Непокорная пленница
Возле узкого ручья, пробившего себе путь по пересеченной местности, лейтенант Уэст объявил привал, и Уитни была так благодарна, что чуть не закричала от радости. С каждой милей тряска становилась все невыносимее, очень хотелось выйти и размять ноги.
Уэст по-хозяйски положил руку Уитни себе на согнутый локоть и провел к грязному ручью, булькавшему в глубокой расщелине. Там уже толпились кони, они опустили запыленные морды к воде и пили; в ручье образовалось много мелких водоворотиков — поверхность воды напоминала детскую вертушку.
— Как странно, — пробормотала Уитни, села на плоский камень под нависающим выступом скалы и стала с удовольствием смотреть на воду. Она раскрыла бумажный веер и неторопливо обмахивалась, наслаждаясь передышкой от зноя. Тени скал спасали от обжигающего солнца, на земле они образовали причудливый рисунок.
— В Аризоне самая необычная география из всего, что я видела, — заметила она. — Как вы здесь живете?
— Здесь не так уж плохо. Вообще-то я привык, хотя не смог бы здесь жить постоянно, как апачи.
— Что вы имеете в виду?
Уэст широким жестом обвел вокруг:
— Они в буквальном смысле спят под открытым небом — под кактусом, деревом или кустом; добывают пищу из ничего. Я не видел ничего подобного. Индеец может спрятаться в нескольких футах от человека, и тот поклянется, что никого рядом нет. Эта плоская, безжизненная земля для индейцев — рай.
Уитни с сомнением посмотрела на бескрайний простор, прерываемый зубцами гор, которыми оскалился горизонт. Казалось, весь мир состоял из красного и коричневого, только небо радовало взор синевой. Она посмотрела на воду — тоже коричневая, пробирается по узкой щели в толще земли.
— Видимо, рай — это то, к чему человек привык, — пробормотала она.
Глубокий навес скалы создавал что-то вроде пещеры, здесь было укромно и тенисто, Уитни с наслаждением потянулась и рассеянно улыбнулась Уэсту, когда он попросил разрешения присесть рядом. Она сняла шляпу, распустила косу, пальцами разгребла волосы и уложила их более привычным образом. Ее внимание привлекала вяло текущая вода, огибавшая край скалы;
Уитни удивлялась, как что-нибудь может выжить в этом враждебном краю. Уэст уверял, что здесь есть растительная и животная жизнь, но она не видела ничего, что подтвердило бы его слова. Только несколько ястребов кружили в небе так высоко, что казались черными крупинками на фоне ослепительной синевы — что ж, значит, какой-то животный мир здесь есть.
— Придется мне включить в книгу побольше подробностей. Если бы я не видела это своими глазами, не поверила бы, что такое возможно.
Уэст неуверенно улыбнулся:
— Вы имеете в виду простор?
— И это, и то, что люди по доброй воле живут здесь.
Теперь я понимаю, почему уроженцы Запада все такие бандиты и ренегаты. Суровые условия жизни — важный фактор.
Лейтенант Уэст слегка нахмурился:
— Согласен, условия здесь не столь пригодны для цивилизации, как в более обжитых местах, но я думаю, что в этой земле есть первозданная красота, вы просто ее не замечаете.
Уитни повернула к нему лицо и с некоторым удивлением спросила:
— Вы в самом деле цените эту землю? Я думала, что мы с вами испытываем одинаковые чувства.
В ней вспыхнул интерес, она внимательно слушала, как Уэст расписывал восход солнца над синеющими горными пиками и внезапную летнюю бурю, после которой безжизненные скалы покрываются зеленью в считанные минуты.
— Это какое-то чудо, — проникновенно говорил он. — Только что был сухой, мертвый камень — и вдруг на нем проклюнулись зеленые ростки, а в лужах, в тех местах, где до дождя были просто трещины в земле, плавают какие-то крохотные создания. Почти как сотворение мира… — Он пожал плечами. — Правда, не все это так воспринимают, но на меня это производит впечатление.
— Да-да, я вас понимаю! — Уитни задумчиво смотрела на него — она впервые увидела, какой он чувствительный человек. — И понимаю, что упустила кое-какие важные детали. Надо было внимательно слушать, а не просто задавать вопросы. Надо описать все это, — она обвела рукой скалы и пустыню, — более полно. Характер земли поможет объяснить суть этого человека.
