Поверь и полюби
– Вы оказываете мне огромную честь, милорд! Да, я согласна выйти за вас замуж.
Несмотря на все старания Софи, эта фраза прозвучала как-то холодно и натянуто. Но лорда интересовал в первую очередь ее смысл, а не тон, которым она была сказана. Он улыбнулся так, как будто получил в подарок весь мир. Склонившись к ее ладони и целуя безымянный палец, Линдхерст тихо проговорил:
– Вы сделали меня счастливейшим человеком на свете, моя несравненная Софи. И я обещаю, что вы никогда не пожалеете о своем решении. – И, прижав ее руку к своей груди, он спросил: – Теперь, когда мы помолвлены, могу ли я называть вас просто Софи?
– Конечно, милорд.
– Николас, – поправил он. – Вы тоже должны называть меня только по имени.
– Николас… – эхом повторила Софи.
Итак, лорда Линдхерста зовут Николасом. Раньше она не очень стремилась узнать его имя. Теперь же…
Пока Софи раздумывала над тем, что сейчас произошло, Николас протянул руку и приподнял за подбородок ее голову. Приблизив свое лицо к ее, он прошептал:
– Я знаю, что издревле принято скреплять помолвку поцелуем.
Не дожидаясь ответа, Линдхерст прильнул к ее губам. Софи увидела совсем близко этот ужасный шрам и невольно закрыла глаза. «Думай о чем-нибудь приятном! – твердила она себе. – Представь себе, что тебя целует Юлиан!»
Но все попытки были тщетными. Ничто не могло заставить Софи поверить, что рядом сидел не лорд Линдхерст с широким шрамом через щеку, а ее возлюбленный. Хотя бы потому, что губы у Юлиана были мягкими и прохладными. А у лорда – жесткими и горячими. Кроме того, все в Николасе говорило о таком жгучем желании, что Софи даже испугалась.
О небо! Ведь этот человек может оказаться извращенцем! Одним из тех, о которых столько рассказывал брат Лидии. Которые, скажем, раздеваются догола, сажают обнаженных жен на колени и, зажав у них между грудями кружку, потягивают из нее пиво, одновременно исполняя свои супружеские обязанности… При одной мысли о возможности чего-то подобного у Софи холодело в груди. Она подумала, что скорее умрет, нежели позволит проделывать с собой такие мерзкие штучки!
К счастью, поцелуй Николаса оказался в меру робким и коротким.
– Теперь, – проговорил Линдхерст, отстраняясь, – нам остается только назначить день бракосочетания. Я думаю, что лучше всего устроить свадьбу где-нибудь поближе к Рождеству. Скажем, двадцать второго декабря. Как вы думаете?
– Я… н-не…
Софи даже начала заикаться от ужаса, представив себе лорда Линдхерста в роли извращенца. Что он сказал? Назначить их свадьбу на двадцать второе декабря? Впрочем, почему бы и нет?
Она уже было открыла рот, чтобы согласиться, но вдруг в голове молнией сверкнула тревожная мысль: двадцать второе декабря еще достаточно далеко. За это время ее обман может раскрыться. Как знать, не откажется ли в таком случае лорд от своего предложения? Нет, рисковать нельзя!
Софи стыдливо наклонила голову и прошептала:
– Я не уверена, что смогу ждать так долго…
Ответом было продолжительное молчание. Софи уже была готова предположить самое худшее. Что, если ее слова шокировали Николаса и он сейчас уедет? Но тот в ответ только усмехнулся:
– А ведь вы правы, дорогая. После нашего первого поцелуя я тоже не поручусь, что выдержу столь длительное ожидание!
Мысли вихрем закружились в голове Софи: «Он извращенец! Определенно извращенец!»
Николас снова взял ее двумя пальцами за подбородок и повернул лицом к себе.
– Софи, дорогая, скажите лишь одно слово, и я получу разрешение, освобождающее нас обоих от соблюдения принятого срока между помолвкой и заключением брака. Тогда мы смогли бы пожениться не позже чем через две недели.
– И что же это за слово? – спросила Софи.
Николас привлек ее к себе и снова поцеловал. Это был очень нежный поцелуй. Именно такой, которого любая невеста ожидает от своего жениха. Софи удивило и то, что прикосновение губ лорда не испугало ее так, как несколько минут назад, когда она начала было подозревать Николаса бог знает в чем.
