Ленточка на небосклоне
Мюррей Лейнстер
Ленточка на небосклоне
I
Ошибка — это отрицание реальной действительности. Ошибки — всего лишь сбой в четкой работе разума. В экстремальной ситуации мы, возможно, совершаем ошибку при необходимости действовать раздумывая Нет времени, чтобы выбрать оптимальное решение, необходимо действовать немедленно. Однако большинство ошибок мы совершаем вовсе не под нажимом внешних обстоятельств. Мы безоговорочно принимаем первое пришедшее на ум решение или стараемся избежать труда подумать, какое решение следует принять, а может быть, из-за нежелания думать о необходимости сделать что-либо немедля в то время, когда существует масса приятных вещей, о которых стоит поразмышлять.
Случилось так, что кто-то набрал неправильную команду на бортовом компьютере. Это был как раз тот случай, когда ошибка непростительна, но как в повседневной жизни нельзя обойтись без молотка при забивании гвоздей, так и человеческая ошибка вполне возможна при обращении со сложной техникой.
Люди совершают ошибки по недоразумению, походя, и вовсе не из корыстных побуждений и не из вредности, и даже не в силу предначертаний свыше, поэтому…
Кальхаун услышал знакомое предупреждение: «Выход из подпространства через пять секунд после звукового сигнала», затем послышалось знакомое тиканье отсчета секунд. Кальхаун зевнул и отложил в сторону книгу «Практическое мышление». Он учился. В его профессии учеба была совершенно необходима. Кроме того, доскональное изучение какой-либо книги помогало коротать время, путешествуя в подпространстве. Он подошел к приборному блоку, занял свое кресло и пристегнул ремни. Тормаль Мургатройд высунул нос из-под пушистого хвоста и сошел со своей подушки, где он дремал, тоже коротая время перелетов в подпространстве. Он мягко прошлепал к креслу Кальхауна и устроился под ним. Там были специальные приспособления для четырех черных лапок и гибкого пушистого хвоста.
«Чи», — завел было разговор Мургатройд своим высоким сопрано.
— Совершенно с тобой согласен, — серьезно ответил Кальхаун и, переиначивая цитату, произнес: — Не в каменных стенах суть тюрьмы, и наш корабль для нас совсем не клетка!.. Но было бы неплохо прогуляться на свежем воздухе, так, для разнообразия.
Тиканье в динамике продолжалось, но вот наконец послышался звук гонга и начался отсчет: пять… четыре… три… два… один!
Звездолет вышел из подпространства.
Кальхаун поморщился и сглотнул. Невозможно привыкнуть к этому ощущению при входе и выходе из подпространства. Резкое головокружение и подступающая к горлу тошнота — не самые лучшие ощущения, и неважно, как часто их приходится испытывать: выработать какую-либо привычную реакцию не удается — всегда на мгновение замирает сердце, и невольно возникает необъяснимое чувство паники.
Пока Кальхаун приходил в себя, включились экраны внешнего обзора. Экраны продемонстрировали привычную картину глубокого космоса, окружавшего корабль Медслужбы. Да, обычный космос, совсем не та пустота, которая окружает звездолет во время путешествия в коконе подпространства. И все-таки это космическое окружение показалось Кальхауну несколько странным: он готовился увидеть совсем не то.
Корабль окружали звезды разнообразных размеров и окраски, в зависимости от их удаленности от корабля. Но каждая из них представляла собой всего лишь сияющую точку.
Картина была совсем иной, отличной от той, которую Кальхаун должен был увидеть после прыжка через световые годы.
Прошли те времена, когда космические корабли останавливались, чтобы полюбоваться великолепием Вселенной, потому что расстояния стали слишком велики. Эти расстояния вызывали у людей чувство безмерного одиночества среди звезд.
Все космолеты входили в подпространство как можно ближе к планете, с которой стартовали, и после суперпрыжка «выныривали» поближе к той планете, которая была их пунктом назначения. Экипажи совсем не стремились к тому, чтобы лицезреть звездные картины в полном объеме. Оказывается, для людей очень вредно смотреть на звезды, если вокруг одни только звезды. Подобная практика рассматривания звезд будила в людях чувство собственного ничтожества перед этой непостижимой звездной бесконечностью, и было известно немало случаев, когда люди теряли рассудок, пережив чувство затерянности в пространстве.
