Варяжские гнезда

– Да! Да! Именно так говорили мне боги! – восторженно повторял Гюльфе. – Да! Да! Велики твои боги, и великий ты мудрец и чародей. Приступай к построению своего города когда хочешь. А храм чтобы был такой великолепный, какого ни у одного народа нет.
Город начали строить через залив от селения Гюльфе. Строили всю осень. Прекратили работы на самые холодные зимние месяцы и с ранней весны начали строить вновь. Снег еще не везде стаял, когда город был вполне окончен. Квены дивились постройками пришельцев. Никогда они ничего подобного не видали. Дома были все высокие, с большими окнами. Каждая комната представляла отдельный сосновый сруб, но все были соединены внутренними ходами, и крыша над всеми была общая. В семейных домах девичья палата строилась несколько в стороне от прочих и была соединена с остальными покоями крытым ходом. Главным зданием во всех богатых домах была зала для пиров. У Водана в ней поместиться за столами, идущими вдоль стены, свыше трехсот человек. По обе стороны царского места возвышалось два столба, украшенные резьбой. Один был увенчан грозной бородатой головой Тора, бога войны, в оперенном шлеме, другой молодой длинноволосой улыбающейся головой светлого Бальдра, увенчанного цветами. Эти два изваяния изготовил грек Мелевсипп, и долго работал он над этими чудесами искусства, в которых сам себя превзошел.
Храм был построен на вершине горы, по склону которой расположились прямые, широкие, продольные и поперечные улицы. Он был весь каменный, с железной крышей, выкрашенной квадратами во все существующие яркие цвета. Малую, внутреннюю часть храма составлял молитвенный дом с истуканом Тора, в доспехах, увешанным оружием и держащим в руке грозный молот свой, все дробящий, все сокрушающий. Вокруг этого помещения была обширная палата, в которой могли поместиться все жители строящегося города. В большие празднества предполагалось здесь не только поклоняться богам, но и пировать вокруг жертвенников. По склону горы, идущем в сторону обратную той, на которой строился город, была оставлена и расчищена священная роща. Среди нее был поставлен круглый белый камень для жертвоприношений. Обагрялся он кровью соколов, белых коней, быков, козлов и баранов.
Первое жертвоприношение было совершено с великой торжественностью. Гюльфе всенародно преклонился перед Тором и собственноручно зарезал на жертвеннике в священной роще белого коня. Другого убил Водан. Присутствовали многие женщины из жен и дочерей асов и из квенов, но царицы Фригг среди них не было. Говорили, что она больна. В храм внесли и прибили к стенам медные золоченые таблицы с изображенными рунами именами всех богов. Около них стали двенадцать избранных Воданом мужей. Из них десять были готы, один грек и один финикиянин. Зур-Иргак не только отказался вступить в число этих избранников, но не явился на празднество, сказавшись больным. Водан дал каждому по жезлу, испещренному рунами.
– Вы, благочестивые дроты, цари храма сего! – сказал им царь. – Вы охранители святыни, вы мои советники, вы будете писать по моим указаниям на деревянных досках законы, будете хранить их и истолковывать их согласно воле богов и откровениям, которые будете получать от них, всеблагих владык наших. Вместе с вами буду созывать народное вече и на вашу мудрость и повиновение воле богов надеюсь для просвещения темных людей. Богам угодно часто открывать свою волю, то одним владыкам и мудрецам, то всем людям. Вокруг храма построены поэтому не только ваши жилища, святые мудрые отцы мои, но еще и храмина большая для мудрых дев, обладающих даром предвидения, посещаемых вещими снами и беседующих с богами и духами стихий. Мудрая Вала станет во главе их и будет их начальницей и учительницей.
Девы окружили царя. Он дал им щит, на котором были изображены многочисленные руны, и такие же жезлы, как розданные дротам.
