Занавес

— Но тогда и вы, Пуаро, — резко сказал я, — тоже в опасности?
Пуаро, несмотря на своё болезненное состояние, сделал в высшей степени пренебрежительный жест.
— Я привык к этому и смогу защитить себя. Кроме того, разве у меня здесь нет преданного друга, охраняющего меня? Моего верного Гастингса?
 
Глава 6
Пуаро привык рано ложиться спать, поэтому я, покинул его и спустился вниз, по дороге перекинувшись парой слов с его слугой Кёртиссом, оказавшимся весьма флегматичным и тяжелым на подъём человеком, но, по-видимому, заслуживающим доверия. Он служил у Пуаро с тех пор, как тот вернулся из Египта. «Здоровье хозяина, — сказал мне Кёртисс, — в целом неплохое, но временами у него бывают серьёзные сердечные приступы, и он очень сильно ослабел за последние несколько месяцев». Сердце моего друга постепенно сдавало. И всё-таки он прожил интересную жизнь!
И, тем не менее, я с горечью думал о том, как он храбро боролся за каждую минуту жизни. И даже сейчас, будучи изувеченным и прикованным к постели, он по-прежнему занимался делом, в котором был таким непревзойденным специалистом.
С печалью в сердце я спустился вниз. Едва ли мог представить я свою жизнь без Пуаро!
В гостиной только что закончился роббер [17]. Мне предложили принять участие в игре, и я с радостью согласился, полагая, что это отвлечет меня. За столиком сидели Нортон, полковник Латрелл и его жена.
— Ну, что вы скажете сейчас, мистер Нортон? — спросила миссис Латрелл. — Будем опять играть вместе? Наше сотрудничество оказалось успешным.
Нортон приятно улыбнулся, но пробормотал:
— Это уж как повезёт. Вдруг карты выпадут не на нас с вами [18]. Миссис Латрелл с некоторым неудовольствием, как мне показалось, кивнула головой.
Мы с Нортоном играли в паре против Латреллов. Я заметил, что миссис Латрелл явно недовольна этим. Она прикусила губу и на какое-то мгновенье совершенно исчезли её очарование и ирландский акцент.
Вскоре стало ясно почему. Я позднее неоднократно играл с полковником Латреллом. Он отнюдь не плохой игрок; я бы даже сказал, что — средник, но склонный к забывчивости. Именно из-за этого он временами делал очень серьезные ошибки. Но, играя со своей женой, он ошибался не переставая. Миссис Латрелл явно нервировала его, поэтому он играл втрое хуже, чем обычно. Сама же миссис Латрелл была довольно хорошим игроком, хотя и неприятным. Она хваталась за все возможные преимущества, игнорировала правила игры, если её противник не был с ними знаком, и ссылалась на них, как только они были ей выгодны. Она постоянно подсматривала в карты сидящих рядом. Короче говоря, она шла на всё ради победы.
И вскоре я понял, почему Пуаро назвал её характер едким. За карточным столом она потеряла самообладание и высмеивала каждую ошибку своего несчастного мужа. Нам с Нортоном было крайне неудобно, и я был рад, когда роббер закончился. Мы оба отказались от продолжения игры, сославшись на позднее время.
Выйдя из комнаты, Нортон довольно неосторожно стал изливать свои чувства.
— Всё это ужасно неприятно, Гастингс. Я не могу смотреть, как его запугивают, как он слабо защищается. Бедняга! В нём ничего не осталось от полковника — острослова, каким он был в Индии.
— Ш-ш, — предупреждающе произнёс я, потому что Нортон повысил голос, и я испугался, как бы полковник Латрелл его не услышал.
— Понимаю, но всё-таки противно!
— Я пойму это, — произнёс я с чувством, — только в том случае, если он объявит ей войну.
Нортон покачал головой.
— Он никогда этого не сделает: его душа в оковах. Он будет только говорит: «Да, моя дорогая», «Нет, моя дорогая», «Извини меня, моя дорогая»; покусывать усы и потихоньку говорить глупости, пока не сыграет в ящик. Он не смог бы отстоять свои права, даже если бы захотел!
Я печально покачал головой, так как чувствовал, что Нортон прав.
Мы остановились в холле, и я заметил, что дверь в сад открыта, потому что в неё дул ветер.
