Перворожденный

– Хозяин Леса говорит, ты пришел сюда, чтобы изгнать захватчиков, – сказала Анайя. – Я слышала их, слышала их запах, видела разрушения, которые они причинили. Но хотя я никогда не сомневалась в словах великого единорога, я не могу понять, как ты сможешь кого-либо изгнать. Ты не лесной бродяга – от тебя пахнет местами, где много народу и мало деревьев.
Кит-Канан устал от грубости Каганести. Он мог извинить Макели, который был еще мальчишкой, но эта дикарка позволяла себе слишком много.
– Я принц из Королевского Дома, – гордо ответил он. – Я обучался воинскому искусству. Я не знаю, кто эти разбойники и сколько их, но изо всех сил постараюсь найти способ от них избавиться. Я не претендую на твою симпатию, Анайя, но лучше бы ты меня так часто не оскорбляла. – Он откинулся назад и оперся на локти. – В конце концов, кто тебя одолел и повалил на землю?
Женщина поворошила веткой в костре.
– Я сама позволила тебе отнять нож, – словно защищаясь, произнесла она.
– Ты – что? – Кит-Канан сел.
– Ты показался мне таким неуклюжим чужеземцем, я не думала, что ты опасен. Я позволила тебе взять верх, чтобы посмотреть, что ты станешь делать. Ты не смог бы перерезать мне горло этим ножом. Он тупой, как зубы у коровы.
Несмотря на свое раздражение, Кит-Канан вдруг обнаружил, что улыбается.
– Так ты хотела проверить, милосерден ли я?
– Вот именно, – был ответ.
– Значит, я действительно медлительный, тупой чужеземец, верно? – спросил он.
– Ты силен, – признала она, – но борешься, как падающий камень.
– Да еще и дышу неправильно. – Кит-Канан уже удивлялся, как это он смог достичь девяностолетнего возраста, будучи настолько неприспособленным к жизни.
Упоминание о дыхании вызвало в его памяти Макели, и Кит-Канан сообщил Анайе, что мальчик до сих пор не вернулся.
– Кели и раньше уходил надолго, на гораздо большее время, чем сейчас, – беззаботно махнула она рукой.
Хотя беспокойство все еще снедало его, Кит-Канан сознавал, что Анайя лучше знает привычки Макели. Именно в этот момент в желудке у него заурчало, и он потер живот, покраснев от смущения.
– Знаешь, я очень голоден, – сообщил Кит-Канан.
Не говоря ни слова, Анайя направилась в дом и через некоторое время вернулась с несколькими копчеными оленьими ребрами, завернутыми в скрученную кору. Кит-Канан покачал головой: интересно, где все это время было спрятано мясо.
Анайя опустилась на землю у костра в своей любимой позе и вытащила из мешка на поясе узкий кремневый нож. Ловкими, привычными движениями она отделила ребра друг от друга и начала есть.
– Можно мне? – в отчаянии попросил принц. Она тут же бросила ему через костер пару ребер. Кит-Канан уже понял, что хороших манер от Каганести ждать бесполезно, а при виде мяса рот его наполнился слюной. Он схватил ребро, лежавшее на коленях, и начал его обгрызать. Мясо было жестким и имело резкий привкус, но понравилось принцу. Пока он понемногу откусывал от ребра, Анайя уже обглодала кости – быстрее, чем ему когда-либо приходилось видеть.
– Спасибо тебе, – от души поблагодарил ее принц.
– Тебе не за что меня благодарить. Теперь, когда ты съел мое мясо, ты должен делать то, что я скажу, – жестко ответила она.
– О чем это ты? – нахмурился он. – Принц Сильванести не подчиняется никому, кроме Пророка и богов.
– Ты сейчас не в Городе Башен. – Анайя швырнула в огонь обглоданные кости. – Здесь дикий лес, и первый закон здешних мест таков: каждый ест только то, что добыл сам. Это делает тебя свободным. Если ты ешь чужую пищу, ты несвободен, ты беспомощный младенец, которого нужно кормить.
Кит-Канан вскочил на ноги и надменно произнес:
– Я обещал помочь Хозяину Леса, но, клянусь кровью Эли, я не стану ничьим рабом! А особенно у грязной раскрашенной дикарки!
– Какое кому дело до того, что ты принц. Закон обязателен для всех. Или добывай пищу сам, или подчиняйся мне. Выбор за тобой, – просто ответила она и направилась к дереву.
