Протокол

И с этими словами он опустил в миску похожую на кишку ложку.
— Не ешьте этого, господин Посол, — сказал Ретиф.
Посол уставился на него широко открытыми глазами. Он открыл рот, поднося к нему ложку.
Ретиф встал, схватился за стол снизу и рванул его вверх. Огромная деревянная конструкция поднялась и накренилась; блюда полетели на пол. С диким грохотом стол последовал за ними. Молочно-белый суп растекся по полу, несколько мисок, звеня, покатились по комнате. Среди уиллов раздались крики, заглушившие удушенный вопль Посла Спредли.
Ретиф прошел мимо членов миссии, смотрящих на него широко открытыми глазами, к их задыхающемуся шефу.
— Господин Посол, — сказал он. — Я бы хотел…
— Вы бы хотели! Я вас уничтожу, вы, молокосос, хулиган! Вы понимаете…
— Пожалуйссста…
Переводчик остановился рядом с Ретифом.
— Приношу свои извинения, — сказал Посол Спредли, вытирая вспотевший лоб. — Мои глубочайшие…
— Замолчите, — сказал Ретиф.
— Ч-ч-ч-что?!
— Не извиняйтесь, — пояснил Ретиф.
П'Туа указал рукой.
— Пожалуйссста, всссе идти сссюда…
Ретиф повернулся и пошел вслед за ним.
Та часть стола, к которой их препроводили, была покрыта вышитой белой скатертью, уставлена блюдами из тонкого фарфора. Уиллы, уже сидевшие за этим столом, поднялись, и среди несмолкаемых разговоров, потеснились, давая место землянам. Одетые в черное уиллы в конце стола сомкнули ряды, чтобы заполнить пустующие места. Ретиф уселся, глядя на расположившегося рядом Маньяна.
— Что здесь происходит? — спросил Второй Секретарь.
— Нам подали собачью пищу, — сообщил Ретиф. — Я подслушал одного уилла. И они усадили нас за стол для слуг.
— Вы хотите сказать, что понимаете их язык?
— Я выучил его по пути сюда, по крайней мере в достаточной степени, чтобы…
Музыка взорвалась бряцанием фанфар, и поток жонглеров, танцоров и акробатов выбежал в центр пустого квадрата, жонглируя, танцуя и ходя колесом. Бесчисленное множество слуг разносили огромные подносы, уставленные пищей, раскладывая ее на тарелки уиллов и землян, наливая пурпурное вино в высокие фужеры. Ретиф попробовал пищу уиллов. Она оказалась восхитительной. Продолжать беседу в наступившем гаме и шуме было невозможно. Он смотрел на представление и со вкусом ел и пил.
Ретиф откинулся на спинку кресла, довольный тем, что музыка умолкла. Последние блюда с остатками пищи были убраны, в фужеры добавлено новое вино. Утомленные артисты, наклоняясь, подбирали квадратные монеты, брошенные им обедающими. Ретиф вздохнул. Это был редкий обед.
— Ретиф, — спросил Маньян, когда в зале наступило относительное затишье, — что вы говорили о собачьей пище до начала представления?
Ретиф посмотрел на него.
— А разве вы не обратили внимания на то, что происходит, мистер Маньян? На систему намеренных оскорблений?
— Намеренных оскорблений! Ну, уж это вы слишком, Ретиф. У них, конечно, отсутствует наше понятие вежливости, они толпятся в дверях и всякое такое, но…
Он неуверенно посмотрел на Ретифа.
— В космопорту нас заставили ожидать в камере для хранения багажа. Затем привезли сюда на мусоровозе.
— Мусоровоз?
— Конечно, символический. Нас провели через служебный вход и предоставили комнатушки в том крыле здания, где располагаются слуги. Затем нас усадили в самом конце стола, где располагаются местные кули.
— Не может этого быть! Вы, наверное, ошибаетесь! Ведь в конце-концов
— мы делегация Земли — уиллы не могут не осознавать нашего могущества.
— Вот в этом-то и дело, мистер Маньян. Но…
Грохнули цимбалы и музыканты принялись играть с новой силой. Шесть высоких уиллов в шлемах выбежали на центр зала, разбились на пары и устроили представление, полу-танцуя, полу-сражаясь. Маньян дернул Ретифа за рукав: губы его шевелились. Ретиф покачал головой. Никому не удавалось разговаривать под уиллский оркестр, играющий в полную силу. Ретиф медленно потягивал красное вино и смотрел на представление.
