Новый порядок

 
Артур Крижановский
Новый порядок
По каплям созревает зло,
Не в одночасье ослепляет.
И чудотворность верных слов
Оно сперва не ослабляет.
Но неизбежен страшный миг,
Когда сольются капли в массу —
Зловеще искривится мир
В уродливую злую маску
И тьма окружит палача
Красней травы на поле битвы.
Не застонать, не закричать,
И позабудутся молитвы.
Дхаммапада
Огонь ярости зажжен в моей груди, и он будет гореть до последнего предела преисподней.
Второзаконие (гл. XXXII)
 
Часть 1 [1]
VESPERUM MUNDI EXPECTANS [2]
Пойми же, наконец, что в тебе есть божественное, стоящее выше малодушия, страстей и суеты, от которых тебя передергивает, как балаганную куклу.
Марк Аврелий
 
1
В это дождливое ноябрьское утро 1995 года в центре Клайпеды происходили странные события. Незадолго до прибытия московского поезда район вокзала был очищен от посторонних лиц, а встречающих вежливо попросили пройти за линию оцепления. Владельцам круглосуточных киосков и торговых точек еще накануне посоветовали держать свои доходные лавочки до полудня на замке, и, судя по всему, они сочли нужным прислушаться к этому совету. В шесть утра полиция очистила привокзальную площадь от частных и государственных такси, затем, получив приказ, все патрульные машины покинули район вокзала, чтобы перекрыть движение по Палангскому шоссе. Эстафету у полиции приняли люди в штатском. Они действовали быстро и со знанием дела. Несколько джипов веером разъехались во все стороны и перегородили прилегающие к вокзалу улицы. Шесть машин остались на площади, еще четыре въехали прямо на перрон и блокировали его с двух сторон. Люди в штатском были вооружены, полтора десятка снайперов держали в руках винтовки с оптическими прицелами и внимательно наблюдали за окнами и крышами близлежащих домов.
Часы на старинной башне отзвонили восемь, когда из здания вокзала на перрон вышел высокий светловолосый мужчина, одетый в длинный темный плащ. На вид ему было едва за тридцать, но этот человек успел многого достичь в жизни. Мужчину звали Римас Ремейка, и этим было все сказано. Еще бы, его считали самым богатым человеком Литвы. Приводили и конкретные цифры — Ремейка контролировал треть всего частного бизнеса страны. Но это была лишь верхушка айсберга, и только считанные единицы представляли себе истинный вес и истинные возможности этого человека.
От группы штатских отделился человек и подошел к Ремейке. Это был Петерс Крастиньш. Существуют как минимум две сферы, где его имя не нуждается в рекомендациях — органы правопорядка и преступная среда. Поговаривают, что Крастиньш работает на Ремейку, возглавляя у него службу безопасности. Но это лишь отчасти соответствует действительности. Крастиньш в самом деле руководит службой безопасности, но на Ремейку работают всего несколько его людей. Среди посвященных бытует мнение, что об этом человеке известно все, или почти все, но, как и в случае с Ремейкой, это поверхностное мнение.
Крастиньш лет на десять старше Ремейки, чуть ниже ростом, но шире в плечах. Одет в черный плащ, который успел промокнуть на плечах и спине. Он был без головного убора, и дождевые капли текли по коротко стриженным седеющим волосам и обветренному широкоскулому лицу.
— Мы готовы, хотя я не думаю, что наша затея ему понравится. — Его стальные серые глаза еще раз придирчиво осмотрели перрон и подъездные пути.
У Крастиньша был глухой, с легкой хрипотцой голос. На литовском он говорил с заметным акцентом.
— Не каждый день у твоего босса убивают жену, — хмуро заметил Ремейка. — Раз это моя идея, всю ответственность беру на себя.
— Мы делим ее пополам, — напомнил Крастиньш.
— Слышал, у нас неприятности в Минске, — задумчиво добавил Ремейка.
— У нас сплошные неприятности, — кивнул Крастиньш и направился к своим людям.