Кальхаун прищурившись наблюдал за звездным пространством. Он понимал, что произошла ошибка, возможно, ошибка в программе компьютера. Ему не было страшно. Пока. Он поискал глазами «знакомые» звезды.
Где-то поблизости должны находиться пламенеющее солнце и полумесяцы или полудиски разной яркости, а также закутанные многослойной атмосферой планеты, плавающие неподалеку от звезды-солнца.
Солнцем должна быть звезда Мерида, а Кальхауну предстояло по плану осуществить самую обычную посадку на планету Мерида II и провести рутинную профилактическую инспекцию состояния здоровья населения, а затем отправиться в Главное управление Межзвездной медицинской службы с отчетом, в котором он ничего важного, наверно, и не сообщил бы. Но теперь уж он точно не сможет всего этого сделать, поскольку «вынырнул» в совершенной пустоте, и это его отнюдь не радовало.
Мургатройд вспрыгнул на ручку кресла и важно уставился на экраны. Кальхаун хмурился и качал головой. Мургатройд с удовольствием и очень изящно повторил движение Кальхауна, ведь тормали так прекрасно имитируют манеры и поведение людей. Все, что он увидел на экранах, было ему непонятно, да и не имело для него никакого значения, но он почувствовал, что должен что-нибудь сказать на этот счет.
«Чи», — произнес он.
— Несомненно, — согласился Кальхаун. — Очень мудрое замечание, Мургатройд. Хотя я могу лишь констатировать неудовольствие по поводу сложившейся ситуации и возможных последствий. Нам подстроили пакость.
Мургатройду нравилось думать, что он участвует в разговоре, и он добросовестно ответил: «Чи-чи! Чи-чи-чи!»
— Разумеется, — опять согласился с ним Кальхаун. — Но мы вляпались в неприятную заварушку. Прыгай вниз, а я попробую поискать выход.
Разочарованный Мургатройд спрыгнул на пол. Горящими глазами он смотрел, как Кальхаун без всякого удовольствия отправился в отсек, где хранилась аппаратура как раз для таких непредвиденных случаев, и принес какой-то прибор, с помощью которого можно было попытаться найти выход из этой опасной ситуации. Если окажется, что все не так плохо и ошибку можно исправить, то ему это удастся без труда, но если ситуация вышла из-под контроля, результат может оказаться фатальным.
Среднее удаление звезд друг от друга в пределах одной галактики примерно пять или шесть световых лет. Среднее расстояние между звездами типа солнца гораздо больше, а за очень малым исключением обитаемые планеты являются спутниками как раз таких звезд. Продолжая свои рассуждения, Кальхаун пришел к выводу, что среди пригодных для жизни планет только ничтожно малая часть была уже колонизована, и если корабль провел в подпространстве два или более месяца, пилоту очень трудно определить, где он находится, взглянув лишь на звезды в иллюминаторе. Мало того, даже по звездным картам вряд ли кто сможет определить, где он находится, если, конечно, не иметь какой-нибудь галактики, звезды или планеты, относительно которой можно сориентироваться. В подобных случаях звездные карты бесполезны.
Ошибка компьютера в данном случае могла быть исправимой. Если звездолет Медслужбы вышел из подпространства в пределах восьми—десяти световых лет, Кальхауну, возможно, удастся определить ближайшую звезду-солнце с помощью построения параллакса. Он мог определить относительно точно и большее расстояние. Ну что же, оставалось лишь надеяться, что ошибка в программе не оказалась очень серьезной.
Он принес панорамную камеру с шестьюлинзовой турелью, чтобы получить изображение с шести внешних экранов одновременно, и тщательно вставил пластину. Через несколько секунд перед ним лежало изображение всех звезд и небесных тел третьей величины в их соответствующем цвете и с соответствующим указанием их яркости.