Герцог и я

Ваш автор берет на себя смелость предупредить, однако, всех здравомыслящих, заботящихся о своей безопасности господ, чтобы те держались подальше от новой поросли еще неженатых молодых людей, когда они в ближайшем будущем подвергнутся осаде со стороны достигших необходимого возраста дочерей Э., Ф. и Г. Бриджертон. Их мать, леди Б., не будет особенно озираться по сторонам бальной залы, таща за собой на буксире трех девиц, и помоги нам, Боже, если все они надумали подбивать свои каблуки металлом!
«Светская хроника леди Уислдаун», 28 апреля 1813 года
В тот вечер Саймону не везло. Сначала он дал себя втянуть в эту глупейшую историю с сестрой своего друга и чуть было не предпринял попытки соблазнить ее — подумать страшно, в какое неловкое положение он мог попасть! Помимо всего прочего, стал бы в чем-то похожим на этого осла Найджела, которого Дафна то жалела, как лучшего дружка, то обходилась с ним как с закоренелым преступником.
Но все это были цветочки по сравнению с тем, что последовало вскоре!
Его блестящий план незаметно проникнуть в бальную залу, выразить свое почтение леди Данбери и так же незаметно исчезнуть с треском провалился. Саймон не сделал и двух шагов по навощенному паркету, как его окликнул старый приятель по Оксфорду, который только недавно женился и горел желанием представить его своей супруге, красивой молодой женщине, но, к несчастью, с немалыми амбициями, — разве могла она упустить возможность познакомиться сама и познакомить всех, кого можно и кто находился поблизости, с новым герцогом! Саймон, каким бы циничным, даже грубоватым и, разумеется, вполне независимым ни казался самому себе, не мог отказать жене товарища в удовольствии, какое та испытывала от того, что, представляя его, многократно повторяла титул «герцог».
Таким образом, спустя пару часов он был уже знаком почти со всеми незамужними девицами в зале и взят на заметку их матерями, а заодно и многими замужними старшими сестрами, сопровождавшими младших по возрасту. Незамужние были утомительны, их матери — неприятно тщеславны, а старшие сестры… они были настолько прогрессивны во взглядах, что иногда начинало казаться, что он попал в настоящий бордель. Шесть из них сделали ему недвусмысленные устные предложения, две умудрились опустить в его карман записку с приглашением к себе в будуар, а одна — та просто провела рукой по его бедру…
Нет, решил он, встреча с Дафной была куда интереснее. Кстати, где она, эта странная девушка? Некоторое время назад он видел ее издали в окружении братьев, но потом она исчезла. Он подумал с усмешкой: пожалуй, она единственная из незамужних девиц в этой зале, кому он не был представлен.
О том, что Найджел мог снова причинить беспокойство, Саймон не волновался — этот тип получил неплохую встряску и, когда очухается, скорее всего отправится прямо домой зализывать раны, душевные и физические. Саймон нашел глазами Энтони и его братьев, окруженных плотным кольцом юных созданий и опекунш. Но не таким плотным, как вокруг него, подумал он с завистью — им легче вырваться.
Он постарался встретиться взглядом с Энтони, изобразив на лице страдальческую мину.
Энтони понял, улыбнулся в ответ, поднял повыше бокал с красным вином, приветствуя друга. И в это время Саймон был атакован еще одной матерью с тремя дочерьми — все в нелепых, безвкусных платьях, перегруженных оборками, воланами, складками и, конечно же, украшенных лентами, лентами и еше раз лентами.
Как не сравнить всю эту безвкусицу с изящным и простым серовато-зеленым платьем Дафны. Дафны, у которой такой прямодушный взгляд карих глаз и лукавая улыбка.
— Ваша светлость! — возопила мать трех дочерей, стараясь привлечь его внимание. — Ваша светлость!..
Саймон вздрогнул. Украшенное лентами семейство уже напрочь закрыло от него Энтони, и он ошутил себя выброшенным на незнакомый остров.
— Ваша светлость, — многодетная мать решила наконец завершить начатую фразу, — какая честь для всех нас познакомиться с вами!
Саймон коротко поклонился. Сказать было нечего, отступать некуда. Он опасался, что его вот-вот раздавят.