Кит-Канан схватил Анайю за локоть и повернул лицом к себе.
– Что ты сделала с моим мечом и кинжалом? – потребовал он ответа.
– Металл дурно пахнет. – Анайя вырвала руку. – Мне запрещено к нему прикасаться. Я завернула твои вещи в шкуру и убрала из моего дома. Не приноси их обратно.
Кит-Канан уже открыл рот, чтобы накричать на нее, выбранить за такую несправедливость. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, Анайя скрылась в доме.
– Ну и где же мне теперь спать? – насмешливо спросил он.
– Там, где тебе удобнее, – услышал он краткий ответ Анайи.
Она уже свернулась в клубок у стены, так что Кит-Канану оставалось только лечь как можно дальше от нее – он не хотел замерзнуть, ночуя снаружи. В мозгу проносились тысячи мыслей. Как найти Аркубаллиса и покинуть этот лес? Как избавиться от Анайи? Где же Макели? Где разбойники?
– Думай потише, – раздраженно попросила Анайя. – Ложись спать.
И Кит-Канан со вздохом закрыл глаза.
 
Глава 7
Год Ястреба, середина лета
На время Дней Правосудия в Сильваност собрались эльфы со всех концов страны. Каждый год в это время Звездный Пророк занимался разрешением частных споров, выслушивал советы жрецов и аристократов и старался решить общие проблемы, возникавшие перед его подданными.
На ступенях храма Эли возвели платформу. Здесь, на высоком, обитом мягкой тканью троне, под мерцающим белым пологом, восседал Ситэл. Отсюда ему была видна вся площадь. Рядом с ним стоял Ситас, он наблюдал и слушал. Путь сквозь толпу к Пророку охраняли воины из королевской гвардии. Дни Правосудия бывали забавными, бывали утомительными, но всегда бесконечно длинными.
Ситэл разбирал ссору двоих рыбаков из-за огромного карпа, который одновременно попался в сети обоим. Оба эльфа претендовали на рыбу, пойманную несколько недель назад и успевшую сгнить, пока они спорили из-за нее.
Ситэл вынес решение:
– Назначаю этой рыбе цену в два серебряных. И поскольку это ваше общее имущество, каждый заплатит другому по одному серебряному за то, что вы позволили ей испортиться.
Изумленные рыбаки собрались было протестовать, но Ситэл опередил их:
– Это приказ. Выполняйте!
Судебный писец ударил в колокол, что означало конец разбирательства. Рыбаки поклонились и исчезли.
Ситэл поднялся. Гвардейцы звякнули копьями.
– Я немного отдохну, – объявил он. – В мое отсутствие мой сын, Ситас, будет вершить правосудие.
Принц удивленно взглянул на отца и с низким поклоном спросил:
– Ты уверен, отец?
– А почему бы и нет? Это даст тебе представление о том, каково быть Пророком.
И монарх, отойдя к заднему краю платформы, стал наблюдать за тем, как его сын медленно усаживается в кресло судьи.
– Следующее дело! – звенящим голосом произнес Ситас.
Ситэл скрылся в складках драпировок. За занавесью у небольшого столика, уставленного едой и напитками, его ожидала жена. Белоснежная льняная занавесь отгораживала эту часть возвышения с трех сторон, а четвертая сторона выходила к храму. Перед ними вырисовывался внушительный фасад здания, колонны с вырезанными желобками и стены, украшенные темно-синим, ярко-розовым и травянисто-зеленым камнем. Над городом навис летний зной, но здесь, под балдахином, веяло прохладой.
Ниракина поднялась и отпустила мальчика-слугу, ожидавшего приказаний у стола. Затем она налила мужу нектара в высокий бокал. Ситэл взял несколько виноградин из золотой чаши и принял бокал.
– Ну как у него дела? – спросила Ниракина, указав жестом в сторону трона.
– В общем-то, хорошо. Он должен привыкнуть сам выносить решения. – Ситэл небольшими глотками пил янтарную жидкость. – Вы с Герматией сегодня были на первом представлении эпоса Элидана?
– Герматия сказалась больной, и представление отложили на завтра.
– Что с нею? – Пророк откинулся в кресле.
Ниракина помрачнела:
– Она охотнее пойдет на рынок, чем останется во дворце. Она горда и своевольна, Ситэл.