На крестины в Палестины

– Ничего особенного, – проговорил он, глядя в сторону ушедших и плотоядно облизывая губы. – Обычные танцовщицы.
Жомов сглотнул комок, засевший в горле после демонстрации дамами местного сервиса, и потянулся к трехлитровому медному чайнику с длинным носиком. Попов густо покраснел и, опустив голову к тарелкам, принялся искать столовые приборы. Так и не найдя их, он удивленно посмотрел на Рабиновича.
– Сеня, похоже, тут все руками едят, – слегка растерянно проговорил криминалист.
– Естественно, – съязвил Рабинович. – Или ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь пищу ногами в рот запихивал?
– Да не о том я, идиот! – обиделся Попов. – Эта жирная свинья – (о-па! нашел на ком отыграться), – нам ни ложки, ни вилки, ни ножа не дала.
– Ну так сходи и разберись, – отмахнулся от него кинолог. – Можешь ты хоть раз в жизни что-нибудь сделать самостоятельно?
Андрюша хотел обидеться и что-нибудь нелицеприятное другу сказать, но передумал. Действительно, зачем лишний раз с язвительным евреем связываться, если можно просто пойти и самому все сделать? Попов лениво поднялся с ковра и, проглотив ведро слюны, выделенное железами от вида аппетитной пищи, собрался идти в подсобные помещения, но затем выругался и плюхнулся обратно.
– На хрена мне это надо? – неизвестно у кого поинтересовался криминалист под удивленными взглядами друзей. – Хозяин, сюда. Быстро!
Коротышка действительно появился перед столиком излишне буйных гостей через секунду после крика Попова. Андрюша полчаса ему объяснял, что нужно цивилизованному человеку для принятия пищи, но ничего путного так и не добился. Единственное, на что оказался способен владелец караван-сарая, это принести друзьям ножи и огромные ложки, больше напоминающие половники. Попов на все плюнул, оставил для сервировки стола режущие предметы, а остальное всунул обратно в руки коротышки.
– Иди отсюда, чучело, – проговорил он. – И чтобы больше я тебя не видел.
Шеф заведения испарился с глаз долой, а менты наконец приступили к трапезе. Вино, конечно, не водка и русской душе не близко, но за неимением лучшего и оно вполне сгодилось. Выпив по пиале терпкого кроваво-красного напитка, трое доблестных сотрудников удовлетворенно вздохнули и принялись неспешно закусывать. Ваня, как обычно, попытался быстренько отправить вторую порцию алкоголя вслед за первой, но Рабинович вовремя успел выдернуть у него из-под рук чайник с вином. Жомов поворчал, но поскольку деваться было некуда, стал кушать и ждать, когда Сеня соизволит разлить еще по пиале вина.
Как раз в тот момент, когда дело дошло до третьей порции, в караван-сарай ввалился новый посетитель. Одет он был в белую холщовую куртку, такого же цвета и квинтэссенции шаровары и подпоясан красным кушаком с прикрепленным к нему кривым мечом. Увидев ментов, он на секунду застыл на пороге, а затем бросился прямиком в подсобные помещения никейской забегаловки. Ваня вопросительно посмотрел на кинолога, дескать, кто это был такой и что ему нужно, но Сеня в ответ только пожал плечами и вернулся к поглощению пищи. Минуты три их никто не тревожил, а затем из-за портьеры показался пузатый коротышка, след подошвы берца на лице которого уже начал принимать восхитительный фиолетовый оттенок. Толстяк прокашлялся.
– Уважаемые господа, минуточку внимания, – проговорил он, и разговоры за столиками затихли. – Только что я получил известие о том, что среди гостей нашего заведения находятся исключительные люди. Они пришли к нам с далекого севера, где, говорят, еще в ходу российский рубль. Все эти люди исключительно могущественные колдуны, маги и заклинатели джиннов. К тому же их беспримерный героизм на поле боя уже стал притчей во языцех, да пошлет им Аллах соседей-алкоголиков… – Последнее, впрочем, было сказано толстяком себе под нос. А вслух он произнес иное: – Позвольте вам их представить. – Хозяин забегаловки махнул рукой в сторону ментов. – Вот они, эти выдающиеся люди!
