Обещание поцелуя

Его сестричка состроила очаровательную гримаску:
— Обещаю, что не предоставлю тебе такой возможности. — Перед уходом она едва слышно шепнула Хелене: — Он тиран — остерегайтесь его! — И улыбнулась.
— Все пока идет хорошо, — проговорил Джордж, глядя, как Августа исчезает в толпе, — но я на всякий случай не буду спускать с нее глаз.
— В этом нет необходимости, — заметил Себастьян. — Возможно, Герберт и не может справиться с нашей сестрой, но он прекрасно знает, что я не страдаю подобным недостатком. Если он пожелает убрать ее из столицы раньше Рождества, но столкнется с трудностями, я уверен, что он обратится ко мне.
Джордж усмехнулся:
— Возможно, он и скучный тип, но у старины Герберта есть голова на плечах.
— Конечно. Вот почему я одобрил выбор Августы. — Себастьян встретился взглядом с Хеленой.
— Ты очень терпелива, моя дорогая. Пойдешь танцевать?
Она была совершенно счастлива, слушая, узнавая, принимая участие в их разговоре, который многое рассказал ей о нем, и она улыбнулась, подала ему руку, присела в реверансе перед Джорджем и позволила Себастьяну увести себя в бальный зал.
Как всегда, танцевать с ним было сплошным наслаждением — наслаждением таким огромным, что она забыла обо всем на свете, и теперь во всем мире существовали только они двое, кружась, кланяясь, выполняя фигуры танца, сплетя руки и взгляды. В конце танца, когда он поднял ее с реверанса, ее сердце билось чуть-чуть сильнее, ее дыхание стало чуть-чуть учащеннее.
Сейчас она чувствовала его настроение гораздо лучше.
Достаточно хорошо, чтобы прочитать мысли за невинной голубизной его глаз, за опущенными веками, за взглядом, который он не спускал с ее губ.
Ее губы дрожали, она смотрела на него и вспоминала — слишком отчетливо, — какими были его губы, когда прижимались к ее губам.
Напряжение между ними нарастало, дрожь сотрясала тела, и вдруг его губы дрогнули в усмешке. Он вытащил ее из танцевального круга и огляделся. Прежде чем Хелена успела перевести дыхание, к ним подошла незнакомая дама, черноволосая и черноглазая.
— Добрый вечер, Сент-Ивз.
— Здравствуй, Тереза.
Даме едва исполнилось тридцать лет, назвать ее красивой можно было с большой натяжкой, но черные глаза и черные волосы делали ее неотразимой. Как и Августа, она приподнялась на цыпочки и поцеловала Себастьяна в щеку.
— Представь меня, Себастьян.
Хелена скорее почувствовала, чем услышала, как Себастьян вздохнул.
— Мадемуазель графиня Делиль — леди Озбалдестон.
Леди присела в реверансе, не сводя с Хелены пронзительный взгляд черных глаз.
— Тереза в некотором, роде наша кузина, — пояснил Себастьян
— Так, дальняя родственница, как я себя бессовестно называю, да, Себастьян? — Она повернулась к Хелене: — Вот почему, услышав, что Сент-Ивз представляет графиню обществу, я не смогла удержаться, чтобы не познакомиться с вами. — Она бросила быстрый взгляд на Себастьяна, но Хелена не смогла понять, что выражали ее черные глаза. — Как интересно! — Снова взглянув на Хелену, леди Озбалдестон улыбнулась: — Никогда нельзя предугадать, что Себастьян выкинет в следующий момент, но…
— Тереза.
Спокойно сказанное слово содержало в себе угрозу и сразу остановило готовую поболтать молодую леди. Она скорчила гримасу и повернулась к нему:
— Испортил все удовольствие. Мне с трудом верится, что ты принимаешь меня за слепую.
— Тем хуже для тебя.
— Но в любом случае, — резкость в голосе дамы сменилась благодарностью, — я хочу поблагодарить тебя за помощь в моем маленьком дельце.
— Все прошло хорошо, не так ли?
— Просто замечательно, спасибо.
— И буду ли я прав, предположив, что Озбалдестон остался в полном неведении?
— Разумеется, он ничего не знает. Он же мужчина. Ему этого никогда не понять.
— Вот как? — Себастьян поднял брови. — А как же я?..
