ТВари

Но у нее, говорят, мужик – член правления «Алекс Групп Капитал». С этими шутки плохи. Неужели она любовницу мужа заказала? Хотя вряд ли любовница такого крутаря ездит на метро…
Это она кого-то из своей телевизионной тусовки заказала. Соперницу, наверняка соперницу, телевизионной славы боится лишиться. К бабке не ходи!
 
ГЛАВА 5
УБЕЙ СВОЮ ПОДРУГУ!
Папа смешной – не держит деньги в банке зятя. Десять обещанных дочке тысяч долларов пошел снимать с обычной сберкнижки в обычную сберкассу, что была в их же доме на Кутузовском – спустись во двор да пройди тридцать шагов.
Ирма приехала к папе с раннего утра.
– Ирма, мне пришлось заказывать сумму, – сказал папа, роясь в ящике своего большого письменного стола. – Все-таки триста тысяч рублей, здесь пенсионеры по столько не снимают.
– Дурацкие правила в этих сберкассах, – недовольно скривилась Ирма.
Она с благоговением смотрела, как папа роется в столе, перебирая какие-то старые документы, загранпаспорта и орденские книжки. Ирма вспоминала, как еще маленькой девочкой любила тайком пробраться сюда и из незапираемого ящика – а были и запираемые, где папа хранил наградной револьвер и партбилет, – воровала юбилейные рубли с профилем Ленина, чтобы купить себе мороженого. Папа собирал рубли и хранил их в круглой жестяной банке из-под монпасье. Наивная девочка. Она думала, что папа не замечает.
– Ирма, а нам с тобой эскорт охраны не понадобится? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Генрих Карлович.
– Я тебя уберегу, – ответила Ирма, – я приемы восточных единоборств в фитнес-клубе изучаю.
– Болтушка, – нежно буркнул отец.
Он надел свой любимый пиджак с орденскими планками, который на работу не позволял ему надевать его зять-капиталист, – по словам Игоря, это теперь не актуально. Они пешком спустились с третьего этажа, и Генрих Карлович первым поздоровался с консьержкой, которую упорно по старинке называл лифтершей.
– Гулять собрались? – участливо поинтересовалась бессменная, вот уже лет тридцать сидевшая здесь баба Маша. Она работала здесь всегда, сколько помнила себя Ирма. Раньше баба Маша была младшим лейтенантом КГБ, а теперь? Кто она теперь?
– Гулять, гулять, – ворчливо ответил Генрих Карлович.
– Ну, счастливо, погода нынче хорошая, да и радость у вас, Ирмочка в гости к папе приехала…
Болтает эта Маша слишком много! Что за фамильярности? Надо бы поменять консьержку на молодого охранника в черном костюме, мельком подумалось Ирме.
В сберкассе толпилась очередь – пенсионерам давали пенсию. Ирма уже было приготовилась скучать минут сорок, но знакомая старшая контролерша, узнав Генриха Карловича, замахала ему через окошечко, приглашая подойти без очереди.
– У нас с клиентом операция не законченная со вчерашнего дня, – сурово сказала контролерша недовольному седому пенсионеру, нервно совавшему в окошечко свою сберкнижку.
На все ушло не более десяти минут.
– На что все же тебе такая сумма? – неодобрительно качая головой, спросил отец.
– Женские секреты, – ответила Ирма, пряча пачки тысячерублевок в свою модную итальянскую сумочку.
Вышли на улицу.
– Ну, я поеду, папуля, – сказала Ирма.
– Поезжай, дочка, только будь осторожна, – сказал старый Вальберс.
***
Ирма, может быть, и не пошла бы на второе свидание с Джоном, чтобы передать ему аванс. Ирма, может быть, и передумала бы. Но…
Но, как назло, в это утро вышел новый номер «Московского Комсомольца» с большой полосной статьей про телевидение, где была фотография этой Агаты. Статья называлась «Молоденьких на орбиту». Осведомленная, видать, журналистка с известным в тусовках именем писала, что матерый продюсер Валерий Дюрыгин собирается удивить телезрителей своим новым супер-шоу, где в качестве ведущей будет пока мало кому известная восходящая телезвездочка Агата.
– Ну, вот и фотография для киллера нашлась, – вздохнула Ирма.
И вздох этот был то ли вздохом облегчения, что сомнения ушли прочь, то ли вздохом сожаления по ушедшей молодости, потому как, перейдя некий рубикон, Ирма оставляла позади нечто большее.
