Наследники Виннету

— Твоя мать здесь?
— Была здесь, но сейчас ее нет, — ответила девушка. — С рассветом все уехали. Я осталась, чтобы разведать обстановку.
— «Разведать»? — заулыбался Папперман, — А если бы мы были врагами?
— Тогда вы не увидели бы меня.
— Откуда ты знала, кто мы?
— Мы видели ваш огонь.
— И из этого сделали вывод, что мы не опасны?
— Среди вас находится скво!
— А! Совершенно верно. И теперь тебе надо быстро отсюда уйти?
— Да, чтобы привести других. Но я не покину этого места, не узнав от тебя, когда и где мы сможем увидеться вновь.
— Куда вы направляетесь?
— Этого я пока не могу сказать.
Молодой Орел, только что спустившийся с коня, вдруг произнес:
— Можешь! Посмотри на меня! Я твой брат.
Только теперь я обратил внимание, что на нем новый кожаный костюм, бережно сохраненный для него Папперманом. В нем он выглядел весьма респектабельно. Он указал на правую сторону груди, где жемчугом была вышита маленькая двенадцатилучевая звезда. В тот же миг я увидел такую же звезду на ее одеянии, в том же месте.
— Значит, ты «Виннету»? — спросила она.
— Да.
— А я Виннета. Мы оба носим звезды великого Виннету! Значит, мы брат и сестра! Я сиу-огаллала. А ты?
— Апач-мескалеро.
— Из племени Виннету?! Прошу тебя, назови свое имя. Или у тебя его еще нет?
— Есть, — улыбнулся он. — Меня зовут Молодой Орел.
На лице в очередной раз отразилось удивление.
— Такое же имя носит любимый ученик знаменитого Тателла-Саты, — произнесла она задумчиво. — Он получил его еще мальчиком, когда другие и не помышляют об этом. Ты знаешь его?
— Да.
— Он был первым, кому Тателла-Сата разрешил носить звезду нашего Виннету. Ты знаешь, где он сейчас?
— Да.
— И можешь сказать?
— Никто не запретит мне. Он стоит перед тобой.
— Ты? Это ты? — На ее щеках выступил румянец. — Говорят, что ты покинул племя, отправившись за священной глиной…
— Да. И еще дальше.
— Ты поставил перед собой нелегкую задачу…
— Да, это так.
— И тебе удалось решить ее?
— Удалось. Наш Великий Добрый Маниту вел меня и защищал с тех пор, как я покинул гору Виннету. Прошло четыре года, и теперь я возвращаюсь. Наши пути совпадают?
— Да.
— Тогда я не буду больше задавать вопросы, поскольку знаю, что увижу тебя снова.
— А ты этого хочешь?
— Да. А ты?
— И я.
— Тогда прошу: дай мне руку!
— Я дам тебе обе!
Она протянула ему руки и заглянула своими большими глазами в его глаза. А он долго смотрел куда-то в дальнюю даль. Потом сказал:
— Внучка великого шамана сенека, дочь Вакона, исследователя и посвященного, и ученик недосягаемого Тателла-Саты, в сердце которого растоптанная душа красной расы нашла единственное и последнее пристанище, — это ты и я! Маниту свел нас вместе! Мы пойдем к свету. И да сопутствует нам удача и великое благословение. Будь благословенна, милая, прекрасная Виннета!
Он поцеловал руки девушки и спросил:
— Когда ты уходишь?
— Сейчас, — ответил она. — Но прежде я должна узнать, куда направляетесь вы.
— К Утесу Дьявола. Тебе он известен?
— Да, и очень хорошо. Но хочу предостеречь тебя.
— От кого?
— От Киктахан Шонки, старого вождя сиу-огаллала.
— От своего собственного вождя?
— Хо! — воскликнула она гордо. — Ашта не знает над собой вождей. В племенах дакота сейчас глубокий раскол. Молодые воины — за Виннету, старые — против. Будь осторожен. Я знаю, что Киктахан Шонка придет к Утесу Дьявола, чтобы встретиться там с вождями юта и держать совет. Смотри, не попади им в руки! Знаешь ли ты, что они говорят? Олд Шеттерхэнд едет сюда.
— Ты уверена, что это не просто слухи?
