Полусоженное дерево

Поль резко открыл дверцу машины. Мальчик отпрянул назад.
— Чего тебе здесь, черт возьми, надо? Хочешь что-нибудь стянуть?
Мальчик сидел, потирая тонкую ручонку, по которой пришелся удар резко открывшейся машинной дверцы. Он покачал головой и молча показал на охапку хвороста. Поль взглянул на него. Худое, изможденное тело мальчика вздрагивало. Рядом сидел щенок с длинными черными ногами, до смешного похожими на ноги хозяина. Этот мальчонка был такого же роста, как и Пак То, только цвет кожи и глаза его были другими. Да, у Пак То они тоже были черными, но узкими и раскосыми, а у этого аборигена они большие и круглые. У обоих был вид рано повзрослевших и слишком рано лишившихся детства детей.
— Ну, довольно, не будь таким сентиментальным, — сказал себе Поль.
Мальчик сидел, ссутулясь, и смотрел на него таким же взглядом, каким часто, очень часто смотрели на него вьетнамские дети, когда в глазах их застывал страх и отказ от повиновения. Потом ему припомнились тонкие руки вьетнамского мальчика, тащившие его, холодная живительная влага, смочившая пересохшее горло.
Поль уже собрался было засмеяться, но потом остановил себя. Что же хорошего для него в том, что он остался жив? Лишь богу известно, когда он теперь снова сделает попытку покончить с этой жизнью. А сейчас он должен поесть. Да, он очень голоден.
Поль помахал рукой мальчику. Тот подошел осторожно, словно побитая собака.
— Эй, есть ли здесь где-нибудь магазин?
Мальчик кивнул.
— Хорошо. — Поль вытащил из кармана деньги. — Сбегай и купи хлеба, масла, какого-нибудь мяса, сахару и молока. Вот, возьми.
Мальчик снова кивнул, подошел к дверце машины, взял деньги и молча ушел. Щенок бежал впереди.
Поль смотрел на мальчика, пока он шел по каменистой дороге. В желудке было пусто, в голове тоже, руки и ноги отяжелели от усталости. Ничем не защищенная новая нежная кожа на лице, спине и руках покрылась пузырями. Он боялся даже облизнуть губы — как бы эти пузыри не прорвались. Он не решался взглянуть на себя в зеркало. Ничего нет удивительного в том, что его жена отказалась от него. Ему самому было страшно посмотреть на себя.
Мальчик остановился в нерешительности на шатких ступеньках магазина. В витрине красовались консервированные продукты, следующая дверь вела на почту. Он долго смотрел на темноволосую женщину. Она что-то писала на дальнем конце прилавка. Щенок, прижавшись у ног Кемми, тоже, казалось, был в нерешительности. Четыре черных глаза, не отрываясь, смотрели на женщину, но она не подняла головы. Мальчик и собака терпеливо ждали. Белые всегда такие. Если стоишь и ждешь, они продолжают писать, будто тебя вовсе не существует, вот и приходится ждать, потому что, если скажешь хоть слово, тебя обругают.
Наконец женщина перестала писать, закрыла тетрадь и подняла голову.
— Ну, что тебе?
Она посмотрела на мальчика так, словно впервые в жизни увидела его. Итак, раз уж она спросила, чего ему надо, значит, не считает его вором или мошенником, а признала в нем покупателя, способного заплатить за нужные ему продукты. Кемми осторожно приблизился к прилавку. Он широко улыбнулся, обнажив большие передние зубы, и скороговоркой выпалил:
— Хлеб, мясо, масло и молоко.
— Что? — резко спросила она.
— Для завтрака.
— Я так и подумала. Но когда ты спрашиваешь о чем-нибудь, что нужно сказать?
— О! Пожалуйста.
— Вот так-то лучше. И не забывай, что я не только торгую в магазине, но и заведую почтой. У тебя есть деньги?
Он достал и выложил на прилавок две бумажки. Женщина взглянула на них, потом взяла указательным и большим пальцами, словно они были грязные, и поднесла к свету.
— Откуда это у тебя?
Именно таким голосом говорил тот полицейский, который приезжал в резервацию, вваливался в жилища людей, хватал их вещи и спрашивал: «Это у тебя откуда? А это где взял?»
— Мне дал это дядя, — дрожащим голосом произнес мальчик.
— Какой еще дядя?
Кемми выставил вперед подбородок точно так, как делал его дедушка, указывая направление их деревни. Но женщина нетерпеливо переспросила:
— Я спрашиваю тебя, какой дядя? У тебя что, отсох язык?
— Дядя, который остановился вон там.
— Отсюда я никого не вижу.
— Это тот самый дядя, который вчера катался на доскенад бомборой.
— А, тот сумасшедший? А где же он остановился?
— На другой стороне утеса. У него большая машина. Когда я сегодня утром спускался вниз по дороге, он спал в ней.
— А зачем ты ходил туда?
— Отнес ему немного дров.
— А потом?
Мальчик молчал. Ему совсем не хотелось рассказывать этой женщине, что сказал тот дядя, увидев его.
— Так что же было потом?
— Он попросил меня принести ему продуктов из магазина.
— Ах, вот оно что. А почему же он сам не пошел?
Мальчик пожал плечами.
— А какой он, этот дядя?
— Такой… со странным цветом кожи, — запинаясь, ответил мальчик.
— Со странным цветом кожи?
Он кивнул.
— Что это значит?
— Одна часть у него белая, другая — розовая, а еще одна — красная. Руки все черные, а на глазах черные очки.
Мальчик замолчал, тяжело дыша от усилий, затраченных на описание незнакомца. Женщина как-то злобно усмехнулась.
— Наверное, чудак какой-то, а?
Мальчик ничего не ответил. Он просто не знал значения этого слова.
— А что тебе еще нужно?
От расспросов женщины у Кемми все вылетело из головы. Он уставился в пол, пальцем ноги вычерчивая какой-то узор.
— Я забыл, — ответил он тихо.
— Ну, тогда мне придется самой решить за тебя. Я дам ему то, что понадобилось бы любому разумному человеку на завтрак: хлеб, масло, джем, яйца и бекон. Мяса у меня нет. А у него есть чай?
Мальчик покачал головой.
— Тогда еще полфунта чаю. А зачем у тебя этот бидон?
— Для молока.
Женщина взяла бидон, отошла к холодильнику, потом вернулась и поставила бидон на прилавок.
— Ну, вот и все. У тебя есть сумка?
— Нет.
— Ладно уж, я дам тебе пакет из-под сахара и постараюсь все туда уложить. Смотри, сверху лежат яйца и сдача.
Она перегнулась через прилавок и опустила пакет ему на руки.
Кемми кивнул и повернулся к двери. Женщина крикнула ему вдогонку:
— А что нужно сказать?
— Спасибо, мисс, — хрипло выдавил он из себя.
Кемми медленно брел по тропинке рядом с крутившейся у его ног собакой, прошел вдоль берега, осторожно ступая по каменистой дороге вверх к мысу, с которого ему было хорошо видно, где стояла машина. Не заснул ли дядя снова, подумал он, спускаясь вниз, и громко окликнул щенка, чтобы своим приближением разбудить мужчину. Он побаивался снова рассердить его.
Поль уже начал цинично подумывать, что, видимо, больше никогда не увидит ни мальчишку, ни своих денег. Но в этот момент он услышал, как мальчонка позвал щенка. Кемми робко подошел к машине, положил на сиденье сверток, а рядом — целую горсть мелочи.
Поль занялся содержимым пакета. Мальчик выкладывал покупки, не проронив ни слова, потом, вспомнив, сказал:
— Мяса нет.
Поль кивнул.
— Ничего. Здесь и так всего достаточно, с голода не умру. Думаю, что и завтра у нее что-нибудь найдется.
Поль повернулся, и Кемми увидел волдыри, страшные волдыри, доходившие до пояса. Плечи его были обвязаны полотенцем, чтобы спасти от ветра сгоревшую на солнце спину. Кемми и раньше видел белых, обгоревших на солнце, но никогда еще не видел он таких рубцов и волдырей.
— Костер? — спросил он, кивнув головой на кучу хвороста.
Поль вытащил стаканы и обернулся. И Кемми увидел его глаза. Они были вовсе не такие злые, какими он запомнил их тогда.
— А ты умеешь разводить костер? — с сомнением спросил Поль.
Мальчик кивнул. Он быстро собрал камни, сложил их около скалы, сделав естественный камин, скомкал бумагу, положил на нее сухие листья и прутья, а сверху большие поленья. Потом достал из-под рубашки коробок, зажег спичку, прикрыв огонь ладонями, и поднес к бумаге.