— Джорджиана Хаксли посоветовала подойти и представить вам моих дочерей, — продолжала дама.
В жизни он не слышал этого имени, но снова кивнул. Что же касается самой миссис Хаксли, то он дал себе твердое слово при первом же удобном случае задушить ее.
— Вообще-то я человек застенчивый, — говорила почтенная матрона, — и никогда нe подошла бы к вам, но ваш отец, ваш милый папа был моим добрым другом. Он…
Саймон почувствовал, что цепенеет.
— …такой превосходный человек, — лился ее голос, — умевший поддерживать честь и достоинство своего титула. Представляю, каким он был отцом.
— Я не знаю каким, — произнес Саймон ледяным тоном.
— Что?.. О! — Дама вынуждена была откашляться, прежде чем заговорить вновь. — Понимаю… да… конечно… во всех семьях бывает…
Она говорила, Саймон продолжал хранить молчание. Почему Энтони, черт его подери, не приходит на помощь? Его друг более опытен в светских забавах и мог бы что-то сделать, чтобы Саймон не чувствовал себя призовым жеребцом перед всеми этими женщинами, чтобы ему не приходилось выслушивать слова о том, каким прекрасным отцом был старый герцог…
Все это просто непереносимо! Для этого он рвался сюда из-за границы?
— Ваша светлость, вы не слушаете меня… Кого вы ищете там?
Саймон сделал над собой усилие, перевел взгляд на говорившую. Нужно быть более терпимым, хотя бы вежливым с ней. Она ведь ни в чем не виновата перед ним и, восхваляя отца, хотела лишь сделать ему приятное.
— …не могу забыть, — говорила она, — как семь лет назад… когда вы еще были графом Клайвдоном, нас представили друг другу.
— Да-да, конечно, — проговорил Саймон, тщетно пытаясь привлечь внимание своего приятеля.
— А вот и мои дочери, — сказала дама, делая знак трем девицам подойти ближе.
Две из них — Саймон не мог этого не заметить — были прехорошенькие, третья вообще почти ребенок, в нелепом оранжевом платье, и было заметно, что она не получала ровно никакого удовольствия от званого вечера.
— Правда, они прелестны? — не унималась их мать. — Я горжусь ими. И какие покладистые характеры, вы просто не поверите.
Саймон не мог не вспомнить: примерно так говорил ему однажды человек, у которого он покупал породистых щенков.
Девушки присели в реверансе, при этом ни одна из них не подняла на него глаз.
— Ваша светлость, позвольте представить вам… Это Пруденс… Филиппа… Пенелопа… А еще одна дочь осталась дома. Ей всего десять лет.
Так, он уже знаком почти со всем семейством, что дальше?.. Но спокойствие, спокойствие, Саймон. Светская жизнь требует жертв. И скажи наконец хоть что-нибудь — молчать здесь не принято.
— А вы… — сказал он. — Вы…
— Ох, прошу прощения! Конечно, вы могли забыть… Я — миссис Фезерингтон. Мой супруг скончался три года назад. Он был лучшим другом… преданным другом вашего отца… Ах, да…
Она замолчала, вспомнив холодную реакцию собеседника на упоминание об отце.
Саймон коротко кивнул:
— Очень приятно, миссис Фезерингтон.
— Моя Пруденс, — переменила она тему, — прекрасно играет на фортепьяно. Это признают все.
Саймон уловил выражение ужаса на красивом лице девушки и дал себе слово никогда в жизни не просить ее сесть за этот музыкальный инструмент.
— А Филиппа так хорошо рисует акварели!
Еще одно приятное личико залилось румянцем.
— А Пенелопа? — словно дьявол подтолкнул Саймона задать вопрос.
Миссис Фезерингтон бросила испуганный взгляд на младшую дочь — милую толстушку с маловыразительным лицом и добрыми глазами.
— Пенелопа? — повторила мать в некотором смятении. — Она… э-э… хорошая девочка.
У бедной хорошей девочки был такой вид, словно она готова нырнуть под ковер или провалиться сквозь землю. Саймон решил, что если ему придется сегодня танцевать, он пригласит именно ее.