Акарат а Ра (или Исповедь военного летчика)

Возмутился Михаил.
– Вот именно!
В голосе Эдвина Михайловича явно слышалось торжество. Обстановка по мнению Михаила уже явно выходила за рамки приличия.
– Уважаемый Эдвин Михайлович.
Поднявшись со стула с красноречивой медлительностью, и расправив плечи, вновь так же спокойно и глухо начал Михаил.
– Вы сегодня издеваться изволите? Я спросил вашей помощи как человека облеченного знаниями в области древнего книгопечатания. Но, поверьте, я нисколько не готов к подобному с вашей стороны обращению.
В щепетильных случаях Михаил, по неведомым ему самому причинам, начинал изъясняться, применяя лексику девятнадцатого века. Опять получилось вычурно, но и убедительно потому, что Эдвин Михайлович весьма поспешно подался от него к компьютеру, и взял в руки сканер, выставил его перед собой. «Похоже, дедок меня отсканировать вознамерился» – Михаил не смог удержаться от смеха.
– Почему вы смеетесь? – Настала очередь Эдвина Михайловича для недоуменной обиды.
– Помилуйте, Эдвин Михайлович, я никогда не подниму руки на пожилого человека. Опустите ваше «оружие». Сказал он, продолжая смеяться.
– В моей жизни, знаете ли, всякое бывало.
– Как-то грустно произнес Эдвин Михайлович.
– Охотно верю.
Успокоившись от веселья, и даже пожалев старика, ответил Михаил.
– Однако, сегодня явно не тот случай. Объясните, что вы имели в виду, подсунув мне текст на древнем иврите?
– Я вам дал отсканированную и распечатанную именно первую страницу книги, которую вы мне блестяще прочитали на «русском», как вы утверждали. И вы сами сказали, что она написана на русском. Ничего иного, тем более обидного я не имел в виду.
Сканер оставался в его руках, правда, он его уже не держал перед собой.
Михаил подошел, взял книгу и сличил тексты. Все, полностью совпадало до мельчайших подробностей заломов на странице, за исключением малости. Текст в книге был на русском языке, а в копии на иврите. «?… Упс, теперь похоже и меня глючит». Обнаруженная странность озадачила, но и крайне заинтересовала.
– А давайте для чистоты эксперимента повторим его. Отсканируйте, пожалуйста, эту страницу еще раз и сразу распечатайте.
Попросил Михаил, первое, что пришло на ум.
– Конечно, конечно!
Эдвин Михайлович тут же применил сканер по назначению и сразу распечатал страницу.
Михаил сам взял еще теплую страницу, выползшую из принтера, и сличил с первой. Полная идентичность. Да уж… Не буду больше пугать старика. Хватит. Нужно узнать хоть что-то о книге.
– Эдвин Михайлович, я собственно пришел узнать о самой книге. Забудем о недоразумениях. Могли бы вы ее как-либо охарактеризовать?
Эдвин Михайлович, уже успокоившись, с вниманием и интересом посмотрел на него.
– Ну… Хм… Скажу откровенно, подобной книги я не видел никогда прежде. Но…. Но я слышал о подобных книгах. Очень давно, и я не верил в их существование. Я полагал, что это легенды, живущие среди библиофилов, как история о летучем голландце среди моряков. Это, как бы вам сказать, книга, предназначенная для одного единственного читателя. Она раскрывается только ему и никому другому. Владелец может читать ее не сразу всю, а кусками только по мере приобретения определенных свойств. Приобретя их и изменившись внутренне, он может прочитать следующий отрывок. Так гласит легенда!
Закончил он с ноткой торжественности. Я очень боюсь ошибиться. Нет, это почти невероятно, но, по-моему, ваша книга – именно тот случай.
– Но, как я вас понял, это легенда. А что вы можете сказать о книге объективно, так сказать?
