виллы.
С полчаса мы ходили по саду и беседовали, а потом снова повернули к дому. В этот момент мисс Эмили, понизив голос, пробормотала:
– Надеюсь, Миген.., не была слишком уж расстроена всеми этими ужасами?
– Вы имеете в виду смерть ее матери?
– Да, конечно. Но прежде всего я подумала о той.., о той гадости, которая была ее причиной.
Мной овладело любопытство. Хотелось знать, как смотрит на все это мисс Бартон.
– А как вы полагаете? Это обвинение было правдивым?
– Нет, нет, конечно же нет… Я абсолютно уверена, что миссис Симмингтон никогда.., что… – Бедная мисс Эмили смутилась и покраснела до корней волос. – Я думаю, что в этом нет ни крошки правды.., хотя, разумеется, это могло быть карой…
– Карой? – я вытаращил на нее глаза.
Эмили Бартон, красная, как пион, похожа была сейчас на фигурку стыдливой пастушки из мейсенского фарфора.
– Я не могу отделаться от мысли, что все эти ужасные письма, все те страдания и горе, которые они причинили, имеют цель.
– Еще бы – для того ведь их и посылали, – ответил я хмуро.
– Нет, нет, мистер Бертон, вы меня не правильно поняли. Я говорю не о человеке, писавшем их, – это, конечно, негодяй. Я думала о той цели, которую могло иметь божественное провидение! Оно послало нам все эти страдания, чтобы заставить осознать наши собственные недостатки.
– Провидение надо полагать, смогло бы воспользоваться и более подходящим оружием.
Мисс Эмили пробормотала что-то насчет неисповедимости путей господних.
– Нет, – запротестовал я. – Люди слишком уж часто сваливают на бога зло, которое они совершают сами и добровольно. Я бы еще не возражал, если бы вы сказали, что оно было послано дьяволом, но господу богу незачем наказывать нас, мисс Бартон. Все мы и так как нельзя старательнее наказываем друг друга.
– Но я не могу понять, зачем кто-то посылает эти письма?
Я пожал плечами:
– Какой-то душевнобольной.
– По-моему, это ужасно грустно.
– Грустно? Это мерзость! И я не прошу извинения за то, что употребил это слово, – оно точно выражает мое мнение.
Розовая краска исчезла с лица мисс Бартон. Сейчас она была бледной, как мел.
– Но почему, мистер Бертон, почему? Неужели это может кому-то доставлять радость?
– Этого не можем, увы, понять ни вы, ни я.
Мисс Эмили понизила голос:
– Здесь никогда не происходило ничего подобного – никогда, столько я себя помню. Мы жили тут все как одна счастливая семья. Что бы на это сказала моя мамочка? Господи, приходится радоваться, что она хоть от этого была избавлена.
Я подумал, что старая миссис Бартон, судя по тому, что я о ней слышал, вынесла бы и не то еще и, вернее всего, наслаждалась бы подобной сенсацией.
– Меня это ужасно огорчает, – продолжала мисс Эмили.
– А вы сами.., гм.., не получали ничего подобного? – спросил я.
Она залилась краской.
– О нет.., о нет, нет! Это было бы ужасно!
Я поспешно извинился, тем не менее ушла она в высшей мере расстроенная.
Я вошел в дом. Джоан стояла в гостиной у камина, в котором горел огонь – вечера были еще холодные. В руках у нее было распечатанное письмо. Услышав мои шаги, она быстро обернулась.
– Джерри! Вот это было в почтовом ящике – кто-то кинул нам его туда. Начинается: «Ты, крашеная стерва…»
– А дальше?
Джоан ухмыльнулась:
– То же свинство, что и в первый раз.
Она швырнула письмо в камин. Резким движением, так что в спине заболело, я вытащил его, прежде чем пламя охватило бумагу.
– Сжечь не пойдет, – сказал я. – Это письмо может понадобиться.
– Понадобиться?
– Для полиции.
Старший инспектор Нэш зашел к нам на следующий день после полудня. Мне он понравился с первого взгляда. Лучший инспектор уголовного розыска, какого я только видел. Высокий, с военной выправкой и спокойными умными глазами. Он приступил прямо к делу, не разыгрывая из себя важную персону.