Двенадцать подвигов Рабин Гута
– А вам, Андрей Гаврилович, должно быть стыдно с подчиненными в игрушки играть! Все-таки вы мой заместитель и должны вести себя соответственно. Так сказать, показывать сотрудникам пример чести и достоинства милицейского мундира. А вы что тут за балаган устроили? – грозно поинтересовался то ли лейтенант, то ли подполковник. Попов от изумления просто закаменел. – Будьте добры, наденьте майорские погоны обратно на плечи, – не обращая внимание на ступор Андрея, закончил свою тираду Матрешкин. – А то, как клоун, Гаврилыч, выглядишь, ей-богу!
– Все, приехали, – обреченно подал голос мой Сеня. – Ну а я в этом бардаке чем занимаюсь?
– Ты чего, Рабинович, охренел совсем? Допился до ручки? Совсем бордель от службы уже не отличаешь? – заверещал в ответ новоявленный начальник отдела. – Скажи еще, что и ты не знаешь, что такое ППС! И потом, тебе сколько можно говорить, что собаку таскать на работу запрещено?! Тут тебе не зоопарк в джунглях, а государственное учреждение. Отведи своего пса домой и через пять минут придешь ко мне в кабинет за выговором!
Постойте, постойте! Это как это меня домой отвести? Я, между прочим, на службе лучшие молодые годы загубил, за всякими ворами, убийцами и насильниками по злачным местам гоняясь да среди футбольных фанатов порядок поддерживая. Я, Матрешкин, не меньше твоего прав имею в этом отделе находиться!
– Фу, Мурзик, – как всегда, оборвал меня Сеня. Уж и слова не скажи! Пришлось заткнуться. А Рабинович посмотрел на ошалевших друзей. – Пошли отсюда, ребята!
– Вот именно! Марш все трое домой переодеваться, – рявкнул Матрешкин, видимо, для самоутверждения. – Чтобы через час были в отделе в надлежащем уставу внутренних дел виде. – А затем заорал, переводя глаза с одного сотрудника нашего отдела на другого: – А вы что уставились, будто в цирк пришли?! Дел ни у кого нет или выговор получить каждый хочет? – и, не дожидаясь ни от кого ответа, круто развернувшись, скрылся в глубине помещения.
Сеня, покачав головой, несколько секунд безмолвно смотрел Матрешкину вслед, а затем подобрал с пола поводок, который я из зубов выплюнул, когда пытался новому «подполу» политику партии разъяснить, и, дернув меня за собой, направился к выходу. Ваня Жомов зло осмотрел всех присутствующих в аквариуме наших коллег – если после всего случившегося их так можно было назвать! – а затем пошел за Рабиновичем. Последним, задумчиво почесывая лысину на макушке, из отдела вышел Андрюша.
Мы понуро брели обратно от отдела внутренних дел к нашей с Сеней квартире. Настроение у всех было подавленное, да оно и понятно. Кому это приятно снова оказаться обманутыми? Ну вы сами посудите, разве похоже это безобразие на наш родной мир? Жомов – эксперт-криминалист, Попов – зам начальника отдела, мой Сеня – пэпээсник, а я и вовсе в органах не служу. Нет, определенно, это нонсенс! Ну, удружила нам эта дурацкая старуха со своими снежками. Домой вернула, называется! А тут домом и не пахнет, как ни принюхивайся. А я еще голову ломал, почему мне все вокруг странным кажется? Раньше следовало догадаться, что нас снова в какую-то параллельную вселенную занесло. Вот только где же тогда Горыныч? Наверное, в какой-нибудь кунсткамере заспиртованный плавает? Жалко. Он мне иногда даже нравился!
Судя по всему, моих ментов одолевали те же самые грустные мысли, поскольку шли они молча и голов от земли не поднимали. Ну чистые питбули на прогулке. Разве что морды не такие тупые. Все трое передвигались, еле переставляя ноги, и никто не произносил ни слова. Лишь Ваня Жомов пару раз порывался что-то сказать. Но, каждый раз запутываясь в дебрях своего словарного запаса, лишь махал рукой и продолжал путь молча.