***
Роза всегда сразу чувствовала, в каком настроении ее Джон, в плохом или в хорошем. Сегодня он был явно в приподнятом настрое и при этом как-то необычно возбужден, чего давно не случалось после провала на даче-поддаче.
– Розка, ты говорила, что машину хочешь?
– Хочу, да-а-авно хочу.
– Есть тема, можешь уже через неделю «девятку» себе купить.
– Ты издева-а-аешься? – возмутилась Роза. – Я и «девятка», лучше пешком или двести рублей в день на хачика.
– Ну, тогда «Пежо», но не новую, подержанную, – согласился Джон.
– Ты ра-а-азбогател? – лукаво закусив губку, Роза одним глазом посмотрела на любовника.
– Мы разбогатели, – поправил ее Джон.
Чем нравилась и чем одновременно пугала Джона Роза – ей можно было предложить абсолютно любую авантюру.
– Нужно одну девку убить, – сказал Джон, прямо и не мигая, глядя подруге в глаза.
– Убить? – переспросила Роза.
– Ага, убить, – равнодушно кивнул Джон, – и тебе это сделать проще простого, я все продумал, риска ноль.
Роза думала недолго. А может, она и вообще не думала? Что мог знать про нее Джон Петров? Он думал, что разбирается в женщинах, а вот Роза была для него черным ящиком. «Когда-нибудь она и меня убьет», – мелькнуло у него в голове.
– Новая «двести шест-а-ая», – сказала Роза.
– Что? – не понял Джон.
– Я говорю, новая «Пежо» «двести шест-а-ая», – повторила Роза. – Это моя цена.
Джон задумался. Задумался над тем, как кстати сегодня, получая от Ирмы Вальберс аванс, он еще раз поднял цену. Поднял с шестнадцати до тридцати пяти. И повод хороший нашел мгновенно, ведь когда они договаривались с Ирмой предварительно, объект, по ее словам, был незначительной дрянью, чуть ли не бомжихой, о которой никто не хватится. А теперь, после статьи в «Московском Комсомольце», оказалось, что объект это весьма известная фигура… А на таких заказ идет совсем по иной цене.
Новая «Пежо-206» стоит чуть больше пятнадцати. Это меньше половины суммы заказа. Правда, Ирма просила три дня отсрочки, чтобы собрать сумму…
– Хорошо, – сказал Джон, – будет тебе новая «Пежо».
***
С Натахой Кораблевой у Розы вышел очень странный и интересный разговор. И разговор этот навел Розу на очень интересную мысль.
Роза к вечеру вернулась на дачу-поддачу в Переделкино забрать кое-какие свои вещи и поехать потом к себе на свою съемную квартирку в Филях. Тем более что ветка одна – Киевская, и ехать всего полчаса на электричке.
На даче она застала Натаху Кораблеву.
– Что это у тебя? – спросила Натаха, приметив торчащую из сумочки Розы газету.
– А? Чего? – переспросила Роза. – Да так, статья интересная про телевидение.
– Лай-ка, дай-ка поглядеть, – необычайно оживилась Натаха и вытащила «Московский Комсомолец».
Стала жадно вглядываться в фотопортрет.
– Да это же Агашка, подруженция моя! – воскликнула Натаха и вдруг захлебнулась слезами. – Вот, вот… вот ведь везет дуре, вот ведь везет… Ну почему ей, а не мне? Почему?
Натаха ревела, и слезы уже ручьями текли по ее скривившемуся почти детскому личику.
– Почему этой Агашке, а не мне? Почему? Я что, хуже?
Минут пятнадцать они лежали обнявшись на узкой кровати, и Роза, оглаживая и утешая подругу, выведывала у той, почему она так обижена на эту Агашу, за что сердится на нее?
– Понимаешь, мы такими близкими подругами с ней были, такими близкими, все пополам делили, ничего друг для дружки не жалели. И вместе хотели на телевидение попасть. И вместе на массовку к Монахову записываться приходили, а она… А она теперь вон, гляди, в звезды вышла, а я? А я тут и пропаду. Проституткой на этой даче-поддаче, а Агашка уже в звезды вышла… За что? За что ей?
– А хочешь, чтобы по справедливости было? – спросила Роза, нежно гладя Натаху под трусиками.