– Объективно? Ну, возраст книги примерно четыреста пятьдесят лет. Она рукописная. Переплет в очень хорошем состоянии. О ее содержании я, пока не могу сказать ничего определенного. Нужно время. Похоже, что она особенна еще тем, что принадлежит перу Исаака Лурии Ашкенази или Ари, о чем свидетельствует надпись перед стихотворением. Это, отмечу особо, большая редкость. Он был ученым, но не писателем. Все открытия Ари записывал его ученик Хаим Виталь, если я не ошибаюсь. Книга имеет серьезную ценность. Я даже затрудняюсь ее оценить в деньгах. Также могу сообщить, что она среди пропавших и украденных не числится. Мария Ивановна охарактеризовала вас положительно, а она настоящий «рентген». Ни разу не ошиблась в оценке людей. Дар у нее такой. Я прошу у вас прощения. Все коллекционеры отчасти барыги. Страсть к собирательству иногда толкает во грех объегорить простака.
– Да ладно, не беспокойтесь. Все в порядке. Я знаю, что ее писал Ицхак бен Шломо Лурия Ашкенази. Вы знаете кто он?
«Я уж не буду рассказывать, что я вчера с ним лично разговаривал и даже соком угощался с его стола. А то доконаю окончательно». Подумал с самоиронией.
– Вы абсолютно правильно назвали его имя!
Бровь Эдвина Михайловича удивленно поднялась.
– Это был один из величайших ученых-каббалистов в истории. Я, к сожалению, плохо знаком с этой сферой. Но я постараюсь найти вам информацию.
– Буду вам весьма признателен. Оставить вам книгу?
– Нет, что вы!
Очень поспешно стал отрицать Эдвин Михайлович.
– Это именно ваша книга. Я себе оставлю копии, с вашего позволения. Я постараюсь поработать над ними, а вы зайдите вечером. Часов эдак в семь.
– Спасибо вам большое. Извините меня за беспокойство. Я непременно зайду.
Михаил, взяв книгу, двинулся к выходу по коридору мимо боковых дверей. Одна из них, прежде закрытая, была сейчас приоткрыта наполовину. «?… А я думал, что мы одни, так тихо». Спускаясь по лестнице, он слышал сноровистое пощелкивание замков и позвякивание цепочек. «Граница на замке!».
Михаил, выйдя из подъезда, сразу направился к дому. Ноги сами несли его только в ту сторону. Ему так хотелось ощутить дом. Дом, а не квартиру, как сказала жена. Что такое дом он не смог бы сформулировать четко. Дом – это квартира, лачуга, палатка в которую хочется вернуться. Где бы ты ни был. Ну, примерно так. Михаил перепрыгивал успевшие растаять лужи. По дороге заскочил в магазин и, позвонив жене, купил продукты согласно продиктованному списку. Как хорошо шагать домой!
Взлетев на свой этаж, он не стал открывать дверь ключом, хотя мог, конечно. Он позвонил и стал ждать. Дверь открыла она, принаряженная слегка, но это «слегка» было для него! И было столь желанным и ожидаемым. Одним словом, обед не состоялся.
Они проснулись часов в пять дня. От голода. Михаил, по крайней мере, точно от него. Жена подобрала так и оставшиеся лежать в прихожей продукты и отправилась на кухню готовить желанную трапезу. Михаил вспомнил о неработающем компьютере.
– Я не зашел в магазин за мастером, чтобы починить компьютер.
– И не нужно. Он прекрасно работает. Я сидела все время за ним, пока ты ходил в музей.
– Это здорово. Я старался все сделать правильно, а он меня подвел. И Интернет работает?
Михаил, задав вопрос, внутренне сжался. Тема была больная.
– Интернет? Не знаю. Я не входила. Ты не беспокойся, он мне не нужен. Мне и так хорошо.
Она подошла к нему и обняла. Михаил стиснул ее, чуть не задушив. Она не сопротивлялась.
– Я стихи писала.
– Дай почитать?
– Ну не знаю… Они такие… Ладно. Найдешь в компьютере.
Она высвободилась и пошла укрощать зашипевшую сковородку, а он подался к компьютеру. Тот работал совершенно исправно. В меню «Пуск» в «недавних документах» нашел «вордовский» файл и открыл его и прочитал:
Настроенье мое хорошее
Мы гуляли друг с другом под руку
Нету дома гостей непрошенных
Остальное, как будто, пофигу
Настроенье мое хорошее
По утрам, как всегда до вечера
Позабылись скелеты прошлого
По шкафам – и навеки вечные
Настроенье мое хорошее
Небо градом по стеклам бесится
Мы с тобою друг в друга вросшие
Мы сорвались с отвесной лестницы/