ТВари

– Первый раз? – улыбнувшись и подмигнув Агаше, спросила Лиске.
– Да, – сглотнув, ответила Агаша.
– Ничего, привыкнешь, – ободряюще сказала знаменитая артистка, привычно подставляя визажистке свое широко разрекламированное телевидением красивое лицо.
Агаша вышла из гримерки и заглянула в студию. На трибунах скучали девушки из массовки. Такие же, какой была она сама еще полтора месяца тому назад. Вот они глядят на нее, эти девушки из общежитий, глядят и думают, какая Агаша счастливая. Она снимается в шоу у самого Монахова.
И не знают, что полтора месяца назад Агаша почитала за счастье, что ее вообще пустили бы сюда в АСБ-1 хоть на самое захудалое шоу в самую безликую массовку. Вот как судьба может вмиг изменить любую жизнь.
Съемка задерживалась. Нерадивые секретарши что-то перепутали, принесли Монахову какую-то не ту часть сценария. Он ворчал, ругался, а потом вообще вышел куда-то из студии.
– Всем просьба не расходиться, – обращаясь к массовке, сказала молоденькая тонконогая ассистентша с усталым лицом.
Анна Лиске скорчила гримаску.
– А мы можем сходить пока кофе попить, – предложила она Агаше.
Ничего себе, внутренне охнула Агаша, думала ли она еще месяц назад, что вот так вот запросто сама Лиске предложит ей пойти побаловаться кофейком?
Пошли не в общий буфет, что на первом этаже справа от проходной, а поднялись на лифте в редакцию. Секретарша Ирочка любезно открыла им переговорную, обставленную кожаными диванами и креслами ядовито-желтого цвета. Агаша присела и чуть не утонула.
На стеклянную столешницу все та же Ирочка поставила перед Лиске и Агашей две чашки кофе, пепельницу и блюдце с сахаром и дольками лимона.
Бывшая официантка Агаша оценила сервис.
– Давно на Москве? – сощурившись от сигаретного дыма, спросила Лиске.
– Больше года, – ответила Агаша.
– Молодец, быстро у тебя с карьерой, самому Дюрыгину понравилась, далеко пойдешь.
Агаша не знала, что отвечать на. такую ободряющую похвалу.
– А где он тебя нашел? – поинтересовалась Лиске.
– В кафе, где я работала, он сумочку свою забыл, а я его догнала…
– Ну, значит это Судьба, – сказала Лиске, – значит, Ангел твой тебе помог.
В это время на шее у Лиске тихохонько запиликал ее телефончик – маленький, не больше медальона.
– Алло! Уже? Иду.
Лиске поднялась, одернула задравшуюся и обнажившую ухоженное тело маечку.
– Пойду, зовут, а ты еще можешь посидеть, твой выход минут через сорок, не раньше.
***
Натаха размечталась. Размечталась, как приедет на новенькой машине, на ярко-красном двухдверном купе «Пежо-407», приедет сперва на «Войковскую» к своему ларьку, где как раз будут Тофик с Исмаилом, будут в это время стоять и перетирать свои вонючие мелкие торговые дела на своем тарабарском гортанном наречии.
Она подъедет, а за ней черный джип-«гелендваген» с ее телохранителями.
И она скажет телохранителям, а набейте-ка морды этим хачикам. И Тофика с Исмаилом станут бить. И так, и этак, и как Ван Дамм бьет своих врагов, и как Крутой Уокер, и как Джеки Чан…
А потом она выйдет из машины – вся тоже в красном платье, с длинными ногами, в красных туфлях на шпильке, и, поставив ногу на голову Исмаила, спросит: ну как? Помнишь, как меня за обсчет и за опоздания наказывал, как заставлял меня тебе и твоему земляку-кунаку сосать? Прямо там, в ларьке, как я тебе сосала, помнишь? И ее телохранители бросят эту мразь в ларек, а сам ларек повалят на бок, обольют бензином и подожгут.
Красное пламя, красное платье, красная машина. Красиво, стильно.
А потом она поедет в кафе на «Текстильщиков», где Агашка работает официанткой. Зайдет в кафе, оглядится, присядет за столик. Сделает удивленное лицо: ой, Агашка, и не ожидала я тебя здесь встретить! Все официанткой ишачишь? А я… Да ты видала меня по телевизору. Да, я звезда… Каждый день теперь снимаюсь, каждый день… А ты все здесь, значит, горбатишься, понятненько…
Выпьет стакан «Колы-лайт» со льдом, оставит Агаше сто долларов чаевых и уедет на своей красной «Пежо-купе».
Стильно! Красная машина, красное платье…
 
