Университет

Исключением был только парень, которого звали Брент Киилер. На сегодняшнее занятие он не явился, и его лица Ян никак не мог припомнить.
Этот Киилер представил на суд преподавателя только одну страничку. Крутое порно.
Однако какой стиль! Четкие и ясные, хорошо закругленные хлесткие фразы. Киилер описывал похотливые фантазии подростка, героиней которых была его родная сестра. Реализм и знание предмета были настолько велики, что Яну стало слегка не по себе, когда он прочитал, а затем и перечитал эту страничку.
"Маленькая девочка и большой осел". Ему очень хотелось заглянуть в глаза парню, который мог потратить столько таланта на этакую грязь. Однако Киилера в аудитории не было. Предстояло полтора часа размеренно метать бисер перед свиньями. Рехнуться можно!
Профессор Эмерсон обвел аудиторию усталым взглядом и начал сыпать словами:
— Отлично, друзья. Сегодня мы поговорим о структуре...
После лекции Ян шел по длинному коридору в сторону лестницы вслед за ватагой студентов, одетых в одинаковые майки. На предплечье у каждого красовалась татуировка — имя какого-нибудь популярного нынче андеграундного ансамбля.
Что за человеком нужно быть, чтобы носить на своей руке рекламу занюханной местной группы музыкантов?
Серьезность, с какой эти ребята относились к своим музыкальным кумирчикам, попросту угнетала Яна. Он вспоминал свою молодость, расцвет рок и панк-музыки, новую волну и хэви-метал. Тогда ведь тоже была молодежь, которая не просто слушала самую современную музыку, но и превращала ее в свой стиль жизни! Что с ними стало? Где они теперь? Кто они теперь? Небось кожаные куртки и штаны сменились элегантными тройками, да и стоячие разноцветные чубы давно канули в лету. Теперь бывшие панки аккуратно зализывают назад остатки волос, чтобы прикрыть начинающую лысеть голову...
Беда заключалась в том, что те давние времена никак не желали забываться. Пришла на память строка Элиота: "Вставай, настало время..." Вставать и убираться восвояси не хотелось. Пригибало к земле сознание, что время пролетело так незаметно. Осталось меньше, чем прожито. Только кажется, что он был студентом год или два назад. На самом деле дети его самых первых студентов скоро пойдут в университет!
Дальше Ян шел глядя в пол. Он заметил, что с годами фанатики моды стали действовать ему на нервы. Стали казаться дураками. А в конце шестидесятых, когда движение хиппи было в самом разгаре, он, помнится, отстаивал и длинные волосы, и потертые джинсы, а также злоупотребление бусами и пуговицами. Профессора, осуждавшие хиппи, казались ему отвратительными ретроградами. Он твердил, что за длинными волосами и потертыми джинсами стоит целая философия, и одежда для хиппи — способ самовыражения.
Но когда в конце семидесятых явились панки, Ян заметил, что его симпатии мало-помалу смещаются в сторону благовоспитанных граждан в нормальных костюмах. Словом, истеблишмент перетягивает его на свою сторону. Панки, по мнению Эмерсона, были намного тупее своих предшественников, их стиль лишен философской начинки и насквозь надуман.
В последнее время стили менялись часто и были настолько бессодержательны и глупы, что Ян не тратил время на то, чтобы разбираться в них.
"Старею", — горестно вздыхал он про себя.
Профессор дошел до конца коридора, открыл дверь на лестницу и стал не спеша спускаться на пятый этаж — на кафедру английского языка и литературы. Тяжелый портфель оттягивал руку. Ян был как медленно двигающееся бревно на реке студентов, которые торопливо сновали по лестнице вверх и вниз. Мимо пробегали парни и девушки, громко болтая о каких-то своих делах, о планах на уик-энд и других вещах, никак не связанных с университетской жизнью. В лестничном колодце стояла духота, одуряюще пахло разными духами и потом. Эхо громких разговоров больно било по барабанным перепонкам. Доносились только обрывки разговоров — по две-три фразы. Большая часть слов тонула в общем гвалте.
Вот, наконец, и пятый этаж — тихая гавань кафедры английского языка и литературы.