— Сент-Ивз, — засмеялась дама. — Ты неподражаем!
На губах Себастьяна появилась слабая улыбка. Леди Озбалдестон повернулась к Хелене:
— Вы не можете себе представить, какое количество дамских секретов он хранит в своем сердце.
Хелене вообще трудно было представить, как дамы могут доверять ему свои секреты. А чтобы какая-то леди охотно доверилась Фабиану… это вообще невероятно.
Она поболтала с леди Озбалдестон, которая недавно посетила Париж. Оказалось, что у них много общих знакомых, кроме того, ее острый язычок делал ее речь интересной и забавной. Хелена наслаждалась этой короткой беседой, но чувствовала, что Себастьян чем-то встревожен, его голубые глаза из-под тяжелых век следили за ее собеседницей.
Леди Озбалдестон тоже поняла это, так как внезапно повернулась к нему и произнесла:
— Хорошо-хорошо, я ухожу. Но беру на себя смелость сказать, что ты становишься прозрачным. — Она присела в реверансе сначала перед ним, потом перед Хеленой и исчезла.
Хелена посмотрела на Себастьяна. Может ли она спросить, что Тереза хотела этим сказать?
— Кажется, эта дама хорошо информирована.
— К сожалению. Я не знаю, почему я так терпеливо с ней… Она самая бесцеремонная женщина из тех, кого я знаю.
Хелена не могла решить, стоит ли попросить у него объяснений, но затем подумала, что провела с ним почти весь вечер, узнав о нем много интересного, а главное — душа ее потянулась к нему, чего совсем не следовало допускать. Оглядевшись, она спросила:
— Лорд Уэр здесь, вы не знаете?
Она готова была поклясться, что Себастьян напрягся. Помолчав, он неохотно ответил:
— Я его не видел.
— Возможно, если мы походим по залу…
Он повел ее вдоль зала, обходя толпу, окружившую роскошное декоративное дерево, украшенное позолоченными фонарями, стоявшее на фарфоровой подставке и олицетворяющее собой Рождество. Посмотрев внимательно на собравшихся дам, Хелена заметила, что большинство из них для такого торжественного случая выбрали либо ярко-красные, либо зеленые цвета для своих нарядов.
В толпе она заметила Луи. Одетый, как всегда, в черное, подражая этим своему дяде, Фабиану, он стоял отдельно от всех. Несмотря на репутацию Себастьяна, Луи не вмешивался в их отношения.
Они подошли к противоположной стене зала. Она не могла разглядеть людей в толпе, и ей оставалось надеяться только на Себастьяна.
— Вы не видите его?..
— Я вообще не вижу никого, кто бы отвечал вашей цели.
К ее удивлению, он подвел ее к алькову за пальмами. Альков был пуст.
День был прекрасным, а ночь и того лучше — холодная, морозная. За стеклами зимнего сада лужайки и кусты купались в серебристо-белом свете луны. Иней, словно бриллиантами, осыпал каждый листочек, каждую травинку. Хелена впитывала в себя это чудо, сверкающее естественной белизной, и эта волшебная белизна оказывала на нее гораздо более сильное воздействие, чем усилия всех смертных у нее за спиной. И эта сцена, так располагающая к воспоминаниям, вернула ее на семь лет назад — к тому дню, когда они впервые встретились.
Подавив дрожь, она повернулась к Себастьяну, который внимательно смотрел на нее — лицо непроницаемое, взгляд решительный.
— Сдается мне, малышка, что вы скрываете от меня список условий вашего опекуна, касающихся благородных лиц, которых он примет в качестве вашего мужа. Вы говорили, что кандидат должен иметь высокий титул. Что еще?
Она вскинула брови, не от вопроса — на него она была готова ответить хоть сейчас, — а от его тона, необычного для него, дерзкого и бесцеремонного, совершенно не похожего на свойственную ему манеру лениво цедить слова. Зато весьма похожего на тот тон, каким он разговаривал с сестрой.
Его губы дернулись, скорее в гримасе, нежели в улыбке.
— Это могло бы помочь мне в поисках наиболее подходящего мужа для вас.
Пожав плечами, она отвернулась к окну.
— О титуле я вам уже говорила. Два других условия, которые поставил мой опекун, касаются собственности моего избранника и его доходов.
Краем глаза она заметила, что Себастьян кивнул: