Полигон

Окружает Холодные озера сосновый лес, местами подходя довольно близко к воде. Именно на этих участках весной и летом больше всего комаров. Загорать по соседству с подступившими соснами отваживаются самые невосприимчивые к комариным укусам – или становящиеся невосприимчивыми уже здесь, путем обильных возлияний. Лесной массив, соединяющий озера с южной окраиной города, сильно прорежен, превращен в Есенинский парк с асфальтированными дорожками.
Прошлой весной городские и областные власти взялись за благоустройство этого живописного уголка. Огородили некую территорию, организовали платный вход – деньги чисто символические, идущие на уборку и охрану порядка. Машину теперь нужно оставлять довольно далеко от озер. По берегам дефилируют молчаливые крепкие ребята в рубашках с закатанными рукавами и дубинками на поясах (окрестные мальчишки прозвали их «белыми эсэсовцами»): следят за порядком, осаживают или удаляют с территории пьяных и дебоширов. На значительном удалении от воды с середины мая выставляются аккуратные сборно-разборные домики; здесь в наличии стандартный для подобных мест отдыха ассортимент: чипсы, сухарики, жвачка, сладкая вата, чупа-чупсы, кола-спрайт, светлое пиво (только в жести).
И вся эта пасторальная прелесть с прошлого года носит название «Зона отдыха Холодные озера».
Но сейчас еще слишком холодно. В будке на входе никого нет, ворота замотаны на цепь и закрыты на замок. Пришлось, кряхтя и не очень ловко, перелезать через забор; к счастью, он это позволяет, и пацаны, чтобы не платить деньги за вход, не глядя перемахивают препятствие. В таком деле главное – не налететь сразу же на хмурых ребят с дубинками, следящих за порядком... а то ведь они запросто могут перебросить обратно!
Вон она, лодочная станция на Большом озере, пристань. На воде – ни одной лодки, на зиму они увозятся, а сама станция консервируется с 15 сентября по 15 мая. Чуть в стороне на пригорке – домишко, если верить словам Лесика, база таинственного Харона, перевозчика душ умерших в царстве Аида.
Я прошел по перешейку между Большим и Малым озерами, поднялся на пристань и для начала внимательно осмотрел лодочную станцию. Ничего необычного, на дверях – большой ржавый замок... Постоял на пристани, глядя на воду. То там, то здесь плескалась рыбешка; рыбаков в утренние часы тут хватает, а весной они сидят целыми днями. Ничего выдающегося не достают, просто так, из спортивного интереса, на корм кошкам. Сегодня не было ни одного, и это странно: пенсионеры начинают выбираться порыбачить с первых чисел марта, а сейчас почти апрель... Или уже апрель? Не важно.
Все стало плохо в этом мире, и лишнее доказательство тому – отсутствие рыбаков на озерах...
Я поднялся на пригорок, к дому Харона.
Одноэтажный, все окна плотно занавешены. Изнутри не доносится ни звука.
Я взбежал на крыльцо и постучал в дверь.
Подождал... По-прежнему – ни звука. Я постучал снова и еще подождал. Похоже, пустышка. Райком закрыт – все ушли на дискотеку, как говаривал один острослов-одноклассник перед закрытым окошком пивного ларька.
Где ж искать-то?..
И в этот момент очень близко, из-за самой двери, глухой голос медленно произнес:
– Кого принесло?
– Извините, – громко сказал я, – я ищу Харона... Мне сказали, что он может...
– Нет его здесь, – перебил голос.
– Подскажите, – торопливо закричал я, – где его можно найти?! Он мне очень нужен!
– Не знаю...
Что-то в интонации, с которой была произнесена эта короткая фраза, подсказало мне: врет.
Я подошел, наклонился и сказал в замочную скважину:
– Открывай. Иначе побью стекла и подожгу дом. Харон спасибо не скажет.
За дверью подумали, завозились, задвигали чем-то, похожим на засов. Приоткрылась тонкая щелка.
– А сам-то ты кто?
– А вот пустишь – и представлюсь обязательно.
Дверь открылась.
Помнится, актер Георгий Милляр замечательно воплощал на экране разного рода нечисть из русских сказок – леших там, Кощеев Бессмертных... Но особенно ему удавался образ Бабы Яги. В этом никто из более поздних исполнителей роли этого неоднозначного персонажа с ним сравниться не мог.
Нельзя сказать, что передо мной стояла одна из таких милых старушек – скорее, это была ее мама или даже бабушка (если может быть бабушка у Бабы Яги). Во всяком случае, выглядела она гораздо древнее самой Яги. Всклокоченные седые космы, череп, обтянутый морщинистой кожей, глубоко посаженные маленькие злобные глазки – зато большой, натурально крючковатый нос, нижняя челюсть мелко дрожит, будто пережевывает очередного удачно зажаренного Иванушку Дурачка. Серый застиранный халатец на тщедушном тельце, на плечах – серый же пуховый платок. На тонких ногах с желтой пергаментной кожей и вылезшими сине-черными венами – большие черные мужские ботинки без шнурков.
Она посторонилась, пропуская меня внутрь и, совсем как сказочный персонаж в исполнении Милляра, повела носом.
В доме было сумрачно и затхло. Наверное, летом здесь довольно уютно, сейчас мне вдруг расхотелось разговаривать со старушенцией – уйти бы поскорее...
Я прошел в комнату и сел за стол у окна.
– Душновато у вас... мамаш. Проветрили бы.
– Да уж после тебя обязательно, – язвительно сказала она. – Вон какой духан принес...
– Мне нужен Харон, – сказал я. – Очень нужен. Он ведь сыном вам приходится?
– Внуком.
– Тем более. Скажите, как мне его отыскать. Заплатить мне вам нечем, да вы, поди, и не взяли бы денег...
– Почему это? – даже оскорбилась она. – Кто ж от них, родненьких, по доброй воле откажется?..
Разговор зашел в тупик. Я сидел и оглядывал комнату. Обстановка была довольно спартанской, без излишеств, но в то же время имелось все необходимое, чтобы жить тут летом: плита, умывальник, маленький выключенный холодильник со слегка перекошенной, облупившейся дверцей, полки с посудой, зеркало, узкая, аккуратно застеленная пледом старенькая тахта, небольшой встроенный шкаф, стулья, одно продавленное кресло...
М-да... Но если она не скажет – что? Бить стекла, поджигать дом?
– Извините, – сказал я, – напрасно пришел. Честное слово, я не желаю Харону зла. Мне нужна его помощь.
– Он не помогает.
– То есть как? – удивился я. – Он же работает здесь на лодочной станции! Разве не его работа – спасать тех, кто тонет?
– А ты что, тонешь?
– Можно сказать...
Она молчала.
– До свидания. – Я пошел к двери.
Она почти дала мне уйти и остановила у самого порога.
– Вернись. Сядь.
Странная старуха... С каждым ее словом комичного в ней становится все меньше, а жуткого – все больше.
Я вернулся и сел.
– Чаю хочешь? – спросила она таким тоном, будто приглашала бродягу разделить с ней шикарный ужин в отеле «Мариотт».
Я помотал головой. Она села напротив.
– Ты не похож на бомжа... Хотя нет. Похож, и воняешь, совсем как они, но ты не бомж.
– Я охранник из банка. А внешность – издержки обстоятельств.
– Досталось тебе?
Я пожал плечами. Жаловаться не хотелось; я здесь не за тем.
– Харик действительно очень нужен?
– Очень, – сказал я настолько проникновенно, насколько мог, разве что слезу не пустил.
– Хочешь, чтобы он показал Выход? – продолжала допытываться она.
Говорить или нет? Она может умолкнуть в любой момент, мне придется уйти, а главное сейчас – узнать, где Харон.
– Не только, – сказал я. – Он может свести с Человеком Равновесия.
– Зачем тебе?! – Маленькие глазки недобро вспыхнули. – Просто узнай, где Выход. Человек Равновесия – слишком сложно, он тебе не по зубам.
– Я не собираюсь его есть. Очень хочется общнуться... – сказал я с такой замечательной ненавистью, что старуха некоторое время изучала меня, как мне показалось, с удивлением. – А вот вы... Понимаете что-нибудь в том, что происходит?
– Я все понимаю, – надменно изрекла она. – Ты молод. А для меня в мире загадок не осталось...
– И что же делать? Как выжить? Как спастись?