Преданно и верно

Вышла экономка Чарльза – вдова, воспитывавшая шестерых детей после гибели мужа в шахте.
– Здравствуйте, Ханна. Чарльз дома?
Ханна Корниш провела Бэт в дом с выражением любопытства на лице.
– Он в кабинете, работает с документами. Вы можете подождать в гостиной, пока я позову его.
Она оставила Бэт расхаживать по комнате и вернулась через несколько секунд.
– Я забыла спросить, может, Вы хотите чаю или еще чего-нибудь?
– Ничего, благодарю Вас.
Как могла она даже думать о еде или напитках, когда над ней нависла угроза неминуемой беды?
Ноги Бэт нервно ступали по персидскому ковру. Дом Чарльза был полной противоположностью ее дому – большой, удобно спланированный, элегантно обставленный. Она слышала, что у него даже есть водопровод. В углу у окна стояло пианино.
Вошел Чарльз, лицо его сияло.
– Бэт! Какой сюрприз! – Он протянул ей обе руки, и Бэт пожала их. – Надеюсь, ничего плохого не произошло?
Ее подбородок задрожал, Бэт ненавидела себя за эту слабость. – Все плохо.
В ту же минуту выражение счастья на его лице исчезло.
– Снова Майкл Шогнесси, верно? Что он тебе сделал? – Чарльз отпустил ее руки и направился к двери. – Не волнуйся. Я найду его и...
– Чарльз, подожди! Я пришла поговорить. – Явно рассерженный, он вернулся к ней и подвел к дивану, который, в отличие от ее собственного, был длинный, мягкий, с прекрасной обивкой. Присев, Бэт повернулась к нему.
– Мне непросто сказать тебе это, Чарли. – Она сделала глубокий вдох и выпалила: – Майкл – отец Эммы.
Реакция Чарльза была непередаваемой.
– Что? Как это?
Овладев собой, спокойно и уверенно, к собственному удивлению, Бэт поведала другу всю историю от начала до конца – знакомство на балу, тайные встречи в парке, желание Майкла встретиться с ее отцом, страх, который заставил ее убежать. Сдержанно, но честно Бэт рассказала Чарльзу о том, как она заставила Майкла переспать с ней. Она не скрыла ничего: ни гнев отца, ни внезапную помолвку и свадьбу, ни правду о ее жизни со Стюартом Брауном.
И тогда Чарльз заговорил, в недоумении качая головой:
– Я даже не подозревал. Стюарт никогда ничего не говорил.
– Он был добр ко мне. Стюарт понимал – по крайней мере, по его словам, – что причины брака у нас были одинаковы и в то же время разные. Общей была ненависть моего отца. Мой муж знал, что я не любила его, но уважал меня, Чарльз. И еще: он любил Эмму.
– Кто бы не полюбил ее? – внезапно в голосе Чарльза появилась грусть. – Что ты теперь собираешься делать?
Ее охватило ощущение безнадежности. За такой короткий срок произошло так много событий.
– Я как раз и пришла к тебе за советом. Что мне делать?
– Ты все еще любишь его?
– Кого?
– Шогнесси, конечно.
– Он ненавидит меня.
– Совсем не обязательно. Он сейчас в шоке. Вероятнее всего, он просто зол...
– Определенно.
– И обижен. Ему больно не только от того, что он потерял тебя. Потеряв тебя, он потерял Эмму. А теперь он нашел тебя и узнал, что ты скрывала от него существование ребенка.
Бэт нервно теребила юбку. Длинный локон выскользнул из уложенных волос, но Бэт не замечала этого. Чарльз приподнял прядь и осторожно поправил ее.
– Ты не ответила на мой вопрос, Бэт. Ты все еще любишь Майкла Шогнесси?
Бэт знала, что ее ответ причинит боль этому доброму, мягкому человеку, но она решила покончить с ложью и увертками.
– Боже, помоги мне! Да, я все еще люблю его.
Чарльз долго молчал, держа ее руки. Было видно, что он принимает важное решение.
– Тогда признайся ему.
– Ты не видел лица Майкла, когда он уходил. – При одном воспоминании Бэт содрогнулась.
– Зачем мужчине беспокоиться и искать женщину спустя столько лет, если он ее не любит?
Она посмотрела в окно, затем вновь повернулась к Чарльзу.
– Ты так думаешь?
В глазах Чарльза появилась нежность, когда он произнес:
– Я не понимаю, почему бы ему не любить тебя, Бэт Браун. Знаю, что пройдет много времени, пока я смогу хоть немного забыть тебя.
