Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна

— Что? Ты говоришь — рыжая?
— Да.
В одно мгновение господин Ленорман повернулся, через четыре ступеньки сбежал вниз по лестнице, промчался через двор и выскочил на набережную Орфевр.
— Стойте! — крикнул он.
Экипаж «виктории», запряженный двумя лошадьми, удалялся. Экипаж госпожи Кессельбах… Но кучер услышал и придержал коней. Господин Ленорман живо вскочил на подножку.
— Тысячу раз простите, мадам, ваша помощь совершенно необходима. Позвольте, прошу, доехать с вами… Но надо спешить… Гурель, где моя машина… Отослал?.. Тогда давайте другую, любую…
Они разбежались, каждый в другую сторону. Прошло, однако, не менее четверти часа, пока привели арендованный автомобиль. Господин Ленорман кипел от нетерпения. Госпожа Кессельбах, стоя на краю тротуара, пошатывалась, держа флакон с нюхательной солью…
Наконец они сели в машину.
— Садись с шофером, Гурель; гоните прямо в Гарш.
— Ко мне? — с удивлением воскликнула госпожа Кессельбах.
Шеф Сюрте не отвечал. Он высовывался в окно, размахивал своим удостоверением, называл себя регулировавшим движение постовым. Только выехав к Кур-ла-Рену, он снова сел и промолвил:
— Умоляю, мадам, отвечайте на мои вопросы прямо. Видели ли вы мадемуазель Женевьеву Эрнемон сегодня, к четырем часам дня?
— Женевьеву? Да, я как раз одевалась, чтобы ехать в город…
— И о той заметке, объявлении в «Газете» насчет Штейнвега, вам сообщила она?
— Действительно.
— Тогда вы и приняли решение посетить Сюрте?
— Да.
— Во время разговора с мадемуазель Эрнемон вы были одни?
— Ей-богу… Не помню уже… а что?
— Постарайтесь вспомнить… не было ли в комнате одной из ваших горничных?
— Возможно… Поскольку я одевалась…
— Как их зовут?
— Сюзанна… И Гертруда…
— Одна из них — рыжая, не так ли?
— Да. Это Гертруда.
— Вы знаете ее давно?
— Ее сестра всегда мне служила… Да и Гертруда у меня уже несколько лет… Это сама честность, сама преданность…
— Короче говоря, вы за нее отвечаете?
— О! Абсолютно!
— Тем лучше… Тем лучше…
Было семь часов с половиной, яркость дневного света начала смягчаться, когда машина прибыла к подъезду дома уединения. Не заботясь более о своей спутнице, господин Ленорман бросился к консьержке.
— Горничная госпожи Кессельбах недавно вернулась, не так ли?
— Кто? Горничная?
— Да, Гертруда, одна из двух сестер.
— Но она, по-моему, и не выходила из дому, мсье, мы не видели, чтобы она выходила.
— Но кто-то ведь только что вернулся!
— О, нет, мсье, мы никому не открывали двери с… С шести часов вечера.
— И, кроме этой двери, других выходов нет?
— Никаких. Участок со всех сторон окружен стеной, и она очень высока.
— Мадам Кессельбах, — сказал господин Ленорман, — пройдемте в ваш флигель.
Они направились туда втроем. Госпожа Кессельбах позвонила в дверь. Появилась вторая из сестер, Сюзанна.
— А Гертруда дома? — спросила госпожа Кессельбах.
— Конечно, мадам. Она в своей комнате.
— Попросите ее прийти к нам, мадемуазель, — велел шеф Сюрте.
Минуту спустя Гертруда спустилась, приветливая и грациозная в своем белоснежном переднике, украшенном вышивкой. Ее личико, действительно — довольно красивое, было обрамлено рыжей шевелюрой.
Господин Ленорман долго и молча всматривался в нее, словно для того, чтобы проникнуть в глубину мыслей, минуя невинные глазки. Но спрашивать ни о чем не стал. Минуту спустя он сказал просто:
— Спасибо, мадемуазель, все в порядке. Пошли, Гурель.
Он вышел вместе с бригадиром. И уже проходя по темным аллеям сада, заявил:
— Это была она.
— Вы думаете, шеф? Она выглядела такой спокойной!
— Чересчур спокойной. Другая удивилась бы, спросила бы меня, для чего ее звали. Она — нет. Ничего кроме старательности, кроме улыбки ценой любых усилий. Только на виске я заметил капельки пота.
