Убийство Роджера Экройда

На такой вопрос коротко не ответишь. Я прочел ей небольшую лекцию, которую она внимательно выслушала.
Меня не оставляло подозрение, что ее интересует миссис Феррар.
– Или, например, веронал… – добавил я.
Но, как ни странно, веронал ее не интересовал. Она заговорила со мной о редких ядах, которые трудно выявить.
– А, – сказал я, – вы читаете детективные романы?
Этого она не отрицала.
– Главное в детективном романе, – сказал я, – это раздобыть редкий яд, о котором никто отродясь не слыхал, предпочтительно из Южной Америки. Не это ли вы имеете в виду?
– Да. А они вправду существуют?
Я покачал головой.
– Боюсь, что нет. А впрочем, кураре [5]… – И я начал довольно пространно рассказывать ей о свойствах кураре.
Но она, казалось, потеряла интерес и к этой теме. Потом спросила, есть ли яды в моей аптечке, и когда я отрицательно покачал головой, то явно упал в ее глазах.
Когда прозвучал гонг, призывающий к завтраку, она сказала, что ей пора домой, и я проводил ее до двери. Забавно было думать, что эта строгая мисс, отчитав судомойку, возвращается к себе в комнату и берется за какую-нибудь «Тайну седьмого трупа» или за что-либо еще в таком же роде.
 
Глава 3
Человек, который выращивал тыквы
За столом я сообщил Каролине, что буду обедать в «Папоротниках». Это ее отнюдь не огорчило.
– Чудесно. И все узнаешь. Кстати, что с Ральфом?
– С Ральфом? – удивленно спросил я. – Ничего.
– А почему же он остановился в «Трех кабанах», а не в «Папоротниках»?
– Экройд сказал мне, что Ральф в Лондоне, – ответил я, от удивления отступив от своего правила не говорить лишнего, но я ни на минуту не усомнился в точности сделанного мне сообщения. Раз Каролина говорит: Ральф остановился в гостинице – значит, так оно и есть.
– О! – произнесла Каролина, и я заметил, что кончик ее носа задрожал. – Он приехал вчера утром и еще не уехал. Вчера вечером у него было свидание с девушкой.
Это меня не удивило. У Ральфа, насколько я мог судить, почти каждый вечер свидание с какой-нибудь девушкой. Но странно, что он выбрал для этого Кингз-Эббот, не довольствуясь веселой столицей.
– С одной из официанток? – спросил я.
– Нет. В этом-то все и дело. Он ушел на свидание, а с кем – неизвестно. (Горькое признание для Каролины.) Но я догадываюсь! – продолжала моя неукротимая сестра. (Я терпеливо ждал.) – Со своей кузиной!
– С Флорой Экройд? – удивленно воскликнул я. Флора Экройд в действительности совсем не родственница Ральфу Пейтену, но мы привыкли считать его практически родным сыном Экройда, так что и их воспринимаем как родственников.
– Да, с Флорой Экройд.
– Но почему же, если он захотел увидеться с ней, то просто не пошел в «Папоротники»?
– Тайная помолвка, – объяснила Каролина с наслаждением. – Экройд об этом и слышать не хочет. Вот они и встречаются тайком.
Теория Каролины показалась мне маловероятной, но я не стал возражать, и мы заговорили о нашем новом соседе, который снял недавно коттедж, носивший название «Лиственница», соседний с нашим. К великой досаде Каролины, ей почти ничего не удалось узнать об этом господине, кроме того, что он иностранец, что фамилия у него Порротт и что он любит выращивать тыквы. Признаться, фамилия его звучит несколько странно. Питается он, как все люди, молоком, мясом и овощами, иногда треской, но ни один из поставщиков не мог ничего о нем сообщить. Словом, наша доморощенная разведка потерпела крах. Каролину же интересует, откуда он, чем занимается, женат ли, какую фамилию носила в девичестве его мать, есть ли у него дети и тому подобное. По-моему, анкету для паспорта придумал кто-то вроде моей сестры.
– Милая Каролина, – сказал я, – его профессия очевидна. Парикмахер. Посмотри на его усы.
Каролина возразила, что в таком случае у него вились бы волосы, как у всех парикмахеров. Я перечислил ей всех известных мне парикмахеров с прямыми волосами, но это ее не убедило.
