Битва за будущее
– Это – исправить можно, – произнёс он жёстко. – Но даже боги не смогут вернуть к жизни тысячи наших друзей, которые погибнут, если освободить магов. Их всех убъёшь ты, эльф! Аэт покачал головой.
– Не перекладывай ответственность на чужие плечи. Освободить Ронненберг решил ты сам, по личным мотивам. Я лишь исполнитель твоей воли, благородный хан.
Драконесса что-то сказала Гуркану на родном языке. Юноша сильно вздрогнул, переспросил. Крылатая кивнула. Молодой хан обернулся к эльфу:
– Я иду с тобой. В башню. Аэт удивлённо приподнял брови.
– Ты сознаёшь, о чём просишь?
– Да.
– Боюсь, что нет, – эльф вздохнул. – Видишь ли, Гуркан, если у меня не получится снять заклятие Джера аль Магриба, я останусь в башне навсегда. Это устройство, – он кивнул на клетку, – сработает лишь раз, выбраться из окна обратно будет невозможно. Юноша отпрянул:
– Ты знаешь это, и всё равно идёшь? Аэт улыбнулся.
– Тело моё гибло множество раз. А разум… – он вздохнул. – Разум медленно умирает уже сто сорок лет. Видя, что Гуркан намерен возразить, эльф поднял руку.
– Не спорь. Когда я сниму заклятие, двери башни откроются и ты сможешь взбежать наверх, чтобы заставить меня вновь околдовать город. Тем временем твоя подруга, – Аэт поклонился драконессе, – будет спасать узников.
Человек и дракон переглянулись. Чтобы не тратить время на бесполезные разговоры, Аэт скинул тунику, оставшись обнажённым, тщательно протёр тело, удаляя всякие следы пота, облачился в загодя высушенную, просторную крестьянскую одежду и натянул сапоги.
– Начинаем, – коротко произнёс эльф. Так они и сделали.
9
Путешествовать в товарном вагоне мне никогда не нравилось, но особого выбора не было; первый поезд с пассажирскими местами для грифонов так и не успели построить. А потом началась война и нам стало не до удобства. Даже те поезда, что ещё ходили, доживали свой век; промышленность Элирании была уничтожена раньше, чем успела развернуться. Я знал, кто в ответе за это, и невольно выпускал когти всякий раз, когда вспоминал имя нойона Рогвальда.
По крайней мере, в товарном вагоне было тепло и никто не приставал с расспросами о потерянных крыльях. Волшебное копьё я обернул промасленной тканью и спрятал в солому.
Поездка должна была длиться шесть дней, но на середине пути паровоз сломался, и мы вместе с машинистом-гномом потратили четыре дня на ремонт котла.
Я люблю технику. Работа с нею успокаивает, машины можно разбирать и снова собирать, улучшать, воскрешать из мёртвых… А проектируя новые машины, чувствуешь себя творцом, первопроходцем, а не беспомощным калекой, чья жизнь продолжается лишь благодаря злому недоразумению. Будь моя воля, восемь лет назад я остался бы в тылу, продолжил восстанавливать фабрику и мог бы сохранить крылья. Но где там, фронту нужен каждый грифон. Я не жалею о прошлом; это была настоящая, яркая жизнь. Только очень уж недолго она продолжалась…
Наконец, утром одиннадцатого дня, поезд, скрипя всеми шарнирами, остановился в лесной глуши, у неказистого полустанка без названия. Отсюда начинался пеший путь в некогда самое секретное место Элирании, военную фабрику «Ноль», где много лет назад я впервые увидел дракона. Здесь же я впервые увидел мёртвого дракона, разрезал его тело, исследовал строение, построил модель скелета и теорию полёта для летающих машин… Странно, не могу вспомнить морду того дракона. Его убили на моих глазах, но было ли мне жаль великолепное крылатое существо, или напротив, я радовался его смерти – уже не помню. Наверно, что-то похожее на жалость я всё же испытывал, ведь брат мой в то время ещё не погиб, а сам я умел летать…
Их можно понять, этих крылатых ящериц; они немало натерпелись от эльфов и грифонов. Но то, что я понимаю их ненависть, не делает меня менее решительным. Драконы были, есть и, боюсь, всегда будут нашими врагами. С врагами надо сражаться. Сейчас, после войны, их осталось немного; большая часть рептилий во главе с вожаком по имени Тандер вернулась обратно за океан, в свою страну, о которой ходило больше легенд, чем о Поясе Богини. На наших землях поселилась только сотня самых непримиримых, ими руководил проклятый Ализон, ставший каганом варварских орд после гибели Владыки. Но и одной сотни драконов более чем достаточно, когда с земли их поддерживают миллионные орды степняков, а грифоны разбросаны по всей стране небольшими группами, без права подыматься в воздух после захода солнца, без права собираться в стаи, без права… Бесправные.