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЛЕСК И НИЩЕТА ТЕЛЕТУСОВКИ
Подумаете: зачем живем мы? для того ли,
Чтоб вечно угождать на чуждый нрав
И рабствовать всегда! Жорж Занд почти что прав!
Что нынче женщина? Создание без воли,
Игрушка для страстей или прихотей других!
Имея свет судьей и без защиты в свете,
Она должна таить весь пламень чувств своих
Иль удушить их в полном цвете:
Что женщина? ее от юности самой
В продажу выгодам, как жертву убирают,
Винят в любви к себе одной,
Любить других не позволяют.
В груди ее порой бушует страсть,
Боязнь, рассудок мысли гонит:
И если как-нибудь забывши света власть
Она покров с нее уронит,
Предастся чувствам всей душой
Тогда прости и счастье и покой.
М. Ю. Лермонтов. «Маскарад»
 
ГЛАВА 1
«МОНАХОВ И МОНАХОВ»
Зарайский очень-очень хотел снова увидеться с Розой. Ему не было жалко тратить на нее свои деньги, как всегда было жалко потратить хоть сто рублей на любую из его знакомых. Всегда сердце кровью обливалось, когда приходилось оплачивать счет на две персоны, поэтому он всегда подгадывал обтяпать свидание таким образом, чтобы оно проходило за счет редакции или за счет спонсора, как рекламные или представительские расходы. А подарки девушкам он обычно делал из сувенирных фондов отдела «паблик рилэйшнз» или из призовых спонсорских. Мог запросто одарить свою подружку на ее день рождения пакетом с логотипом телеканала, предварительно набив его всякой бесплатной сувенирной ерундой – футболкой с логотипом, кружкой с логотипом, бейсболкой с логотипом… Были бы на складе пиаровцев канала презервативы с логотипом, он бы и их дарил – такой вот он, Зарайский, был добрый к своим Девушкам.
А вот на Розу он готов был раскошелиться. Так вот она запала ему в душу.
Так запала, что всерьез он подумывал о том, а не купить ли ей новый модный телефон с интернетом и телепрограммами? Или золотой литой браслетик с семью бриллиантиками? Такой, как у секретарши шефа, у Ольги…
Колечко он опасался покупать, вдруг размер не подойдет, а браслетик… Или, думал он, или, может, часики золотые купить? Или шубку беличью? Или песцовую? Норку как-то дороговато… Бот как влюбился Зарайский, вот как проняло его.
Дрожа, Зарайский набрал номер ее мобильного.
– Алло, Роза? Это Матвей.
– Ка-а-кой Матвей?
Зарайский опешил. Роза, любимая Розочка его даже и не признала!
– Ну как же? Ты не помнишь, тот самый, с которым ты… с которым мы…
– Что? Га-а-вори громче, я в машине еду.
– Ну, это я, Матвей Зарайский, с телевидения…
– А-а-а, вспомнила, ну что, Мотя, как дела? Как сам?
Зарайский радостно защебетал мелкой птахою:
– Розочка, я хочу с тобой увидеться!
– Увидеться, ну, я не зна-а-ю, может, через пару неделек.
Роза не шибко желала свидания.
– Да ты что через пару неделек! Я с ума схожу! Я так влюбился, я снова хочу тебя увидеть!
– Да-а-а? А что это ты та-а-ак?
– Потому что ты прекрасная, потому что ты самая-самая! Я с ума теперь схожу, надо встретиться!
Зарайский боялся, что она вот возьмет вдруг и прервет их разговор.
– Ну, я не зна-а-ю, может быть, может быть…
– Роза, давай я за тобой машину пришлю?
– Нет, Мотя, я вся в делах, я сейчас брату тут по даче помогаю, надо помочь брату ма-а-ему на его новой даче обустроиться.
– И что? Совсем-совсем он тебя не отпускает?
– Не-а, не отпускает.
– Так что же мне делать, Розочка?
– Я бы и сама тебя не прочь увидать, Мотя, но если, может, только у брата на даче?
– Давай, я с радостью приеду, говори адрес.
– Не все так просто, Мотечка, не все так просто, милый, брат у меня знаешь какой строгий. Надо ему какую-то причину вескую придумать для твоего визита, тем более с на-а-чевкой, ты же хочешь, наверное, с на-а-чев-кой?