— Да! И мы увидим его, если ему удастся избежать опасности, которая его подстерегает!
— Что это за опасность?
— Не знаю. Но они собираются заставить его умереть у столба пыток. Это всегда было заветным желанием всех врагов его брата Виннету. Говорят, сейчас он очень стар и сед. В старости силы покидают тело, и пропадает энергия души. Как ликовали бы они, если бы теперь с почтенным старцем произошло то, чего он избежал в молодости. Если бы я знала, когда и куда он прибудет, выслала бы гонца, чтобы предупредить его.
— Не думай об этом, Ашта. Ведь обо всем, что сказал бы ему твой посланец, ему уже сообщили.
— Так он предупрежден?
— Да.
— Спасибо Маниту! Теперь я могу спокойно уходить.
Она побежала к развалинам ближайшего дома и возвратилась оттуда верхом.
— Будь здоров! — сказала она, протянув Молодому Орлу руку  28. — Скоро увидимся!
И, обратившись к Папперману, спросила:
— Я не смогу уехать, не услышав, где мы снова встретимся. Назови место, которое тебе подойдет.
Папперман не знал, что должен ответить, а потому сказал:
— Я не знаю конечной цели нашего путешествия, но еду с Молодым Орлом.
— И останешься с ним?
— Да.
— Как долго?
— Сколько ему будет угодно.
— Я все поняла. Теперь я знаю, что встречусь с тобой обязательно!
Тут она повернулась к моей жене и ко мне. Протянув руку и нам, она произнесла:
— Мне не сказали, кто вы, но любопытство не в обычаях индейцев. Будьте здоровы!
Она дала коню шенкеля, и тот понес ее мимо развалин, обогнул кустарник и исчез из виду. Папперман и Молодой Орел еще долго смотрели ей вслед.
Мы с женой спустились с лошадей, и я стал осматривать следы тех, кто здесь был до нас. Душенька между тем занялась приготовлением утреннего кофе.
Раньше мы, естественно, и не помышляли о кофе и прочих маленьких удовольствиях. Но неожиданно получив в Тринидаде мулов и хорошую палатку, мы перед отъездом запаслись кое-чем из того, без чего не привык обходиться так называемый цивилизованный человек даже на Диком Западе. Само собой, к этим вещам относится и кофе.
По следам я скоро узнал, что здесь было сорок человек, среди которых всего двое мужчин; их я посчитал проводниками.
Папперман сообщил, что Ашта ускакала на юг, куда также вели и другие следы. Наш маршрут вел на запад.
— Это ли не настоящее чудо? — заговорил старый вестмен, подсев к нам. — Прямо как тогда! Они знают, что выстрел предназначался не мне. Они искали меня. Что за добрые люди! Сегодня мой величайший праздник. Да, великий праздник! Будь сейчас декабрь, я бы сказал: у меня настоящее Рождество, а это рождественский подарок Господа Бога. Да, самого Господа Бога! Ведь никто другой не сможет дать такого счастья.
Для меня встреча с молодой, красивой индеанкой тоже имела большое значение. Особый интерес вызвали у меня опознавательные знаки. Молодой Орел ничего не говорил о них, а я, стало быть, не спрашивал. Но что делать дальше, я и так знал. Все дело в большом различии между значениями слов «племя» и «клан» у красной расы. Вопрос очень важный, хотя он и обойден вниманием серьезных исследователей. Сколько так называемых народных и детских писателей сочиняли «индейские» книги, не обладая более или менее точными знаниями об этой расе! И все это расхваливалось и рекомендовалось потом другими, еще менее сведущими людьми. Ко мне приходили некоторые из «индеанистов», но не было среди них ни одного, — в самом деле, ни одного — кто знал что-либо о самом главном в родовом укладе краснокожих.
В развитии каждой расы проявляются две противоположные тенденции — обособление и объединение; идея обособления захватывает расу, нацию, племя, город, деревню, вплоть до отдельного человека, который где-нибудь в заброшенной сторожке лишь изредка вспоминает о том, что он принадлежит ко всему человеческому роду. Другая тенденция ведет к объединению отдельных личностей посредством большой идеи в единый, великий народ. Какой из этих двух путей ведет к подлинному счастью, человечество пока не определило, а значит, познает это только на своем горьком опыте.