Несколько неуловимо быстрых движений, и двое танцующих упало, а их партнеры повернулись друг к другу и продолжали танец-битву между собой, предварительно исполнив ритуал вызова на бой: затупленные сабли звенели друг о друга; вскоре упали еще двое уиллов. Это был бешеный танец. Ретиф смотрел во все глаза, забыв о бокале с вином.
Последние уиллы приближались и отступали, поворачивались, делали ложные выпады и парировали удары. А затем одни из них поскользнулся и упал, стукнувшись об пол шлемом, а второй, высоченный и мускулистый, завертелся в сумасшедшем танце под еще более громкий вой труб, в то время, как на пол посыпались монеты, а затем замер перед небольшим столом, поднял вверх саблю и сильно ударил ею прямо по белой скатерти перед разодетым, в кружевах, уиллом. Раздался звон цимбал, и музыка замолкла.
В полной тишине воин-танцор уставился через стол. С криком сидящий уилл вскочил на ноги и поднял вверх руку со сжатым кулаком. Танцор наклонил голову, положил свои руки на шлем и возобновил танец под вновь начавшуюся музыку. Богато одетый уилл небрежно помахал рукой, швырнул на пол горсть монет и вновь уселся за стол.
Теперь танцор остановился перед покрытым парчой столом — и вновь музыка резко оборвалась, когда его сабля опустилась перед толстым уиллом в причудливой, украшенной серебром одежде. Уилл, который получил вызов, поднялся на ноги, поднял кулак, и вновь танцор наклонил голову и положил руки на шлем. Зазвенели монеты, и танец продолжался.
Он кружил по залу, вращая саблей, делая руками символические движения. Затем, внезапно, он оказался перед Ретифом, возвышаясь над ним, высоко занеся саблю над головой. Музыка умолкла и в мгновенно нависшей тишине тяжелая сабля со свистом рассекла воздух и опустилась на стол с таким грохотом и силой, что тарелки запрыгали, угрожая свалиться на пол.
Глаза уилла смотрели прямо на Ретифа. В тишине ясно было слышно, как икнул подвыпивший Маньян.
Ретиф отодвинул стул.
— Спокойно, мой мальчик, — мужественным голосом произнес Посол Спредли.
Ретиф встал — уилл на целый дюйм превышал его рост в шесть футов три дюйма. Движением, слишком быстрым для того, чтобы его мог заметить человеческий глаз, Ретиф протянул руку и ухватился за рукоять сабли, одновременно выкручивая ее в сторону и вырывая из рук уилла, в ту же секунду занося над головой и опуская вниз по сверкающей дуге. Уилл мгновенно пригнулся, отпрыгнул назад и схватил одну из сабель, оброненных другими танцорами и валявшихся на полу.
— Остановите этого сумасшедшего, — взвыл Спредли.
Ретиф перепрыгнул через стол, скидывая по дороге хрупкую фарфоровую посуду.
Пританцовывая, уилл отступил назад, и только тогда оркестр заиграл в полную силу, с визгом свирелей и сумасшедшей дробью барабанов.
Не делая никакой попытки следовать прихотливой мелодии уиллского болеро, Ретиф наступал на уилла, делая резкие выпады тупой саблей, неутомимо преследуя его по залу. Положив левую руку на бедро, Ретиф отвечал ударом на удар, все время тесня своего противника.
Уилл забыл о той роли, которую исполнял. Позабыв о танце и музыке, он принялся биться уже не на шутку, делая выпады, нанося удары, парируя. Теперь они уже стояли нога к ноге, и звон шел от бешено мелькавших в воздухе сабель. Уилл отступил на шаг, на два, затем чуть отклонился в сторону, ведя Ретифа за собой все дальше, дальше…
Ретиф сделал ложный выпад, затем от души нанес удар плашмя по серому черепу. Уилл покачнулся, сабля его упала на пол. Ретиф отступил в сторону, когда уилл начал падать, с грохотом рухнув на пол.
Оркестр смолк в последнем вздохе свирелей. Ретиф перевел дыхание и вытер лоб.
— Немедленно подойдите ко мне, вы, молодой глупец! — хрипло позвал Посол Спредли.
Ретиф крепче ухватился за саблю, повернулся, посмотрел на устланный парчой стол. Он пошел через зал. Уиллы сидели как парализованные.
— Ретиф, нет! — взвыл Спредли.