Нефтяной принц
В самое пекло караван остановился у крутой скальной стены. Здесь было немного тени, однако противоположная стена так интенсивно отражала тепло, что прилегшие отдохнуть люди вскоре предпочли подняться.
Наконец, к всеобщему облегчению солнце стало клониться к горизонту, жара пошла на убыль, причем гораздо быстрее, чем это можно было предположить. Сэм Хокенс взглянул на небо и слегка задумался.
— Что это ты туда смотришь? — спросил его Хромой Фрэнк. — Похоже, тебе не по нраву горизонт.
— Может, ты и прав.
— Но почему?
— Воздух слишком резко остывает.
— Думаешь, будет гроза?
— Пожалуй.
— Было бы неплохо! Гроза после такой сухости очень полезна!
— Думаешь? В этих краях гроза — нечто иное, чем ты, похоже, думаешь. Бывает, что годами нет ни капли дождя, а бывает, что дожди хлещут по два — три года. Если после этого случается гроза, она бывает страшной.
— Далеко ли еще до пуэбло?
— Через полчаса будем там.
— Ну, тогда опасность невелика. Облачка пока еще на горизонте. Пройдет несколько часов, прежде чем над нами стемнеет.
— Ошибаешься, дружище. Для того чтобы небо потемнело, понадобится всего несколько минут. Мне кажется, что я и в самом деле чувствую, как в воздухе накапливается электричество. Посмотри-ка на мою Мэри; видишь, как она суетится, как раздувает ноздри, как прядет ушами и крутит хвостом! Она-то уж точно знает, умная скотина, что близится гроза.
Сэм был прав. Старая мулица буквально рвалась вперед и проявляла исключительное беспокойство. Когда Фрэнк сообщил Дроллу об опасениях Сэма, тот ответил:
— Знаешь, кузен, я и сам об этом думал. Посмотри только, какая там желтизна у горизонта! Скоро она поднимется выше, а когда достигнет зенита, разразится гроза. Хорошо бы поскорей оказаться под крышей!
— Ты раньше видел это пуэбло?
— Нет.
— Тогда ты немало удивишься, когда мы туда приедем. Оно выглядит совершенно необыкновенно.
Фрэнк не кривил душой. Само слово «пуэбло» взято из испанского языка. Оно означает «обитаемое место», что может относиться как к отдельному дому, так и к деревне. Индейцы, живущие в таких поселениях, обычно тоже называются «пуэбло». К таковым можно отнести представителей разных племен: тано, тао, теуа, хеме, кере, акома, суньи и моки; иногда к ним причисляют индейцев ннма, марнкопа и папаго, живущих вдоль реки Гила и к югу от нее.
Пуэбло строится из камня или из адобес, высушенного под открытым небом кирпича из необожженной глины, а иногда строители используют оба этих материала. Здание обычно примыкает к скале, служащей одной из несущих стен, а обломки породы используются при постройке, имеющей обычно ступенчатую форму, так что каждый нижний этаж выступает из-под верхнего. Этажи перекрываются плоскими крышами. При этом на свободной площадке крыши первого этажа делается дыра — вход в здание, а в стене самого нижнего этажа никаких дверных отверстий нет. Обитатели пуэбло, чтобы попасть с одного этажа на другой, пользуются наружными приставными лестницами, которые в случае надобности легко убираются. На крышу первого этажа, в которой устроен вход, также попадают по лестнице.
Трудолюбивые оседлые племена возводили такие постройки, чтобы защититься от сновавших в округе разбойных кочевых орд. Отстроенное пуэбло становилось крепостью, которую невозможно было взять приступом. Достаточно было убрать лестницы, и враг уже не мог попасть внутрь. А если нападавшие прихватывали лестницы с собой, то им приходилось завоевывать каждый этаж.
Индейцы пуэбло известны своим миролюбием. Однако в отдаленных районах имелись постройки пуэбло, обитатели которых считали себя свободными и не связанными ни с кем никакими обязательствами. Именно к такому племени принадлежали жители пуэбло, к которому приближался караван. Здесь жили дикие индейцы нихора, вождем которых являлся Ка Маку, или Трехпалый. Вождь носил это почетное боевое прозвище, потому что в одном из жестоких сражений потерял два пальца левой руки. Он прославился не только храбростью, но и корыстолюбием, на слово и дружбу которого в обычные времена, все же можно было положиться. Однако теперь, когда многие племена вышли на тропу войны, одаривать его безудержным доверием было рискованно.
Пуэбло Трехпалого, находившееся далеко от других поселков, круглый год жарилось в лучах почти незаходящего солнца. Оно имело шесть этажей, прилепившихся к огромной скале. Нижние этажи были сложены из мощных обломков породы, скрепленных кирпичами адобес; а верхние — только из необожженного кирпича. Строению было не меньше пятисот лет, но в стенах до сих пор не появилось ни единой трещины, даже самой мелкой.
На террасах сидели женщины и дети, все были чем-то заняты, все с серьезными лицами, как это в обычае у краснокожих. Однако внимательный наблюдатель заметил бы, пожалуй, что женщины и дети часто поглядывали на юг, словно ожидали кого-то с той стороны. Ни одного воина, и даже просто мужчины нигде не было видно.
После полудня на третьей террасе появились трое: краснокожий с пером в волосах и двое белых. Они тоже внимательно взглянули на юг. Индеец был вождем нихора; его стройное и мускулистое тело сразу привлекало внимание. Лицо его не носило следов боевой раскраски, а это означало, что нихора пребывали пока в состоянии мира. На его поясе висел только нож для скальпирования. Белые, что находились рядом, оказались Батлером и Поллером. В том направлении, куда они пристально вглядывались, ничего не было видно, и предводитель искателей сказал:
— Пока их нет, но они обязательно приедут еще до наступления вечера.
— Да, они поторопятся, — согласился вождь. — Среди них есть опытные разведчики, и они обязательно заметят приближение грозы.
— Ты сдержишь слово? На тебя можно положиться?
— Ка Маку не лжет. Ты давно стал моим братом, и я буду честен с тобой. Надеюсь, что и я смогу на тебя положиться и получу то, что ты обещал.
— Вот тебе моя рука. Это не хуже клятвы. Позаботься только о том, чтобы я смог поскорее переговорить с Нефтяным принцем!
— Я приведу его к тебе. Мне будет легко сдержать слово. Видишь, близится непогода, и эти бледнолицые не захотят оставаться под открытым небом, они поднимутся в пуэбло, чтобы не намокнуть. Тогда я без боя смогу пленить их.
— Тех, кого я тебе описал, тебе придется отделить от других. Но помни, все они должны думать, что их спас Нефтяной принц!
— Все будет так, как сказал мой белый брат. Уфф! Смотри, там показались всадники. Должно быть, это они. Быстрее прячьтесь!
Белые поспешно забрались на верхний этаж, а вождь остался стоять, наблюдая за приближающимся караваном, состоящим из длинной вереницы всадников и вьючных лошадей. Они двигались гуськом — на индейский манер. Только трое всадников, возглавлявших отряд, ехали бок о бок: Сэм Хокенс, Дролл и Хромой Фрэнк. Последний, увидев вздымавшиеся одна над другой террасы пуэбло, заметил:
— Такого архитектонического проекта никогда еще не видел! Что это за стиль, а? Византийско-хлороформский или еврейско-имперский? Готическо-объективистский или греческо-миртовый? В любом случае для такого специалиста, как я, сверх всякой меры интересно посмотреть, с какой регулярностью эти индейцы громоздят одна на другую свои лестницы, чтобы забраться наверх. Есть ли у тебя, любезный Сэм, архитектоническое разумение к такой амфидиалектической форме строений?
Оба весело рассмеялись. Дальше они ехали молча, пока не оказались у самого подножия пуэбло. На разных террасах стояли женщины и дети. Куда же подевались воины? Только один вождь в гордой неподвижной позе ожидал прибывших. Сэм Хокенс обратился к нему на распространенной в тех краях смеси из английских, испанских и индейских слов:
— Не ты ли Ка Маку, вождь этих пуэбло?
— Я, — последовал короткий ответ.
— Мы хотели бы здесь отдохнуть. Можно ли получить воду для нас и наших лошадей?
— Нет.
Началась двойная игра. Ка Маку должен был задержать людей, следовательно, ему пришлось бы напоить и пришельцев, и животных, однако сначала, во избежание подозрений, надо было дать понять, что делает он это крайне неохотно.