Как и первый, этот поцелуй был очень коротким. Хотя теперь Николас не отстранился, а прижался своим лбом к ее, пристально глядя в глаза невесты.
Софи отметила, что у лорда глаза карие. Большие… Теплые… Обрамленные на зависть густыми ресницами. Говоря по правде, их без преувеличения можно было назвать прекрасными.
Если бы только они были на другом лице, не обезображенном шрамом…
– Вы спрашиваете, какого слова я от вас жду? – улыбнулся Николас. – Мне уже не надо никаких слов. Все сказал ваш поцелуй…
Все закончилось. Наконец-то…
Софи никогда еще не чувствовала себя такой несчастной. И не только потому, что в конце месяца должна была стать женой лорда Линдхерста. Головная боль, которая мучила ее все утро, после отъезда лорда превратилась в такой жесточайший приступ мигрени, что Софи стала молить Бога о быстрой и легкой смерти. Еще одним невольным источником ее страданий стала тетушка Элоиза. Она вертелась около лежавшей в постели больной племянницы, непрерывно тараторя, как болтливая сорока, увидевшая на земле толстого и аппетитного червяка.
– Должна тебе сказать, дорогая, – ворковала она, – что Эдди очень понравилось, как ты держалась с лордом Линдхерстом. Его сиятельству не оставалось ничего другого, как согласиться на женитьбу через две недели. Если хочешь знать мое мнение, то это очень даже укладывается в наши общие планы. Похоже, что все тревоги и неприятности остались позади!
«Ваши – может быть! – подумала Софи. – Но мои только начинаются».
Она думала о том, что через две недели станет графиней Линдхерст. Это означает, что придется приложить кошмарные усилия, дабы сразу забеременеть. А для этого ей надлежит…
Непроизвольно вздрогнув, Софи постаралась поскорее отогнать от себя всякие мысли о перьях, которыми жены щекочут мужей по голым задницам, и о прочих гнусностях. Тетушка тут же заметила ее состояние.
– Бедняжка! – воскликнула она, с тревогой глядя на Софи. – Ты, похоже, замерзла?
Софи на мгновение открыла глаза, застонала и снова закрыла. Тетушка восприняла эмоции племянницы за положительный ответ и поспешно сказала:
– Да-да! Здесь действительно очень прохладно. Я сейчас позову лакея и прикажу разжечь камин.
Сквозь неплотно задвинутые шторы в окна проникали лучи солнца, отчего в комнате было очень светло. Настолько, что у Софи заболели глаза. Услышав же о намерении тетушки разжечь камин, она испугалась, как бы мерцающий свет от огня не сделал эту боль еще более острой.
– Нет, нет! – замахала она руками на Элоизу. – Здесь совсем не холодно. Я просто нездорова. Ужасная головная боль!..
Не в силах больше говорить, Софи снова застонала.
В ответ Элоиза закудахтала, как клуша, опекающая своих цыплят:
– Я знаю, милая! Это всегда очень мучительно!
Она схватила висевшее на спинке стула полотенце, бросилась в ванную и, намочив его, положила на лоб Софи.
– Мадемуазель де Лаклуа пошла приготовить специальное снадобье против мигрени, – продолжала тараторить тетушка. – Ты сейчас выпьешь его, и сразу станет легче.
Еще в продолжение нескольких минут Софи, по-прежнему лежа с закрытыми глазами, слышала шарканье ног тетушки, блуждавшей по комнате. Потом стукнула дверь, и послышался журчащий голосок мадемуазель де Лаклуа:
– Готово. Мисс Софи должна выпить полчашки и снова лечь.
Рука тетушки осторожно сняла со лба Софи мокрое полотенце.
– Вот напиток, милая. Выпей.
Элоиза помогла племяннице присесть на постели и подложила ей под спину четыре подушки. Затем поднесла к самым губам чашку со снадобьем.
– Только пей очень медленно, маленькими глотками. Иначе может стошнить. Это было бы нежелательно!
Софи послушно отпила из чашки, невольно задержав дыхание, чтобы не чувствовать исходящего от лекарства отвратительного запаха, и опять легла. Тетушка тут же снова положила ей на лоб мокрое полотенце, после чего велела немедленно заснуть и тихо выскользнула из комнаты.