– О, Чарли, – она потянулась к нему и крепко его обняла. – Прости меня. Мне не хотелось причинять тебе боль. Я никому никогда не хотела вреда...
Из ее глаз потекли слезы, которые она так долго сдерживала. Чарльз притянул ее к себе и нежно погладил по спине, успокаивая.
– Ш-ш-ш. Успокойся. По крайней мере, я знаю, что не потерял твоего уважения. Ты давно его любишь? И продолжала любить все это время?
– Угу, – всхлипывала она, уткнувшись лицом в его плечо.
Чарльз слегка отстранил Бэт.
– Ну-ка, ну-ка. – Он вытащил носовой платок из кармана и вытер ей слезы. – А вот нос высморкни сама, у меня это плохо получится за тебя. – Чарльз подал ей платок.
Бэт высморкнулась, скомкала платок и приложила его к глазам.
– Ты весь промок от моих слез. Что подумает Ханна?
– Кому какое дело? Сейчас тебе лучше?
– Спасибо, Чарльз.
– Подожди немного, не торопись. Когда Шогнесси вернется, он уже примет решение. Тогда ты поймешь, что он чувствует. И кроме всего прочего, будь честна с ним.
– Мне надо было быть честной прежде всего с тобой, Чарли. Ты потерял столько времени со мной.
– Вовсе нет, – вновь улыбнулся он. – Срок истекал весной, помнишь?
Она кивнула.
– Получу ли я свое поздравление?
Бэт встала и разгладила юбку.
– Конечно. – Она чувствовала, что вот-вот расплачется снова, поэтому собрала всю свою волю, чтобы не допустить этого. – Мы с Эммой начнем делать поздравления через несколько дней.
– Вот и хорошо. – Он подождал, пока она наденет пальто, а потом проводил ее до двери. – И скучать не придется, пока ждешь от него вестей.
Встав на цыпочки, Бэт поцеловала Чарльза в щеку.
– Спасибо за то что ты такой хороший друг, Чарли. Надеюсь, ты будешь навещать нас так же часто, как и раньше.
– Еще бы!
Она вышла из дома. Чарльз проводил ее до ступенек.
– Пока, Бэт.
– Пока, Чарли, – она махнула ему рукой. Пройдя немного, она остановилась и оглянулась.
Он все еще смотрел ей вслед.
– Красиво, да, мама?
Бэт подошла к Эмме, которая встала на кухонный стул, чтобы было удобнее достать обрезки ленты, бумажные цветочки и кусочки кружева, наваленные на столе. Она взглянула на разукрашенную без меры открытку, сделанную руками ее дочери, и улыбнулась про себя. На нелепо разрисованном бумажном сердце уже не осталось свободного места. Художественнй вкус Бэт восставал против беспорядочной смеси, перепачканной клеем, но она решила оставить все так, как есть. Идея принадлежала Эмме, и в каждую деталь была вложена частичка ее души.
– Что ж, очень красиво и не похоже на другие открытки. Для кого она?
Эмма сосредоточилась:
– Думаю, ... думаю для мистера Мэссея.
– Правильно. Чарльзу понравится.
– Что ты думаешь о мистере Хиггинесе, молочнике? Думаешь, стоит сделать одну открытку и для него? Он всегда так мил и весел.
– Ты делала для него в прошлом году?
– Нет, но я была младше и быстро уставала. У нас осталось еще много симпатичных рисунков.
Бэт кивнула с серьезным видом.
– Да, ты права. Тогда делай. Я думаю, ему понравится открытка, обшитая голубым атласом.
Пока Бэт вырезала и клеила свои собственные произведения: одно для Чарльза, другое для соседки Марджори Филдинг, третье – для мистера Оуэна, мясника с произношением кокни, всегда радовавшего ее улыбкой и комплиментом, она чувствовала внутри себя покой, которого не было еще три недели назад. Уже третье февраля, но от Майкла Шогнесси не было известий.
Почти неделя ушла на то, чтобы исчезли беспокойство и тревога, возникавшие каждый раз, когда она слышала на крыльце чьи-то шаги. Прошла одна неделя, за ней другая, и волнение улеглось. Теперь Бэт спала всю ночь, не просыпаясь от страха, что Майкл неожиданно вернется и попытается отнять у нее Эмму.
Сумерки вытеснили дневной свет. Бэт встала из-за стола и зажгла газовую лампу. В гостиной было так холодно, что ее стало знобить. Тогда Бэт подкинула еще одно полено в огонь.