— Может, закроем её? — спросил я.
После некоторого колебания Нортон произнёс:
— Не... не думаю, что все уже пришли.
— А кого нет? — у меня мелькнуло внезапное подозрение.
— Кажется, вашей дочери и… Аллертона.
Он старался говорить совершенно спокойно, но это обстоятельство, последовавшее после моего разговора с Пуаро, вызвало во мне тревогу.
Джудит.., и Аллертон. Неужели Джудит, мою умную, трезвую Джудит, мог заинтересовать мужчина подобного типа? Неужели она не смогла разглядеть его?
Я постоянно повторял про себя эти слова, даже когда ложился спать, но странное чувство тревоги не покидало меня. Я не мог заснуть и ворочался с боку на бок.
И, как всегда бывает во время бессонницы, все тревоги казались преувеличенными. Меня охватило чувство ужаса и одиночества. Если бы только моя жена была жива! Она, на чьи мудрые советы я полагался в течение стольких лет! Она всегда была умна и понимала детей!
Без неё я чувствовал себя ужасно беспомощным. Ответственность за безопасность и счастье детей лежала на мне. Смогу ли я справиться с этой задачей? Я не был, бог простит меня, умным человеком. Я спотыкался, делал ошибки. Если Джудит уничтожит свои шансы на счастье, если она испытает…
В ужасе я включил свет и сел на кровати.
Что толку думать об этом? Нужно заснуть. Встав с постели, я подошёл к раковине и с сомнением посмотрел на бутылочку с таблетками аспирина.
Нет, нужно принять что-то более сильное. Я подумал, что у Пуаро, возможно, есть какое-нибудь снотворное. Я вышел в коридор и в нерешительности остановился у двери. Всё-таки нехорошо будить старика в такое время!
Вдруг я услышал шаги и обернулся. По коридору, ко мне навстречу, кто-то шел. Освещение было тусклым и, пока человек не подошёл поближе, я не мог видеть его лица и гадал, кто же это. Затем я узнал Аллертона и замер, потому что он улыбался про себя улыбкой, которая мне очень не понравилась.
Он посмотрел на меня и удивленно поднял брови.
— Привет, Гастингс, ещё не спите?
— Не могу заснуть, — коротко бросил я.
— И всего-то? Я сейчас всё устрою. Пойдёмте со мной.
Я прошёл за ним в его комнату, находившуюся рядом с моей. Странное обаяние этого человека побудило меня внимательно к нему присмотреться.
— Вы я смотрю, сами поздно ложитесь, — заметил я.
— Я никогда не был жаворонком. Даже тогда, когда за границей занимался спортом. Нельзя спать в такие приятные вечера.
Он рассмеялся, и мне не понравился его смех.
Я прошёл за ним в ванную комнату. Он открыл маленький шкафчик и вынул бутылку с таблетками.
— Вот. Это стоящие таблетки. Будете спать как убитый.., и видеть прекрасные сны. Удивительные таблетки, они называются «сламберил».
Энтузиазм в его голосе несколько озадачил меня. Может быть, он был ещё и наркоманом?
— А это... не опасно? — с сомнением спросил я.
— Только в том случае, если много принять. Это один из барбитуратов, довольно эффективный яд. — Он улыбнулся, неприятно опустив уголки рта.
— Мне кажется, что это лекарство нельзя достать без рецепта, — заметил я.
— Вы правы, старина. Не все могут его достать. Думаю, это было глупо, но я не сдержался и спросил:
— Если не ошибаюсь, вы знали Этерингтона?
И тут я понял, что попал в цель. Глаза его подозрительно сузились, и он сказал слегка изменившимся голосом:
— О да. Я знал Этерингтона. Бедняга, — Затем, поскольку я молчал, он добавил:
— Этерингтон, конечно, принимал наркотики. В этом всё дело. Нужно знать, когда остановиться. Он же не знал. Печальное дело. Жене его повезло. Если бы не симпатии присяжных, её бы повесили.
Он вручил мне пару таблеток и обычным голосом спросил:
— А вы хорошо знали Этерингтона?
— Нет, — ответил я, не скрывая правды. Какое-то мгновение он был в замешательстве, как будто не зная, что сказать. Затем повернулся и со смехом произнёс: