Дом Дверей: Второй визит

Но на этом шарж не заканчивался, поскольку, хотя Кристиан и говорил на английском (весьма посредственном), но речь его наполнял ритм его отечества, огонь и сила бесстрашных суровых предков. И голос его, как и лицо, был таким же каменным и прямым, как фьорд:
— Эта водоросли, — крякнул он. — Вонючие водоросли. Мы видеть раньше, но не такой. Эта как саргассы, понимаете? Но саргассы — легенда, и они на юге, в теплых морях, между Азорскими и Гебридскими островами.
— Саргассы? — Ричардс поднял взгляд на загорелое, обветренное лицо Кристиана:
— Саргассово море? Море водорослей? Вы думаете, что часть Саргассова моря занесло на север? Вы именно это хотите сказать?
— Xa! — фыркнул старпом и засмеялся. Но смех его показался Джиллу очень напряженным. — Нет, я, ей Богу, такого не говорил. Саргассово море — это легенда, но вот эта дрянь — настоящая. Не могу сказать, откуда она взяться. Может, какой-то арктический вид растений оторвало вместе с айсбергом, и они растут как бешеные, когда айсберг попадает в более теплые воды. Но «Осло Стар» — ледокол. С водорослями поделать не может ничего. Мы теперь уходить домой.
— А айсберг? — не отставал Ричардс. — Вы измерили его? Вам известно, насколько он большой?
— О, он большой! — усмехнулся Кристиан. — Но «Осло Стар» — ледокол, а не корабль-камикадзе!
— В смысле?
— Мы спроектированы с расчетом раскалывать лед толщиной в несколько дюймов, даже футов, — объяснил старпом. — Но у этого айсберга двадцать-двадцать пять футов над водой и, возможно, сто двадцать под ней! А теперь просто подумайте. По льду полуторадюймовой толщины можно на машине ехать, верно? И я слышал, как вы говорили насчет бомбежки. Ей Богу, это должна быть та еще бомба, ежели вы хотите попробовать расколоть эту махину! А вообще, команда считает, что он неподвижен. Если его оставить в покое, он растает.
— А водоросли тоже исчезнут?
Кристиан нахмурился.
— Эти вонючие водоросли... по-моему, они плывут... э-э... дрейфуют на юг. А если мы слишком долго торчать здесь, то водоросли накапливаться, слой делайся слишком глубокий, портить дело. Они все равно как... как липучая бумага для ловли мух, верно? А «Осло Стар» — ледокол, а не муха. Поэтому мы уходить домой. — Его внимание привлекло что-то за кадром. Он махнул рукой, что-то приказал по-норвежски и убрался прежде, чем Ричардс смог задать ему следующий вопрос.
— На этом, похоже, и все с «Осло Стар», — извиняясь, пожал плечами корреспондент, когда в углу экрана снова появилось окошко Дэна Ладуки. — Очевидно, у экипажа много дел, много забот.
— Спасибо, Стив, — поблагодарил Ладука. — Мы знаем, что ты и твоя группа будете оставаться на борту, пока вас не смогут забрать вертолетом. Возможно, мы еще свяжемся с вами позже. Но пока мы расстанемся, и напоследок — последний кадр с видом айсберга, идет?
Когда Ричардс помахал на прощанье рукой, камера любезно вернулась к показу загадочных ледяных утесов, отвесно подымающихся из одеяла колышущихся водорослей, и дала панораму туманных далей океана.
Но, похоже, что оператора тоже намного больше интересовали водоросли. Поэтому для финального кадра он выбрал вид за кормой, где сквозь коричнево-зеленый плот пролегала взбаламученная дорожка. Но вместо обычного, покрытого пеной канала, поверхность имела строение кипящей грязи. А водоросли, все-таки до странности «живые», почти сразу же смыкались в кильватере. Всего в сорока-пятидесяти ярдах за кормой «Осло Стар» не наблюдалось уже никаких свидетельств, что этот «плот» вообще потревожили...
Затем экран снова заполнила студия с Дэном Ладукой, и пошли остальные новости. Некоторое время все молчали, наконец, Тарнболл начал:
— Итак?..
— Все страньше и страньше, — ответил, задумчиво качая головой, Джилл.
— А твое машинное чутье? — продолжал нажимать на него агент. — Ты хоть что-нибудь уловил?
Тут встряла Анжела:
— Оно так не действует, Джек. Спенсер ничего не чувствует по картинкам, даже по «живым» картинкам. И, в любом случае, разве мы и так уже не в курсе, что это штучки Дома Дверей?