Все до единого посетители караван-сарая после этих слов захлопали, засвистели, заулюлюкали. Три особо оживленных сарацина вдобавок к этому еще и вскочили на ноги и затянули песню российских футбольных патриотов «Оле, оле, оле, оле! Россия, вперед!». Захмелевший Попов, как номинант «Оскара», попытался встать и поклониться в ответ на приветствие, но Рабинович поймал его за штаны и усадил обратно. А Ваня Жомов рявкнул:
– А-ну, цыц все, в натуре. Дайте поесть спокойно.
Посетители заведения мгновенно утихли и вернулись к продолжению банкета, и лишь коротышка не хотел успокаиваться. Обратно на кухню он не ушел. Вместо отступления толстяк занял оборонительные позиции на подмостках и терпеливо ждал, пока музыкант настроит инструмент, при этом заранее закрывая владельца зурны своим телом от тухлых яиц и гнилых персиков. Ну а когда музыкант наконец справился с этим, хозяин караван-сарая объявил:
– А теперь в честь наших гостей Сектем-акын сыграет мелодию их родины.
Коротышка отступил чуть в сторону, по-прежнему оставаясь поблизости от музыканта, чтобы в случае крайней необходимости успеть прикрыть его собой. Да, видимо, много он этому лабуху платил! Зурнист еще раз тронул струны своего инструмента, а когда в заведении наступила почти полная тишина, виртуозно выдал на ура «Катюшу». Ваня несколько секунд морщился, как от зубной боли, а затем взвыл в голос и швырнул в музыканта медным тазом с остатками плова. Хозяин забегаловки, никак не рассчитывавший на такие метательные снаряды, отскочил в сторону, и тазик угодил точно в морду зурнисту. Хорошо, остатками плова, а не донышком.
Музыканту, впрочем, этого хватило. Выронив из рук инструмент, он кувыркнулся через голову и остался лежать, запутавшись в портьерах, а остальные посетители, видимо, приняв Ванин бросок за часть национальных ритуалов, тут же полностью завалили музыканта объедками пищи. Жомов плюнул и улегся обратно на свое место.
– Ты чего это? – удивленно поинтересовался у друга Рабинович.
– А-а, ненавижу, в натуре, – огрызнулся омоновец. – Блин, как кто-то в Голливуде решил, что «Катюша» – наш национальный гимн, так теперь в каждом фильме про русских эту идиотскую музыку играют. Задолбали все уже со своей простотой.
– Понятно, – хмыкнул кинолог и задумчиво посмотрел на засыпанного продуктами зурниста. – Ну, хоть поест теперь мужик на халяву.
Попов согласился с другом, что это достойное утешение, и продолжил трапезу. Не возражал и музыкант, принявшийся обедать прямо на месте, не выбираясь из кучи продуктов. Зато хозяин забегаловки был против. Видимо, имея с зурнистом какие-то свои счеты, он зло зашипел на него и, вытащив за ноги из-под гастрономических завалов, увез волоком куда-то в подсобку. Посетители караван-сарая бурно поаплодировали этому номеру, а затем вдруг обнаружили, что в порыве страсти перекидали свои заказы на сцену и теперь остались ни с чем. Треть посетителей тут же обиженно надула губы и вышла прочь, треть принялась тяжко раздумывать, заказать ли еще что-нибудь или идти домой, а представители оставшейся части, видимо, самые ленивые, завалились спать прямо там же, где до этого обедали.
Ну а коротышка праздничную программу заканчивать не собирался. Видимо, в голове у него еще шевелились остатки мозгов, которые он пока не подал посетителям в качестве деликатеса, и хозяин караван-сарая решил доставить опасным гостям максимум наслаждения. Просто так, на всякий случай. А то вдруг колдунам что-то не понравится, и они всю забегаловку по кирпичику разнесут! Выйдя на площадку у задрапированной стены, он снова прокашлялся, а затем объявил:
– А сейчас наш праздничный вечер, посвященный визиту северных имамов, продолжит несравненная Фатима. Встречайте!..
Та часть гостей, которая еще раздумывала, тут же отбросила прочь сомнения и засвистела, одновременно шлепая ладонями по спящим соседям. Те подобную экзекуцию, естественно, терпеть не собирались, проснулись и поначалу попытались лезть в драку, так что Жомов даже обрадованно руки начал потирать, но затем, узнав, в чем дело, присоединились к всеобщему шуму. Орали они изрядно. По крайней мере, их воплей было достаточно для того, чтобы не только вернуть ушедшую треть обратно, но еще и заманить с улицы новых посетителей.