От Аллегро до Аданте
Часть 3 из 5 Информация о книге
***
Старик – еврей играет на баяне,Коробка рядом с мелочью стоит.Старик играет. А на заднем планеВесь Израиль обыденно гудит.Старик недавно въехал из Одессы.Профессор и немного музыкант.Играет он заученные пьесыИ жалким агора наивно рад.Старик не знает местного наречья,Он тут недавно _ тчо ему иврит.Немеют от баяна его плечи,И мучит в пальцах рук его артрит.Он доиграет слабенькую пьесу,Пойдет тихонько в ближний магазин...А вечером он вспомнит «за Одессу»И жалобно вздохнет старик – олим.***
Россия вновь в огне,А я ее покинул,Мне надоели ваучеры там.Россия снов во мне,Ее я не отринул,В душе навечноВсероссийский гам.В душе навечноВсероссийский холод,И площадей, встревоженных, набат,И бесконечный наш российский голод,В котором наш народ не виноват.Я вижу все. Я даже вижу плахи,На площадяхИ палачей при них.И на ветруПолощатся рубахиНа депутатах проклятых твоих.Я вижу какОкрашенные кровью, Несутся псыНа сворке егерей. Россия мнеТы отомстишь любовьюЗа то, что я Отчаянный еврей.Ты за стихи, за гневные двустишья,Не раз меня на плаху возведешь.А в Тель-АвивеЯ навечно лишний,И все мечтыОб Израиле – ложь.Сюда не плохо приезжать купатьсяИ тут не плохо можно отдохнуть.Россия ж – дом.В который возвращатьсяЯ обречен...***
Поставьте на конвейер Круковера,Чтобы крутил он гайки день за днем.Пускай его обугленная вераСгорит на зоне пламенным огнем.Пускай надолго помнит он обиду,Неправедность пускай переживет.И веру в правду, как пустую прибыль,О камни плаца пусть он разобьет.Он на изломе. Истина больнаяУже не ступит рядом с ним в барак,И, от неправды он изнемогая,Уже не вступит с ней в неравный брак.Он на надрыве. Ритм ужасных гаекДля творческого сердца ржавый нож.Он в стадо уголовных негодяевБыл вброшен, будто лакомая кость.Озлится и писать уже не сможет:Недобрый и неумный – не поэт.И на конвейер голову положит,Под пневматический для гаек пистолет.1978г.
***
Как нищенка, уходит со двораЛюбовь, которая еще не умерла.***
На свободу даже не стремлюсь.Ну зачем стремиться на свободу?Я в тюрьме свободе научусь,Чтобы объяснить ее народу.1965г.
***
Б. Окуджаве.
Разбита скрипка Моцарта давно,Кумир всех пошлостей страны на пьедестале.И днем и ночью в камере темно,Проходит время в тягостном угаре.Какой камзол? Какие башмаки?Какие кружева на этой рвани?лишь слабое движение рукиИ глаз туберкулезное мерцанье.Со лба ладони... Боже упаси!Не убирать... Но скрипка-то разбита.Ладони надо бережно нестиС улыбкой записного паразита.И нету в жизни радостной гульбы.Одна стрельба... Кто это отрицает?Некрашенные в моде тут гробы,И землю тут неглубоко копают.И молодость мгновенна, точно взрыв,Пожар чахотки выжигает очи.Ко лбу ладони – совести порыв.А дальше – мрак,А дальше – многоточье...***
Жизнь прошла,Как пуля нарезная,Слепо и бездумно...Лишь стрелокЗнал, куда он ее посылает;В собственный, нацелившись, висок.***
Дочери Маше.
Все мы – артисты, Маша,Мы – на сценеУ времени, надежды, у судьбы,И не понять твоей подружке Лене,Что мы с тобой играть осуждены.А жизнь нас ломает ежечастно,А время сокращает право жить,А зрители глазеют безучастноИ не желают за билет платить.Но вот антракт. Или запой? Не знаю.Опять меня влечет наверх, в буфет.Я там коньяк в фужеры разливаюИ жду тебя, купив кило конфет.А ты на сцене около софитовУныло смотришь в опустевший зал.То у суфлерской сядешь так разбито,Как будто Сатана тебя проклял.Потом – ко мне. В буфет, как на причастье.Конфету в рот... Но вот второй звонок.И вновь на сцену, к счастью и несчастью,И роль твердить, как школьники урок,И вялые слова цедить в пространство,И жестами натуру подменять.А публика уныла и бесстрастна,И невозможно публику понять.Сегодня ты – Офелия, а завтраКакая-то военная вдова,Джульетта вечером... А утром ты мерзавка,И бросилась на мать «качать права».Весь мир – бардак. Но сцена нашей жизниСовсем другой расклад в душе творит,Там постоянно мы на чьей-то тризне,И правит там неправый фаворит.Но все ж... Сыграть хоть разНа лютой сцене,Сыграть хоть раз неистово,Сквозь стон!...Потом уйдем туда,Где пляшут тени,Могилы гдеИ карканье ворон.