– Никак не могу разобрать, что он за человек, – огорченно сказала она. – Я попросила у него на днях лопату, и он был очень любезен, но я от него ничего не могла добиться. На мой прямой вопрос, не француз ли он, он ответил, что нет. Больше мне почему-то не захотелось его ни о чем расспрашивать.
Я почувствовал большой интерес к нашему таинственному соседу: человек, который сумел заставить Каролину замолчать и отправил ее восвояси несолоно хлебавши, должен быть незаурядной личностью.
– У него, – мечтательно заметила Каролина, – есть пылесос новейшей конструкции…
Я прочел в ее взгляде предвкушение нового визита и дальнейших расспросов и поспешил спастись в саду. Мне очень нравится возиться в саду. Я был поглощен выпалыванием одуванчиков, когда услышал предостерегающий крик, и какое-то тяжелое тело, просвистев у меня над ухом, упало к моим ногам. Это была тыква.
Я сердито оглянулся. Слева над забором появилась голова. Яйцевидный череп, частично покрытый подозрительно темными волосами, гигантские усы, пара внимательных глаз. Наш таинственный сосед – мистер Порротт. Он рассыпался в извинениях:
– Тысячу раз прошу прощения, мсье. Мне нет оправдания. Несколько месяцев я выращивал тыквы. Сегодня вдруг они взбесили меня. Я посылаю их – увы, не только мысленно, но и физически – куда-нибудь подальше. Хватаю ту, что покрупнее. Бросаю через забор. Мсье, я пристыжен. Я прошу прощения.
Его извинения меня обезоружили. Тем более что проклятый овощ в меня не попал. Оставалось только пожелать, чтобы подобные упражнения нашего соседа не превратились в привычку, что вряд ли будет способствовать нашей дружбе. Странный этот человек прочел, казалось, мои мысли.
– О нет, – вскричал он, – не страшитесь! Для меня это не привычка. Но представьте себе, мсье, что человек трудился во имя некой цели, работал не покладая рук, чтобы иметь возможность удалиться на покой и заняться тем, о чем всегда мечталось. И вот он обнаруживает, что тоскует о прежних трудовых буднях, о прежней работе, от которой, казалось ему, он был рад избавиться.
– Да, – задумчиво сказал я, – по-моему, это частое явление. Взять, например, меня: год назад я получил наследство, которое давало мне возможность осуществить свою давнишнюю мечту. Я всегда стремился поглядеть на мир, попутешествовать. Наследство, как я сказал, получено год назад, а я все еще здесь.
– Цепи привычки, – кивнул наш сосед. – Мы трудимся, чтобы достичь некой цели, а достигнув ее, чувствуем, что нас тянет к прежнему труду, и заметьте, мсье, моя работа была интересна. Интереснейшая работа в мире.
– Да? – не без любопытства спросил я. Дух Каролины был силен во мне в эту минуту.
– Изучение природы человека, мсье!
Совершенно ясно – парикмахер на покое. Кому секреты человеческой природы открыты больше, чем парикмахеру?
– И еще у меня был друг – друг, который много лет не разлучался со мной. Хотя его тупоумие иной раз меня просто пугало, он был очень дорог мне. Его наивность и прямолинейность были восхитительны! А возможность изумлять его, поражать моими талантами – как мне всего этого не хватает!
– Он умер? – спросил я сочувственно.
– О нет. Он живет и процветает, но – в другом полушарии. Он теперь в Аргентине.
– В Аргентине! – вздохнул я завистливо.
Я всегда мечтал побывать в Южной Америке. Я снова вздохнул и заметил, что мистер Порротт смотрит на меня с симпатией. Видимо, чуткий коротышка.
– Думаете туда поехать, э? – спросил он.
Я покачал головой и вздохнул:
– Я мог бы поехать… год тому назад. Но был глуп. Нет, хуже! Я поддался алчности и рискнул синицей ради журавля в небе.
– Понимаю, – сказал мистер Порротт. – Вы занялись биржевыми спекуляциями.
Я печально кивнул, однако торжественная серьезность усатого коротышки втайне меня позабавила.
– Нефтяные поля на Поркьюпайне? [6] – внезапно спросил он.