Из крохотных аудиторий слышались лишь приглушенные голоса. Коридоры были почти пусты. Сюда редко заглядывали всяческие комиссии.
В отличие от шестидесятых и семидесятых годов, когда курс английской литературы норовили пройти студенты буквально всех гуманитарных факультетов, нынче изучение изящной словесности явно не в фаворе. Прежде трудно было вообразить интеллигента без солидных знаний в области литературы. Теперь курс по связям с общественностью в интеллигентском наборе котируется выше... Да, лучшие времена минули. Кафедра идет ко дну, а с ней и Ян...
"Господи, — подумал он, — что же я так разбрюзжался? Что со мной такое?"
"Маленькая Девочка и большой осел".
Очевидно, всему виной желтый листок с программой фильмов. Он здорово ударил по нервам и с самого утра испортил настроение.
Да, вся муть со дна души поднялась и не желает оседать.
Не хочется признаваться, но происходит черт знает что. Чтоб его, такого прогрессивного обожателя "черных фантазий", любителя эротических фильмов и ярого поборника права граждан иметь оружие — чтоб его повергло в такой шок коротенькое объявление о нескольких глупых порнофильмах! Фу! Эмерсон представлял, каким словцом припечатал бы его Бакли, если бы узнал о происходящем. Он бы презрительно процедил: "Старпер хренов". Может, он и прав. Может, Ян и не заметил, как превратился в банального старпера, ханжу и зануду... Так или иначе, но клубная программа фильмов не выходила из памяти.
Зайдя в свой кабинетик, Ян посмотрел на настенные часы и бросил портфель на стол. 11.10. Заседание кафедры начнется лишь через двадцать минут. Вполне достаточно времени, чтобы смотаться в буфет и перекусить — хотя бы гамбургер на ходу проглотить. Но не было настроения толкаться в очередях. Поэтому Эмерсон рухнул в вертящееся кресло и просто отпил глоток теплой кока-колы из наполовину пустой банки, стоявшей на столе. Затем взял в руки антологию "черной фантазии", по которой он занимался со студентами.
Гиффорд.
Неужели тот чокнутый, который говорил ему апокалиптические слова после лекции, и есть автор этой отличной антологии?
Похоже, так и есть.
Ян полистал книгу. Отменный выбор! Совершенно ясно, что составитель великолепно знаком с жанром и обладает хорошим литературным вкусом. Отобраны не только лучшие работы в области "черной фантазии", но и самые характерные! Причем никто из достойных авторов не пропущен. Имея столько достоинств, антология одновременно короче других, куда менее удачных (а их на рынке десятки!). Этот Гиффорд потрудился на славу и сумел выбрать самые лучшие произведения.
"Нам надо покончить с университетом, пока он не покончил с нами".
Ян отложил книгу и открыл портфель, чтобы найти "диссертацию" Гиффорда. Ее в портфеле не оказалось. Вот досада — дома забыл! Несколько дней назад после работы он попытался прочесть творение Гиффорда, но осилил только десять страниц. Текст был хаотичный, почти неудобочитаемый. Какая-то бессмыслица. Не было ясной композиции и предварительных тезисов, как в нормальной научной работе, зато вся "диссертация" составлена из "умных слов" — сухой, псевдонаучный жаргон не мог не раздражать такого тонкого стилиста, как Ян.
Но сейчас, благодаря мизантропическому настроению, он с удовольствием почитал бы это научное брюзжание. Жаль, жаль, что он забыл гиффордятину дома...
"Маленькая девочка и большой осел".
...было бы любопытно выяснить, что же Гиффорд пытался сказать в своей пухлой работе.
Ян закрыл портфель и откинулся на спинку кресла, глядя на книжные полки у противоположной стены. Возможно, он так угнетен потому, что в последнее время читает исключительно "черные фантазии"? Неужели эта литература исподволь нехорошо действует на его сознание, превращая в подозрительного и всем недовольного настороженного типа? Ведь обхохочешься, что происходит: сидит он сейчас в своем кабинете и вожделеет прочитать "диссертацию" больного человека о том, что университет — гнездилище зла и в скором времени пожрет своих детищ. И это настроение спровоцировано тем, что Ян узнал о постыдной деградации вкусов в студенческом клубе любителей кино!