Идеальная война

— Внимание экипажу и пассажирам, — сказал голос, — через одну минуту мы начнем прыжок в гиперпространство у Гибсона.
Наставник Блейн закрыл глаза и опустил голову. Спустя мгновение он коснулся стены кабины кончиками пальцев. Мастерс не мог помочь, но внимательно смотрел, и когда наставник Блейн вновь поднял взгляд, он встретился с взглядом Мастерса.
— Молитва с просьбой... — сказал он.
— А-а-а!
— Я благодарил корабль за путешествие в такую даль и пожелал ему удачи в гиперпространстве.
Мастерс не знал, что ответить. Очевидно, наставник Блейн поймал его сконфуженный взгляд, потому что продолжал говорить:
— Когда истинно верующие делают это, мы не просим машину работать. Вопреки сложившемуся общественному мнению, мы знаем, что любая машина работает без молитвы. Но мы хотим уважать машину, сделанную человеческими руками. Поскольку технология является фундаментальной частью нашей жизни, мы верим, что, проявляя уважение к машине, мы проявляем уважение к самим себе. Если мы используем технологию без уважения к ней, то теряем уважение к самим себе.
Свет мигнул, и двое мужчин посмотрели в иллюминатор. Звезды изменились. Без всякой задержки путешественники перенеслись на край системы Гибсон. Собеседники взглянули друг на друга и рассмеялись. Некоторые путешественники бывали так измучены, что чудо гиперпространства вызывало у них головокружение или иногда даже тошноту.
Мастерс вновь задумался над словами наставника Блейна. Его мысли привлекали, потому что он в подобном же свете ощущал родство с роботом. Он не мог пользоваться своим боевым роботом только как машиной для войны. Это был тот самый путь, от которого отвращала его мать.
— Наставник, если вы не возражаете, я хотел бы спросить: когда мы были в кабинете капитан-генерала на прошлой неделе, вы двое начали обсуждать, действительно ли прогресс технологии должен быть приторможен...
Наставник Блейн поднял руку:
— Я знаю, что ты не собираешься причинить мне обиду, но я возражаю. Такие вещи являются предметом активных обсуждений внутри общины истинно верующих. Наш раскол отделил нас от ядра Ком-Стара. Но «Слово Блейка» все еще должно полностью соблюдать дисциплину. Есть много проблем, обсуждаемых в наших рядах. Мы с моим помощником постоянно... раздражаем друг друга: постоянно спорим и стараемся доказать свою точку зрения.
— Но так может произойти новый раскол.
— Возможно, но я надеюсь, что нет. Я не хочу, чтобы мы последовали путем католической церкви. Реформация, затем контрреформации, одна отколовшаяся группа за другой. Но, возможно, это неизбежно.
— Это причина, по которой вы хотели, чтобы все эмигранты «Слова Блейка» были с вами на Гибсоне?
— Это одна из причин. У нас была фундаментальная база на Гибсоне, хорошие связи с правительством. Да, я не хотел, чтобы истинно верующие рассеялись. Я верю, что если наше движение не просто упавший с дерева Ком-Стара и загнивающий плод, то мы должны оставаться объединенными.
— Интересно, что вы использовали метафору: фрукт и дерево — живые вещи. Я обычно думал, что все ваши образы связаны с машинами.
Наставник Блейн рассмеялся.
— Да, я знаю. Это было бы проще для всех непричастных, если бы мы следовали стереотипу использования только механистических аллюзий. Но все не так, все несколько сложнее. Технология не существует без человеческого духа, который вначале нарисовал ее в своем воображении. Без человеческого тела, без органической жизни нет никаких машин.
Во время путешествия через Солнечную систему Гибсона к самой планете Гибсон Мастерс перечитал отрывок из книги Мэлори.