— И что же?
— Теперь все ясно. Гертруда — сообщница обоих бандитов, которые орудуют вокруг дела Кессельбаха либо для того, чтобы узнать и использовать тайну пресловутого проекта, либо чтобы завладеть миллионами вдовы. Вторая сестра, несомненно, тоже участвует в заговоре. К четырем часам Гертруда была предупреждена о том, что я знаю о существовании объявления, а также о том, что у меня назначена встреча с Штейнвегом. Пользуясь отъездом своей хозяйки, она спешит в Париж, встречается с Рибейрой и человеком в мягкой шляпе и приводит их ко Дворцу правосудия, где бандит конфискует в свое пользование нашего старика.
Он подумал еще и заключил:
— Все это доказывает нам: во-первых, значение, которое они придают Штейнвегу, и страх, который вызывают его предполагаемые сообщения; во-вторых, что вокруг госпожи Кессельбах плетется настоящий заговор; в-третьих, что мне нельзя терять времени, так как заговор уже созрел.
— Хорошо, — сказал Гурель, — но есть также одно необъяснимое обстоятельство. Как сумела госпожа Гертруда выйти из сада, в котором мы находимся, без ведома консьержки, и так же вернуться?
— Через тайный проход, который бандиты должны были недавно устроить.
— И который, вероятно, находится поблизости флигеля госпожи Кессельбах? — спросил Гурель.
— Возможно, — отвечал господин Ленорман, — возможно. Но у меня есть еще одна мысль…
Они проследовали вдоль стены. Ночь была светлой, и если заметить их силуэты было трудно, они, со своей стороны, видели достаточно для того, чтобы осмотреть каменную кладку и убедиться, что ни одно отверстие, как ловко оно ни спрятано, не было проделано в ограде.
— Наверно, используется лестница? — предположил Гурель.
— Нет, так как Гертруда прошла средь бела дня. И если есть потайная брешь, она не может выходить непосредственно наружу. Такое отверстие должно быть прикрыто каким-нибудь давно существующим сооружением.
— Есть только четыре флигеля, — возразил Гурель. — И во всех четырех живут.
— Извини, третий из них, флигель Гортензии, пустует.
— Кто вам сказал?
— Консьержка. Опасаясь шума, госпожа Кессельбах арендовала этот флигель, самый близкий к ее жилищу. И кто знает, может быть, она действовала под влиянием Гертруды?
Он обошел постройку. Ставни были закрыты. Он приподнял наугад щеколду в одной двери; она открылась.
— Ах, Гурель, кажется, мы попали в точку. Зайдем. Включи-ка свой фонарик… Ага, прихожая, гостиная, столовая… С ними все ясно… Здесь должен быть подвал — кухни на этом этаже нет.
— Сюда, шеф. Вот служебная лестница.
Они, действительно, спустились в кухню, довольно просторную, загроможденную садовыми стульями и другой плетеной мебелью. Прачечная, служившая также погребом, примыкала к ней, представляя взору такой же хаос наваленных друг на друга предметов.
— Там что-то блестит, шеф.
Гурель нагнулся и поднял медную шпильку с поддельной жемчужиной вместо головки.
— Вот именно, она еще блестит, — сказал Ленорман, — чего не было бы, если бы она долго пролежала в этом подвале. Гертруда не так давно побывала здесь, Гурель.
Бригадир начал разбирать нагромождение пустых бутылок, ящиков и старых, охромевших столов.
— Ты напрасно тратишь время, Гурель. Если проход находится там, можно ли было вначале удалить все эти предметы, а потом поставить их за собой на место? Погляди лучше сюда, вот вышедший из употребления ставень, который вовсе не к месту повесили на стенку с помощью гвоздя. Отодвинь-ка его в сторону.
Гурель повиновался.
Позади ставня стена была пробита. В свете электрического фонарика перед ними открылся подземный ход, углублявшийся во тьму.
 
II
— Как видишь, я не ошибался, — констатировал господин Ленорман. — Проход устроен недавно. Делали его наспех и ненадолго… Кладкой не укрепили. В отдельных местах — по паре стоек крест-накрест с поперечной балкой вместо потолка, это все. Сколько ни продержится — в любом случае будет достаточно для данной цели… То есть…