Не доходя до дома, Сеня уверенно свернул к дверям гастронома. Что, собственно говоря, и следовало ожидать, поскольку мой хозяин был абсолютно нормальным человеком и, испытав два жесточайших разочарования за пару часов, просто не мог не напиться. В винном отделе Рабинович самым безжалостным образом обчистил карманы своих друзей и купил две бутылки водки. После недолгих раздумий он приобрел и третью. Жомово-поповских денег на закуску не оставалось, а своих было жалко, поэтому Сеня решил разносолов не покупать. Дома он выудил из холодильника две банки кильки в томатном соусе и соленые огурцы, которые тетя Соня прислала еще к прошлогоднему Дню милиции. В этом году она ограничилась поздравительной открыткой без марки, которую, видимо, бросил к нам в почтовый ящик кто-то из ее знакомых, случайно оказавшийся в наших краях.
Рабинович разложил все это съестное великолепие (и открытку в том числе!) на столе, высыпал мне в миску остатки «Педигри» и широким жестом пригласил всех к столу.
– За что выпьем? – наивно поинтересовался албанский мальчик Попов. Я, лежа под столом, буквально всей шкурой почувствовал, что мой Сеня собирается сказать очередную гадость, но он почему-то сдержался.
– За победу наших на зимних Олимпийских играх, – меланхолично ответил Рабинович.
– Каких наших? – жомовская рука с рюмкой застыла на полдороге ко рту.
– Сборной Израиля, – не меняя интонации пояснил Сеня.
– А при чем тут Израиль? – удивился Попов.
– А тебе не все ли равно? – в тон ему спросил Рабинович.
Судя по раздавшемуся булькающему звуку, Андрюше было действительно все равно. Подумав, как много я упускаю, не видя их постных физиономий, я выбрался из-под стола и занял наблюдательный пункт на промятом Сенином диване. Рабинович меня обычно оттуда гонял, но в этот раз лишь проводил взглядом и не пошевелился. Жомов с Поповым и вовсе на мою смену дислокации внимания никакого не обратили. Да и что им на меня смотреть, когда водка на столе стоит? Вот только в этот раз гулянка получилась такой же радостной, как кобель на цепи во время брачного периода. До четвертой рюмки никто из ментов больше не произнес ни слова, а затем Ваня полюбопытствовал:
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Как этот хрен, Матрешкин, за одну ночь подполковником оказался? И что это там он за пургу про ОМОН гнал? Как его могли три года назад распустить, если я, получается, только вчера с мужиками на задание вместе ездил? Нас три года, что ли, не было? А почему никто не удивился? – Жомов вдруг застыл и внимательно посмотрел на Рабиновича. – Сеня, мы что, снова не туда попали?
– Дошло, как до утки – на третьи сутки, – ухмыльнулся Рабинович. – Гений ты у нас, Ванюша. Жаль, что никто об этом не догадывается…
– Ты мне зубы не заговаривай, – Жомов показал моему хозяину кулак. – Опять твои шуточки дурацкие? Колись быстро, куда ты нас загнал.
– В психбольницу! – Сеня, потеряв терпение, заорал так, что даже я чуть с дивана не свалился. – Задолбали оба с Поповым. Что вокруг ни происходит, во всем я вам виноват. В Англию попали из-за Рабиновича, к викингам вас тоже Рабинович затащил, водкой Рабинович вас спаивает… И в ментовке все с ума посходили, так и тут опять я же виноват. Крайнего нашли, что ли?
– Да я просто так спросил, – стушевался Ваня. – Спросить, что ли, ничего уже нельзя?
– А я вообще молчу, – решил заранее оправдаться Попов.
– Вот и молчи! – рявкнул на него Сеня и разлил водку по рюмкам.
Ох, не пойму я этих людей! Каждый раз из мухи слона делают. Конечно, оказавшись вместо дома в какой-то очень похожей, но совершенно чужой вселенной, расстроиться каждый может, однако не истерики же из-за этого устраивать. Мне ведь не лучше, чем моим ментам, пришлось. Они хоть в этой вселенной работу сохранили, а меня и вовсе из органов выперли. Так я же не бегаю кругами и не вою на луну! Конечно, старуха, к которой нас эльф привел, здорово нам напакостила, но в теперешнем положении есть и определенные плюсы. Во-первых, если раньше мы мотались по всяким там древнемистическим мирам, то сейчас оказались практически дома. А это значит, что мы на правильном пути. Ну а во-вторых, выбирались уже и не из таких переделок. Что-нибудь да придумаем!
– Значит, мы снова не дома, – Жомов горестно вздохнул и продолжил искать крайнего: – Ох, поймаю я этого поганого эльфа…