— Мне просто хочется узнать, сложилось ли у Спенсера хоть какое-то мнение об истоках ситуации, вот и все, — уведомил ее Тарнболл. — Например, поскольку это наверняка фоны, то почему они вернулись?
Лицо Джилла, когда он пристально поглядел на них обоих, было мрачнее, чем когда-либо. Он задержал взгляд на Анжеле, и между ними произошло нечто вроде беседы без слов. Затем, когда они пришли к молчаливой договоренности, то оба посмотрели на Тарнболла.
— Джек, — произнес наконец Джилл. — Ты кое-чего не знаешь. Пока ты там, на склонах горы, пытался убедить военных не взрывать нас всех к чертовой матери...
— Вам с Анжелой выпала аудиенция с Верховным фоном, я это знаю, — кивнул Тарнболл. — Он сказал вам: ладно, вы выиграли дело. Сит получит свое, а вас и ваш мир оставят в покое.
— Оставят в покое фоны, — уточнил Джилл, подчеркивая последнее слово. — Но он также поведал нам кое-что, о чем мы никогда не упоминали в докладах.
— О чем вы никогда?.. — нахмурился Тарнболл. — Но почему?
— По той же причине, по какой правительства всего мира никогда не обнародовали всех фактов о Доме Дверей, — ответил Джилл. — Это было нечто... ну, тревожащее, вызывающее беспокойство, такое, о чем лучше не знать. Мы и так уже достаточно пережили. Ты, я, все мы. Будь моя воля, я бы даже Анжелу не стал посвящать.
Тарнболл медленно переводил взгляд с одного лица на другое.
— Итак, вы с Анжелой что-то скрыли. Что-то, рассказанное Верховным фоном. — Тут ему припомнились слова, брошенные в свое время Джиллом, и Джек повторил:
— Он вам сказал, что в дальнейшем нас оставят в покое... фоны!
— Да только... — начал было Джилл.
— Да только, — опередил его рослый агент, — да только они там, в космосе, не одни, верно?
Анжела взяла Тарнболла за руку и подтвердила:
— Ггуддны, Джек. Они тоже там водятся.
— Чего... как? Ггуддны? — он сумел правильно произнести с первого раза.
— Путешествующая в космосе некая раса (или народ, вид? ), — продолжала она, — которая не обладает этикой фонов. И это все, что нам известно о них.
— Не совсем, — возразил Джилл. — Нам также известно, что фоны находят их отвратительными, неэтичными и, возможно, боятся их.
— Этика? — фыркнул Тарнболл. — У фонов? Черта с два! Хотя, может, у них есть своя собственная разновидность этики, иначе мы сейчас не сидели бы здесь. Но, с другой стороны, я уверен, что у Сита-Баннермена ее не было и в помине!
— Равно как и у ггудднов, — заключил Джилл. — Во всяком случае, по словам Верховного фона и его Совета. Когда Верховный фон упомянул о ггудднах, все члены Совета до одного — ну, до одного «человека» — содрогнулись. А сказал он следующее: «Будем надеяться, что вы никогда не столкнетесь с ггудднами и что они никогда не найдут вас».
— Он также напомнил нам, что космос велик, — кивнула Анжела. — И, как мы поняли, это-то и дает повод уповать на лучшее.
Агент давно уже приглушил звук телевизора. Теперь же, вообще выключив аппарат, он сказал:
— Да, космос велик — но, возможно, недостаточно велик? — И когда экран погас и гудение смолкло, продолжал:
— Все так и есть, Спенсер? Ты думаешь, что это могут быть ггуддны?
Джилл встал и принялся расхаживать по комнате:
— Слушай, отстань от меня, Джек! — Он пытался погасить в себе желание наброситься на агента и обнаружил, что это трудно. — Я ни черта не донимаю, может, и не пойму. Я способен обнаружить лишь: фоны скрываются за этими Дверями или те... другие. Если их механизмы окажутся знакомыми — то фоны, а если нет...
— То это будут ггуддны, — кивнул Тарнболл. — Но мне все равно кажется, что кем бы там ни являлись эти ггуддны, они играют по правилам фонов. Сперва Дом Дверей, в данном случае Дома, а потом игра. Так что даже если у ггудднов и нет этики, у них должны быть правила. Какие-то свои правила игры.
— Не знаю, упоминал ли я когда-нибудь об этом, — невесело усмехнулся Джилл, — но иногда мне кажется...