За стенами собачьего музея

— Не удивляйся! Состав тронулся.
Я приложил ладони ко рту и крикнул вслед:
— Не удивляться чему?
— Что все слова — это Бог!
И его не стало. Я торчал на крыше станции метро в центре Вены и размышлял о Боге, о том, как мне теперь отсюда слезть и что я скажу родителям мальчишки.
Ответ на последний вопрос я получил через десять минут после того, как наконец ухитрился сползти с крыши, нашел телефонную будку и позвонил Истерлингам, чтобы сообщить им, что в последний раз видел их чадо играющим на крыше набирающего скорость вагона метро.
— Алло!
— Николас!
— Привет, Гарри.
— Ты уже дома?
— Гарри, я сейчас не могу говорить. По телику идут мои любимые мультики. — Он повесил трубку. Я услышал, как моя монетка со звоном проваливается в чрево телефона-автомата.
Нервные срывы, землетрясения, любовные треугольники, мертвые шаманы, принимающие душ собаки и творящие чудеса дети (наряду со многим другим) вполне могут сказаться на душевном состоянии человека. Несмотря на все это я в тот день шел пешком в отель, хоть и чувствуя какую-то внутреннюю дрожь, но, тем не менее, достаточно спокойный. Разные сюрпризы особенно украшают жизнь, и всегда ждешь, что же будет дальше. Я был совершенно убежден, что именно это ожидание — вообще лучшее, на что можно надеяться вжизни. Мне было ясно, что мы приближаемся к чему-то исключительно важному, что должно случиться в Сару. Слишком уж много тайного и непонятного проявилось на пути туда, доказывая: впереди меня ждет нечто гораздо большее, чем просто строительство какого-то здания для очередного богача.
— Господи, Гарри, где ты был? Сегодня вечером мы ужинаем с принцем Хассаном, сыном султана. — Фанни валялась на постели нагишом и смотрела по телевизору трансляцию теннисного матча. Сама она никак не была похожа на человека, который куда-то спешит.
— А я думал, что мы должны встретиться с ним в Целль-ам-Зее.
— Так и есть, но он прилетит сюда специально, чтобы пообедать с нами. Здесь ведь, кажется, есть сарийский ресторан?
Услышар это, я замер как вкопанный, забыв даже снять шля.. у.
— Слушай, а он, случаем, не «Баззаф» называется, а?
— Да, кажется так. А чего ты кричишь?
— Нет, ничего. — По-прежнему в шляпе, я прошел прямо в ванную и проглотил сразу пять желудочных таблеток.
С султаном Сару я в первый раз тоже встретился в ресторане «Баззаф», только в Лос-Анджелесе. К несчастью, один богатый сарийский предприниматель почему-то решил, что миру просто необходимо познакомиться с кухней его родины, и вот этот садист открыл по всему миру целую сеть ресторанов «Баззаф». Они всегда очень дорого отделаны и используют только лучшие продукты, но то, что я ел в тот вечер, было просто каким-то дурным сном из обжигающих соусов, зловещего вида овощных блюд типично армейских как по составу, так и по цвету (хаки), и довольно подозрительного на вид мяса. Впрочем, довольно подробностей. В ресторан мы отправились с Бронз Сидни, аппетита которой хватило бы на десятерых, но когда мы наконец поднялись с подушек и медленно потащились к выходу, было заметно, что даже она потрясена. Когда мы оказались наконец в машине, она с трудом выдавила из себя только две сентенции: (1) Никогда не обедай, сидя на подушках, и (2) Этот обед был хуже даже нашего развода.
Приняв желудочные таблетки, я посмотрелся в висящее на стене ванной комнаты зеркало, приветственно коснулся кончиками пальцев шляпы и спросил сам себя, как дела. Этой процедуре научил меня отец, еще когда я заканчивал школу. Посмотри сам себе в глаза и попытайся понять, каким сегодня тебя видели окружающие. Не ищи на лице прыщики или торчащие из носа волоски: это первое, что следует делать утром и последнее — перед отходом ко сну.
— Пока тебя не было, звонил какой-то тип из сарийского посольства, весь сам не свой, и сообщил, что Кумпол отказывается есть мясо, — пожаловалась за моей спиной Фанни, пока я еще торчал перед зеркалом. Мы смотрели друг на друга в его нейтральной зоне. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, невысокая женщина с хорошо знакомыми мне чашечками грудей и довольно широкими бедрами. Мне всегда нравилось сжимать в объятиях ее тело и смотреть на нее, особенно когда мы занимались любовью. В такие моменты Фанни обычно закрывала глаза, и на лице ее появлялась ангельская улыбка, зато ее тело, будто принадлежа какой-то совсем другой женщине, сотрясалось, изгибалось и, как мне казалось, будь у него возможность, пустилось бы порхать по комнате, подобно отвязавшемуся воздушному шарику. Мне частенько даже приходилось сдерживать ее. Она всегда утверждала, что и знать не знает ни о чем таком и что за свои кувырки и другие телодвижения она не отвечает.
— В костюме Евы ты выглядишь более чем аппетитно. Она улыбнулась и посмотрелась в зеркало.
— Что ж, спасибо. Кстати об аппетите: разве Кумпол не любит мясо?
— Нет. Венаск всегда кормил его многослойными бутербродами, поэтому он предпочитает смешанную пищу. Я обычно кормлю его куриным салатом или ветчиной с пряностями. Слушай, а этот парень случайно не оставил своего телефона? Надо бы позвонить ему и рассказать, чем кормить собаку.
Кстати, Фэн, должен тебя предупредить, что если здешний баззафовский ресторан хоть немного похож на своего лос-анжелесского близнеца, то тебе лучше заранее подготовиться. Это настоящая помойка.
В соседней комнате зазвонил телефон. Она повернулась и пошла к нему.
— Наверное, это опять из сарийского посольства. Небось хотят сообщить, что Кумпол и икру есть отказывается.
Я отправился вслед за ней.
— Какую икру? Ты что, посоветовала им дать ему икры?
— Конечно. Правда, я сказала — только попробовать. Ты же кормишь его солеными картофельными чипсами! Алло?
Я ждал, что она тут же передаст трубку мне. Вместо этого она долго слушала, потом медленно опустилась на край постели, все так же плотно прижимая трубку к уху.
— Безумие какое-то! Стрела! Папа, ты это серьезно? Ладно. Подожди минуточку. Подожди, говорю, секундочку! — Она прикрыла трубку ладонью. — В мою мать на показе мод угодила стрела! Сейчас она в больнице. Состояние стабильное. Врачи говорят, что она поправится. Невероятно, правда?
— Стрела! Как же это случилось? — Мои губы начали растягиваться в недоверчивой улыбке. Я просто ничего не мог с собой поделать.
— Не вижу в этом ничего смешного, Гарри.
— Тогда почему же ты сама улыбаешься?
Она тряхнула головой и снова заговорила в трубку. Через двадцать минут Фанни уже была одета и даже почти снова упаковала свои вещи.
— Мать отправилась на показ мод, где несколько манекенщиц появляются на подиуме в костюме Робин Гуда. Они выходили на подиум с луками и стрелами и делали вид, что стреляют в присутствующих. Мило, да? И кто, по-твоему, сидел в первом ряду? Ну конечно же, моя мамочка. А в кого, по-твоему, угодила стрела, когда одна из этих идиоток случайно отпустила тетиву? В мою мамочку. Теперь-то я понимаю, что имел в виду Уорхол под «жертвами моды.»
— И что же ты намерена делать — лететь из Цюриха обратно в Калифорнию из?
— Через час здесь будет личный самолет султана. Слава Богу, что его сын должен прибыть сюда на ужин. Я сразу же вылечу на нем и как раз успею на свиссэйровский рейс до Штатов.
А знаешь, что меня больше всего поражает? Мать ведь никогда не ходит на. показы мод. Никогда. Это все ее чертова подруга Мэри Райе, которая постоянно подбивает ее на всякие женские глупости. Но ведь в Мэри-то Райе стрела не попала. О, нет! Зато теперь ей будет, о чем порассказать своим знакомым за чашечкой кофе. И все они, конечно, будут сочувственно слушать, в душе помирая со смеху. Черт бы ее побрал!
Я вспомнил человека, умершего в автомойке. Подобная участь была гораздо более унизительной.
— Может, наслать на эту Мэри Райе пчел-убийц? Фанни, держа в руке розовый лифчик, бросила на меня хмурый взгляд.