– Мудрая Вала! – сказал Водан старшей прорицательнице. – Ты еще молода годами, но много дали тебе в награду боги. Ты умеешь читать священные руны, а боги тебе в видениях многое открывают. Учи великой мудрости подруг своих и все вместе просвещайте людей, открывая им то, что боги дозволяют открыть. Раздай каждой из них по жезлу с изображением священных рун, а щит повесь в нашей общей палате и читай на нем судьбу всех, кто к тебе будет обращаться.
– А ты, названный отец мой, блистательный князь Изэ Гюльфе, – обратился Водан к предводителю квенов. – Велик ты пред богами за то, что постиг их благость и мудрое учение, данное от них людям. Я отныне твой сын, а мы все защитники твои. Да будет в этом храме твое место всегда первое, и да отдают тебе народы наши хвалу, честь и поклонение, как верховному владыке. Город сей наименуем Сигтуна [41]. Спутники мои все помнят доблестного второго мужа моей матери Фредлава Сигге, бывшего мне за отца в молодые мои годы, храброго предводителя многих из вас, мужа честного и благочестивого. Да хранят его боги многие лета.
Народ восторженно приветствовал царя асов и князя квенов, поднял их на щиты и при громких криках понес в палаты Водана, где для почетных гостей было приготовлено пиршество. Всем же жителям города Сигтуна и селения квенов Гюльфе были так же запасены яства и питье на многочисленных столах, расположенных в поле, на опушке священной рощи.
 
ЦАРИЦА ФРИГГ
От этих празднеств Водан вернулся в свои палаты торжествующий, но величайшее неудовольствие сменило его радость, когда его встретил один Авгил с несколькими приближенными.
– Царь! – объявил ему Авгил. – Царица не может к тебе выйти. У нее старые раны, полученные на войне, от северной, все еще холодной и ненастной весны разболелись. Она совершенно нездорова и просит тебя скорее кончить пиршество, на котором она присутствовать не в состоянии, и по окончании поспешить к ней.
– Сегодня такой великий день, – сказал Водан, – что и на смертном одре она могла бы себя приказать принести. Но да простит ее небо. Приду к ней тотчас по окончании столования.
Пир продолжался долго. Отсутствие жены испортило Водану все настроение. Он едва сдерживался, чтоб не показать присутствующим своего дурного расположения духа. Уже наступила ночь, когда он отпустил гостей и прошел в покои царицы. Фригг еще не ложилась. Она сидела в глубоком кресле, полураздетая. Дважды раненная ее правая рука лежала на перевязи.
– Я тебя не встретила, – сказала она, – потому что больна. Удар ножа Балты и отравленная стрела Мимира дают себя чувствовать. Сегодня от раннего весеннего холода сильно страдаю. Пора было бы цветам цвести, а здесь еще морозы. Но ты мне скажи, что было там? Я порадуюсь с тобой.
– У потомков ты будешь богиней, а я буду богом! – провозгласил восторженный царь.
– Этому не верить я первым делом научу детей наших! – воскликнула Фригг.
– Ты против меня пойдешь?
– Против тебя и против всех мудрецов и волхвов твоих, которые тебя провозглашают творцом нового верования.
– Никогда я не думал, что дорогая моя Фригг, которой я жизнь отдал, за которую кровь проливал, не пойдет со мной рядом! – воскликнул удивленный Водан.
– И я этого не ждала, – сказала Фригг, обнимая его левой рукой. – Я не ждала, что ты, не только мудрый царь кочующего народа, не только богатырь, но еще ученик великого и вещего Драгомира, поучавшийся мудрости волхвов сарматских, персидских, иудейских, вавилонских и египетских, учредишь новое идолопоклонство, когда Эллада и Рим старым возмущаются и в богов прадедов своих более не верят.
– То Эллада и Рим, а то готы и квены! – возразил Водан. – Квены в меня и в тебя много веков еще верить будут. И из слияния квенов с готами может образоваться великий народ. И на нашем озере могут вырасти Афины!
– И в этих Афинах отдаленного будущего будут проклинать память выдававшего себя за бога.
– Странная ты женщина! – воскликнул муж. – Не радует тебя моя слава, и для мрачной картины отдаленного будущего ты обращаешься даже к преданиям седой старины.