Такие невесёлые мысли кружились в моей голове, пока я шагал по тропинке, приближаясь к первому охранному периметру. Погода была пасмурной, в воздухе явственно ощущались предвестники грозы. Волшебное копьё непривычно оттягивало пояс; я слишком давно не носил оружия. Не стоит идти на фабрику с такой штукой… Ещё отнимут, или даже арестуют за незаконное ношение оружия. Подумав об этом, я свернул с дороги в лес, отыскал приметное дерево и опустился на траву, чтобы выкопать укрытие. Работа отняла немного времени.
Я уже собирался вставать, когда ощутил холодное прикосновение к шее и незнакомый голос с нажимом произнёс:
– Вокруг двадцать лучников. Без глупостей.
Медленно поднявшись, я обернулся. Передо мной стояли двое, словно сошедшие с работ художника Миэлланора, любившего изображать картины жизни древнейших племён лесных эльфов. Одетые в блеклые жёлто-зелёные одежды, с ног до головы обшитые пучками травы и листьями, незнакомцы напоминали скорее ожившие кусты, чем воинов.
Оба принадлежали роду бессмертных, но больше ничего общего между ними не было. Один всеми чертами лица напоминал «типичного эльфа», как о них думают люди: красивые, утончённые, изящные. Ниже плеч, правда, этот эльф казался каким угодно, но не изящным; мощный, мускулистый, почти квадратный, телом он походил на северянина-вольха. Маскировочная одежда была столь совершенна, что узнать подлинный цвет волос не представлялось возможным.
Второй эльф, напротив, выглядел изящно и грациозно, пока взгляд не поднимался до лица. Лицо этого воина отличалось огромным, совершенно квадратным подбородком и могучими челюстями, которые так выдавались вперёд, что казалось – передо мной горилла, натянувшая на лицо эльфячью кожу. Из-за непомерных челюстей нос был немного вздёрнут, а лоб казался непропорционально маленьким, хотя был вполне обычного размера. Глубокие серые глаза смотрели безо всякого выражения, левую щёку разрывал длинный неровный шрам.
Ещё одна странность заключалась в волосах – угольно-чёрных, гладких, словно конская грива. Эльф вовсе не был уродом, но более запоминающегося и необычного лица среди этого народа я пока не встречал.
– Кто вы? – спросил я, опомнившись наконец от неожиданности. Впервые ко мне сумели подобраться так, что я не слышал.
– Ответ на этот вопрос зависит от того, кто ты, – ровным голосом ответил светловолосый. – Зачем ты закопал здесь оружие?
Сузив глаза, я окинул эльфов оценивающим взором. Они определённо не прислужники Орды, скорее – партизаны, отказавшиеся сложить оружие после капитуляции. Что могут делать партизаны так близко от военной фабрики, где содержат несколько пленных партизан?
– Я Кайт Кек'Хакар, командир 12-й авиадивизии, 1-ый оборонный корпус сэти-дана Наутагаскэ. С кем я говорю?
Эльфы переглянулись. Иногда их способность различать правду и ложь бывает очень полезной; не нужно ничего доказывать и объяснять. Хотя, порой это злит до рычания…
– Что ты здесь делаешь? – совсем другим тоном спросил черноволосый. Я покачал головой.
– Теперь ваша очередь отвечать. Кто вы?
– Эльфы, – лаконично ответил бессмертный.
– А имена у вас есть? Черноволосый усмехнулся. Из-за его челюстей, это получилось довольно жутко.
– Меня зовут Минас, – он коротко кивнул. – Это мой друг Ратогор. Так что ты здесь делаешь, Кайт?
Минас? Вздрогнув, я пригляделся к лицу эльфа и мысленно выругался. Всё верно, как и рассказывал Аякс, когда мы встречались в тюрьме, куда он попал за неудачную попытку революции; передо мной стоял незаконнорожденный отпрыск дана Ягонта Аннутирита. После подавления грифоньего бунта, его навязали во всадники юному Крафту, сыну Аякса. Что ж, теперь я точно знаю, что они здесь делают.