Седьмой вагон остановился точно напротив Ремейки. Ветер усилился, и косые струи дождя нещадно хлестали встречающих. Проводники едва успели открыть дверь и опустить трап, как вооруженные люди перекрыли выход из шестого и восьмого вагонов. Из седьмого бодро выскочила на перрон молодая пара с дорожными сумками, затем вышла пожилая женщина с девочкой-подростком, еще две женщины среднего возраста и, наконец, тот, ради которого была затеяна эта акция — мужчина лет тридцати пяти, примерно такого же роста и комплекции, что и Ремейка.
В отличие от Крастиньша и Ремейки этот человек не был известен широкой публике, но это вовсе не означало, что он ничем не примечателен. Скорее наоборот. Даже малой доли того, что знал о нем Ремейка, хватило, чтобы поставить на ноги все средства массовой информации, однако и Ремейка знал о нем не много, жалкие крохи, и втайне подозревал, что этот человек является загадкой. И в том числе для самого себя. Да, слухи о существовании такого человека могли надолго взбудоражить общественное мнение и дать обильную пищу для пересудов, но для возникновения подобных слухов не было ни малейшего основания.
Этого странного человека теперь называли Икс.
Икс был одет во все черное, на его бронзовом от загара лице контрастно выделялись пронзительно-голубые глаза. Ремейка взял его чемодан, единственное, что было у него в руках, и они направились в сторону вокзала.
— Шеф, — Ремейка прокашлялся, — если откровенно, я не знаю, что тебе сказать...
— Для начала объясни, к чему этот спектакль, — прервал его Икс. У него был звучный, хорошо поставленный голос. — Мы никогда прежде так не афишировали себя.
— Это моя идея, — признался Ремейка. — В городе неспокойно. Я должен позаботиться о твоей безопасности.
Ремейка был единственным, кто мог позволить себе быть с этим человеком на «ты», и воспользовался своей привилегией.
— Мы все сделали, как ты просил, — продолжил он разговор. — Похороны, панихида, одним словом, все, что полагается в таких случаях.
— Спасибо, Римас, — глухо сказал Икс. — Я твой должник. А сейчас позови Крастиньша. Пора исправлять ошибки. Я ведь просил до моего приезда ничего не предпринимать.
Они подошли к новенькому, только что с конвейера, «мерседесу», стоявшему в окружении джипов и людей в штатском. К ним присоединился Крастиньш. Коротко посоветовавшись, отдав приказ снять оцепление и очистить привокзальную площадь от джипов и вооруженных людей, Икс и Ремейка сели в машину.
Ремейка повернул ключ зажигания, показал правый поворот и недовольно проворчал:
— Среди моих знакомых числится только один гений, да и тот оказался сумасшедшим.
Он объехал автобусную станцию и направил машину к мосту через Дане. Затем он извлек из панели портативный радиотелефон с разноцветными квадратиками вместо цифр. Ремейка нажал красную. Трубку сняли на третьем гудке.
— Норвиласа, — буркнул он.
— Да, я... — Прижимая трубку плечом, Ремейка достал носовой платок и вытер мокрое лицо. — Встретил... Нет, не в восторге.
Ремейка покосился в сторону пассажира и добавил:
— Еще предстоит головомойка... Да, он всех разогнал... Нет, всех, мы вдвоем в машине, я за рулем... Нет, он запретил... Нет, не на кладбище. Вначале он хочет увидеть все своими глазами... Нет, не соглашается. Говорит, мы наделали кучу ошибок...
Переехав мост, Ремейка остановился у светофора, пропуская поток машин, направлявшихся в сторону городского рынка. Икс ушел в себя и, казалось, не обращал на телефонный разговор никакого внимания.
— Передаю инструкцию, — продолжил Ремейка, выбираясь на шоссе, ведущее в Палангу. — Дело закрыть, поиски прекратить... Что? Он сам вам это объяснит... Да, именно так. И позаботьтесь, чтобы полиция не совала в это дело свой нос. Совещание назначается на завтра в полдень... Да, в узком кругу... Неприятности в Минске? Наслышан. Сейчас спрошу...