— А почему Каттер? — вдруг спросил Уэст, и она вздрогнула. — Почему не кто-то другой? Почему вы выбрали героем именно его?
Уитни задумалась.
— Не знаю. Я читала отчеты Пинкертона по Тумстону, и Каттер заинтриговал меня тем, что имеет смешанное происхождение. В этом виделся конфликт, предопределяющий личность. Человек вне закона, идущий по тонкой грани между белыми и индейцами, человек, отягощенный конфликтом рас. Как он с этим справляется?
Стал бы он убийцей, если бы был либо белым, либо цветным? Мне показалось заманчивым разработать эту тему.
— Вы продолжаете так думать и после встречи с ним?
— Еще увереннее. Мне кажется, Каттер — загадка для себя самого. Мужчина, который боится женщину, очень непрочное существо. Его упорный отказ только подтверждает мое мнение.
Присев рядом на камень, Уэст прижался к ней бедром. Он тихо, интимно сказал:
— Мне ненавистна мысль, что вы окажетесь рядом с таким человеком. Вы такая… невинная.
Уитни повернула голову — его лицо было в нескольких сантиметрах от нее. Уэст смотрел пристально, и глаза его странно светились. Почувствовав непонятную неловкость, она пробормотала:
— Ну, сейчас об этом не стоит тревожиться, правда?
— Да. — Уэст обеими руками взял ее за руку, грубоватые кончики пальцев погладили ладонь. — Уитни, у меня такое чувство… я хотел бы что-то для вас сделать. — Голубые глаза смотрели искренне, голос охрип. — Я все для вас сделаю! Если понадобится, я умру за вас, клянусь!
Ошеломленная его горячностью, Уитни молчала;
Уэст решил, что она потрясена его словами, прижал ее к груди и поцеловал так быстро, что Уитни не успела уклониться.
Его напор вызвал только отвращение, и она оттолкнула его.
— Лейтенант, пожалуйста! Вы слишком самоуверенны… люди смотрят… пожалуйста, больше так не делайте!
Уэст схватил ее за руки:
— Уитни, вы так прелестны… Если мои люди нас видят, они поймут мой порыв.
Она встала и резко сказала:
— Рада слышать, но должна признаться, его не понимаю я! Время идет, тени укорачиваются. Я настаиваю, чтобы мы продолжили путь.
Уитни подняла с земли упавший ридикюль, а когда выпрямилась, то увидела, что Уэст стоит с открытым ртом и вытаращенными глазами. Она нахмурилась. У него тепловой удар, или так на него повлияла страсть?
И тут она это услышала — раньше, чем Уэст сказал ужасное слово, объяснившее его паралич. Высокий, волнообразный, звенящий клич несся со скал, с земли и неба, отзываясь в каждой клеточке тела. Апачи!
Не один или два — толпы индейцев потоками стекали с холма, с раскрашенными лицами, сливаясь воедино с конями, они устремились на разморенных жарой солдат. Уитни смутно осознавала, что Уэст рядом, что он заталкивает ее в тень и велит присесть. Она неотрывно глядела на индейцев в боевой раскраске, которые со свистом летели на них, стреляя на скаку, словно вырвались из преисподни; медно-красные тела были необычайно грациозны.
Уэст был опытный солдат, при других обстоятельствах он бы не колеблясь начал стрелять, но сейчас его главной задачей было спасти женщину. Он боялся привлечь внимание к ее убежищу, а в фургоне была еще одна женщина! Он вытащил револьвер и велел Уитни оставаться на месте. Он ругал себя за то, что не выставил посты, но он был так очарован Уитни, ее красотой, что думал только о том, как остаться с ней наедине. А теперь под угрозой вся его миссия…
Выбравшись из пещеры, Уэст зигзагами побежал туда, где лежали его люди под защитой камней и фургона.
— Прикрывайте фургон! — крикнул он; это уже был воин, он действовал быстро и автоматически.
Уитни рассеянно подумала, что перед лицом опасности он проявил поразительное присутствие духа, но главным ее чувством был безграничный ужас. Она окаменела, не могла шелохнуться и из щели, в которую ее затолкал Уэст, следила за событиями. Она слышала визг Мэри, крики солдат, ржание лошадей и не могла поверить в реальность происходящего. Выстрелы чередовались с криками — людей или лошадей? Они звучали одинаково — крики обезумевших лошадей и вопли апачей и солдат.