"Тогда явился Мерлин на большом черном коне и сказал королю Артуру:
— Неуемен ты. Неужто тебе еще мало? Ныне из шестидесяти тысяч ты разве пятнадцать тысяч оставил в живых. И потому настало время трубить отбой, ибо Господь гневается на тебя за твою неуемность. Вон там стоят одиннадцать королей, и тебе сейчас не сломить их, а помедлишь еще немного, то удача твоя от тебя отвернется, их же — будет возрастать. А потому отходите с поля боя и расположитесь на отдых, а добрых ваших рыцарей наградите золотом и серебром, ибо они это заслужили. Нет сокровищ слишком для них драгоценных, ибо при столь немногочисленном войске, как у вас, никогда еще не свершали люди столь славных подвигов воинской доблести, как вы свершили сегодня: ибо ныне вы славно бились против лучших бойцов мира" ( 1)
Мастерс оторвал взгляд от книги. Господь гневается на тебя за твою неуемность.
Как много убито, Мерлин? Сколько нужно уничтожить людей, чтобы было достаточно? Как сохранить Божье благословение нам, простым людям, совсем не способным более или менее надолго сохранить мир?
Всю свою жизнь Мастерс читал про войны, отыскивая способы побеждать. Он узнал, что на древней Терре во времена, когда технология была не более чем способностью лепить горшки, воюющие стороны обычно вытаскивали ножи, которые они носили, следуя строгим правилам игры. Эта мелочь сделала войну между людьми намного менее смертоносной, так как эти первобытные делали различие между охотничьей игрой и сражением. Война была танцем с разнообразными звуками и яростью, но лишь с капелькой смерти. Когда воин оказывался на земле, обе стороны удалялись с поля битвы: одни — праздновать, другие — горевать.
Честная битва боевых роботов походила на этот ритуал. Число разрушенных роботов обычно можно было пересчитать на пальцах одной руки. Сражение проводилось при взаимном уважении.
Вы видели своих противников на поле битвы. Вы знали, что сражаетесь с кем-то определенным, а не выстреливаете слепые куски металла, чтобы разнести в клочья какого-нибудь неизвестного солдата.
Мастерс закрыл книгу и посмотрел на наставника Блейна, который в это время крепко спал на противоположной койке. Подрастало новое поколение, спешащее за древними секретами, некогда хранимыми Ком-Старом и истинно верующими. У солдат для забав появились новые безделушки, когда технология во Внутренней Сфере немного поднялась над апокалипсическим прошлым и одновременно вернулась к более древним обычаям. Маленькие академические херувимы, вылупившиеся в мирное время, знали только то, что войны существовали и, по слухам, были восхитительны. Они хотели хоть немного повоевать. Но они не знали о звере войны, о существе, которое вползало в сущность человека и обращало его из «человека на войне» в вампира, страстно желающего крови.
За иллюминатором кабины, пока Т-корабль маневрировал на орбите, открылся вид на мир (Гибсона. Они приближались с ночной стороны, над континентом Джакарта, где были поселены эмигранты «Слова Блейка» и где происходила большая часть войн. С затемненной орбиты огоньки городов светились как далекие звезды.
«Шаттл» отделился от Т-корабля и начал спуск к планете. Он несся к городу Портенту, столице этого мира, и днище корабля раскалилось до яркого белого свечения. Корабль падал быстро, и наконец они приземлились.
Наставник Блейн и Мастерс шли коридорами «Шаттла».
— Я выгружу своего «Феникса» из корабля и встречусь с вами снаружи, — сказал Мастерс.
— Хорошо. А я организую транспорт до дворца принципала.
— До дворца?
— Конечно. Сегодня ночью будет праздник. В твою честь.
— Я ничего не знал об этом.
— Сюрприз. Мастерс ненавидел сюрпризы:
— Я на самом деле охотней отправился бы в поле, чтобы приступить к работе.
— Всего одну ночь, сэр Мастерс. Графиня, принципал Цианг, многочисленные чиновники графини — все они были бы очень разочарованы. Покажись. Пусть люди посмотрят на первого настоящего рыцаря Внутренней Сферы.
Мастерс не мог спорить с этим доводом. Известность рыцарей имела жизненно важное значение. Их существование должно было стать осязаемым.
— Отлично. Но все-таки вначале я должен выгрузить из корабля своего робота.
— Меня встречают офицеры объединенного штаба. Меня будет ждать автомобиль. — Наставник Блейн смущенно посмотрел на него, как бы не в силах что-то сказать. — Добро пожаловать на Гибсон, сэр Мастерс, — произнес он наконец. — Хорошо, что здесь появится кто-то, кому я могу доверять.