Всадники тени

Олсон сразу открыл дверь своего амбара, когда подъехал Мак.
— Это ты стрелял?
— Мне нужна моя лошадь, Олсон.
— Забирай. Я приготовил тебе немного еды.
Олсон вышел в смежную комнату, где жил, а Мак стал седлать своего серого.
— Прости, старина, — извинялся он перед конем. — Я хотел, чтобы ты немного отдохнул…
Мак вывел серого на улицу и помог Дэлу забраться в седло. Подошел Олсон и вручил ему вещевой мешок и фляжку.
— Вот продукты и кофе. Теперь можете ехать.
— Прощай, Олсон, и запомни: в Валхолле всегда есть пристанище для людей вроде тебя. — Он пожал руку шведу. — Будешь в Техасе — приезжай, у нас для тебя найдется и место, и стол.
— Может, и приеду.
— Приезжай, когда пожелаешь, Олсон. Дальше на западе есть хорошие земли для обработки. Такой, как ты, там быстро разбогатеет. Уезжай от этих подонков.
— Да, думается, приеду.
Миновав милю, Мак остановился и подождал брата.
— Ну, как ты, Дэл? Можешь ехать?
— Я выбит из колеи, но ничего — держусь. Давай вперед! Хочу лишь скорей добраться домой. Повидаться с родными. Хочу поставить ноги под стол матери. Просто побыть там.
— И я тоже, Дэл. Поехали.
Они направили лошадей в ночную тьму, но Мак знал, что долгий путь им не по силам. Серый очень устал. Им придется найти место, чтобы укрыться и отдохнуть.
Вдоль дороги, по которой они ехали, тянулись железнодорожные ограждения и грязные канавы, попадались заброшенные деревянные сараи и участки леса. Вдруг вдалеке мелькнуло освещенное окно.
— Кто-то там болен, — заметил Мак. — В такой час никакому фермеру не приспичит вставать. Они вспомнили такие времена в своем собственном доме.
— Получал ли ты письма из дома? — спросил Мак.
— Там считают, что я погиб.
— Как так?
— Мою часть разбили, почти уничтожили. Нам пришлось шесть недель добираться до своих. Командование сообщило, что я убит во время военных действий.
— Я тоже не получал никаких известий, — сказал Мак. — Переправить почту с юга на север не было никакой возможности.
За каким-то леском они нашли старый деревянный сарай, сухой и чистый. В нем пахло свежескошенным сеном, хотя в это время года это показалось необычным. Поставив лошадей в стойла, Мак дал им сено, а потом и зерно, которое нашел, пошарив в закромах.
Дэл растянулся на сене и сейчас же заснул.
Мак Тревейн подошел к двери и выглянул наружу, прислушиваясь. Конечно они рисковали, но Дэл нуждался в отдыхе и лошади тоже. Все вокруг окутал непроглядный мрак. Дождь так и не прекращался. Но ничего, кроме его шума, майор не услышал, и, вернувшись к брату, лег рядом.
Столько лет скитаний и боев! Ему только что минуло тридцать, отцу будет шестьдесят пять, а мать была лет на десять моложе. Он с трудом вспоминал лица родных. А сколько же теперь лет сестре? Ее, наверное, и не узнать. Ведь девочки так быстро меняются, как только начинают взрослеть.
Когда разразилась Гражданская война, Мак как-то ночью покинул Техас, полный решимости сражаться на стороне северян. Как и старый Сэм Хьюстон, он считал, что прежде всего надо проявлять преданность нации. Дэл думал иначе и вступил в кавалерийскую часть Техаса.
Заложив руки за голову, Мак лежал на сене, настороженно стараясь уловить любой посторонний звук. Шум дождя по крыше действовал успокаивающе, он здорово устал, но все же бодрствовал, опасаясь, что враги могут незаметно подобраться к ним.
До войны он служил техасским рейнджером. Еще четыре года почти непрерывных сражений с команчами, кайова и пограничными бандами. Когда он прибыл в Огайо, его способности и военный опыт сразу оценили, и среди людей, которые ничего не смыслили в проведении боевых операций, он стал быстро продвигаться по службе.
И вот теперь, спустя восемь лет, он наконец-то возвращался домой.
Мак вспомнил, как он нашел ту землю, где теперь стоит их ранчо. В первый раз он побывал там при патрулировании местности в качестве рейнджера и перекупил участок у старика Сэндовала, который захотел прожить свои последние годы в Сан-Антонио. Подарок в двадцать тысяч акров испанской земли. Затем он в одиночестве поскакал в страну команчей, чтобы повидаться со стариной Подымающейся Водой.
Старый команчи пристально рассматривал его, когда они сидели скрестив ноги в его хижине, размышляя над тем, что ему известно о нем.
— Друг ли вы команчей? — спросил Подымающаяся Вода.
— Я сражался с команчами и убедился, что они великие воины. Я уважаю их храбрость. Если команчи приедут ко мне с миром, между нами настанет мир. Если они прибудут сражаться, как же я смогу отказать им в этом? — Мак указал на предметы, которые разложил на земле. — Я купил эти земли у Сэндовала. А вам привез подарки: двадцать новых ножей для обдирания шкур, двадцать новых одеял, три мешка сахара и пять жирных бычков, и еще я буду передавать команчам по пять таких бычков в течении пяти лет…
Внезапно его размышления прервал голос Дэла.
— Мак? Меня пытались убить лесные бродяги. Они ранили меня и оставили умирать. Они знали меня, Мак, знали, в кого стреляли.
Мак подождал, прислушиваясь.
— Говоришь, знали, Дэл? Что ты имеешь в виду?
— Я слышал, как кто-то из них сказал: «Это Дэл Тревейн, еще один из тех. Больше он не доставит нам неприятностей».
Мак поднял брови.
— Ты в этом уверен? Ведь мы так далеко от Техаса?
— Уверен. Стрелявший в меня скакал на Малыше Ранчо. Помнишь жеребенка, купленного вскоре после переезда наших родителей на ранчо.
— На Малыше Ранчо? Гнедом?
Внезапно Мак встревожился. Не случилось ли чего-нибудь плохого дома? Или это чувство вызвала украденная лошадь?
Нет… все будет хорошо. Папа там и Джесс. Он теперь уже стал мужчиной.
 
Глава 2
Когда сквозь щели в дверях сарая пробились первые лучи, Мак Тревейн сгреб с земляного пола сено, солому, щепки и развел небольшой костер. Затем он вынул кофейник и приготовил кофе. В мешке, который вручил ему швед, оказалась краюха хлеба и немного вяленого мяса и оленины.
Дэл приоткрыл глаза и спокойно лежал, посматривая на огонь. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем в течение многих последних недель.
— Как хорошо пахнет кофе, — сказал он, — а от костра веет жаром.
— Это накопленный солнечный свет, малый, — улыбнулся Мак. — В течение многих лет дерево, трава улавливали его и сберегали до этого случая. То, что ты видишь в пламени, малая толика захваченного природой у солнца.
Дэл осторожно сел и потянулся за сапогами.
— Я помню огонь у нас дома, когда вы с па разжигали его по утрам. Потом я уже никогда так не наслаждался им, хотя мне часто приходилось потом самому разводить огонь. Обычно я заворачивался в одеяла, пока очаг не согревал всю комнату.
— Помнишь, как мы стояли у бойниц, прежде чем открыть дверь, и присматривались, не появились ли снаружи индейцы. И когда мы так выжидали, небо начинало розоветь.
— Ол, собака из Теннесси, она охраняла амбар и корраль, сразу бы поставила нас в известность, если поблизости появился бы какой-нибудь индеец.
— К этому времени мы обычно съедали немного бекона или какого-нибудь мяса, если оно у нас было, а когда возвращались домой, завтрак стоял уже на столе. Знаешь, я много раз во время войны вспоминал наши завтраки.
Мак оседлал лошадей, а затем вернулся к костру, чтобы пожевать немного вяленого мяса с хлебом. Они сидели молча, пережевывая пищу. Мак посмотрел на брата.
— Как хорошо, что у тебя есть Кейт, которая ждет тебя.
— Полагаю, что ждет. Мы с ней обычно принимали верность как должное. Я даже не могу вспомнить, говорили ли мы об этом, но всегда держали в сердце.
— Тебе следовало бы спросить ее, Дэл. Женщины любят, чтобы их спрашивали. Считать в любви что-то само собой разумеющимся, не стоит.
Они выпили остатки кофе, и Мак потушил костер, забросав его грязью, затем протянул Дэлу руку.
— Садись в седло, брат, — сказал Дэл. — Я хоть и не столь подвижен, как был, но все же смогу взгромоздиться на коня. — Он вставил ногу в стремя и, приноровившись, тяжело вскарабкался в седло. Выглядел он бледным и больным.