Пропавшая сестра
– И вы полюбите меня так же, как и раньше? – спросила она.
– Вероятно, полюблю.
– Джек, – сказала она, – вы самый благородный человек на всем свете; я только теперь узнала вам настоящую цену. О! Как я была глупа, что раньше не старалась понять этого!
Я прожил в Лондоне на этот раз довольно долго. Я ходил каждый день к Анне и видел, что раскаяние ее было искрение, и что она теперь на самом деле полюбила меня. Бедная девочка! Она рассчитывала еще быть счастливой, но ошибалась.
Когда я израсходовал все деньги, то решил оставить ее. Жениться на ней, по крайней мере, теперь – я не мог. Я чувствовал, что буду самым несчастным человеком, если женюсь, да и ей не дам счастья. И, кроме того, я думал, что это послужит ей хорошим уроком. Но это ее окончательно погубило.
Я отправился снова в Индию и пробыл там четырнадцать месяцев.
Вернувшись в Лондон, я стал разыскивать Анну, но было поздно. Она умерла в том же работном доме, где была раньше.
С этих пор я сделался тем Бурным Джеком, каким вы меня знаете.
15. ПЫЛАЮЩИЙ МЕДВЕДЬ
После смерти Гайнена я покинул Сонору и отправился на реку Туолуму. Бурный обещал вскоре последовать за мною, как только окончит свои дела по товариществу. Я поселился близ маленького города Джексонвиля, где и начал свои работы. На этот раз моя работа пошла так успешно, что я нанял несколько человек рабочих, а сам поселился в самом городке, устроившись там довольно комфортабельно.
Однажды я получил из Соноры от Бурного записку, которую разбирал почти целый час; только после усиленных трудов мне удалось понять, что пишет старый моряк. На следующий день в Соноре рудокопы собирались учить «манерам» одного разбойника, повесив его на дереве. Он убил свою жену, и рудокопы после короткого следствия признали его виновным и решили расправиться с ним судом Линча.
«Мне кажется, – писал старый моряк, – что этого человека я видел несколько лет тому назад, и что вы тоже узнаете его, когда увидите, хотя, конечно, я могу и ошибиться. Приезжайте и посмотрите на него сами. Я жду вас завтра к одиннадцати часам утра в моей палатке». Хотя фамилия разбойника была совершенно неизвестна Бурному, но это не имело никакого значения.
Письмо Бурного сильно меня взволновало. Кем мог быть разбойник, которого я знал и которого также знал много лет тому назад Бурный? Как молния, меня пронзила страшная мысль, что разбойник был Лири, что его несчастная жертва – моя мать.
Сонора находилась от Джексонвиля в тридцати милях. Я вышел из дому еще до зари и пошел пешком, так как все равно пришел бы на несколько часов раньше назначенного времени. Пройдя около мили, я свернул с большой дороги на тропинку, которая значительно сокращала расстояние. Я преодолел уже более половины пути и проходил вблизи густой лесной чащи. Вдруг из-за кустов выскочил большой старый медведь, так называемый «гризли», и бросился на меня.
На мое счастье поблизости рос большой дуб с низкими, горизонтально распростертыми ветвями. Я едва успел схватиться за ветку и быстро взобраться наверх. Промедли я еще хоть одну секунду, я очутился бы в объятиях медведя. Хорошо еще и то, что это был не бурый, а серый, который не умеет лазать по деревьям. Я знал это, и потому чувствовал себя в безопасности. Мой враг – медведица крупных размеров – расположилась под деревом, на котором я сидел, вместе со своими двумя медвежатами и стала с ними играть. Я сначала с большим любопытством смотрел на их возню, но вскоре мысль о моем положении настолько заняла меня, что игра медвежат уже не доставляла мне никакого удовольствия. Со мной не было ни кинжала, ни револьвера. Я очутился в осаде, снятие которой зависело только от медведя.
Я видел, что медведица ничуть не намерена уходить от дерева, пока ее медвежата находятся здесь. Было мало вероятно, чтобы кто-нибудь пришел и выручил меня. Тропинка была глухая и мало кому известная. Осада предстояла продолжительная.
Я закурил сигару, глотнул бренди из фляжки и стал придумывать всевозможные способы выбраться из затруднительного положения.
Время от времени медведица делала попытки стряхнуть меня с дерева, но я видел, что ее попытки тщетны.
Больше всего меня беспокоило то обстоятельство, что я могу опоздать в Сонору. Кроме того, так как я вышел из дому без завтрака, то начал ощущать голод и жажду. Сигара только отчасти помогала мне заглушить муки голода.
День был жаркий. Солнце так и пекло. Жажда моя сделалась просто нестерпимой. Моя фляжка не только не утоляла ее, но еще больше возбуждала. Я начал приходить в отчаяние и решил, что спущусь с дерева и вступлю в борьбу с медведицей, имея в качестве оружия только небольшой складной нож. Мой план был безумием; это значило идти на верную смерть, но другого выхода мне не представлялось.
Я вынул новую сигару, закурил ее и решил, что как только докурю, то сейчас же спущусь с дерева. Вдруг мне пришла в голову счастливая мысль. Ветви дерева, на котором я сидел, были обвиты одним из растений-паразитов. Это был испанский мох или «борода старика», как называют его за сходство его нитей с длинной седой бородой. Растение давно уже погибло, и его нити были совершенно высохшими. Я осторожно собрал эти сухие нити с ветки, на которой сидел, и с соседних ветвей. У меня образовался их целый большой пук. Затем я открыл свою фляжку с бренди и вылил содержимое на спину медведицы, которая все время находилась под деревом, а оставшейся жидкостью смочил собранный мною мох; затем осторожно зажег мох и бросил его вниз на спину медведицы. В одно мгновение медведица была охвачена огнем.
Эффект получился необычайный. Раздался страшный рев, и медведица, вся охваченная огнем и ставшая похожей на движущийся огненный куст, в диком ужасе помчалась прочь от дерева. На ее рев издалека донесся рев другой гризли, но я не стал дожидаться его и, быстро спустившись с дерева, поспешил в Сонору. Я шел с такою быстротой, что пришел еще за два часа до назначенного времени.
16. СУД ЛИНЧА НАД ЛИРИ
Было около девяти часов, когда я вошел в палатку Бурного. Он меня уже поджидал. Я хотел сразу же направиться вместе с Бурным туда, где содержался преступник. Меня всего охватило нетерпение как можно скорее его увидеть.
– Пойдемте, Бурный, – сказал я, как только вошел, – пойдемте! Мы можем идти и говорить в одно и то же время.
Бурный, ни слова не говоря, встал и последовал за мною.
– Бурный, – обратился я к своему моряку, – скажи мне все, что вы знаете.
– Я знаю очень мало, – ответил он, – боюсь, что сделал большую глупость, вызвав вас сюда. Я вчера видел того человека, которого сегодня повесят. Мне показалось, что это тот самый человек, который приходил с вами на борт корабля «Надежда» в Дублине, когда вы в первый раз выходили в море. Вы мне сказали тогда, что это был ваш отчим. Теперь мне кажется, что это ошибка моего воображения. Ведь это случилось уже очень давно, трудно хорошо запомнить. Но я все-таки счел необходимым, чтобы вы сами в этом убедились.
Я сказал Бурному, что он поступит совершенно правильно, одновременно выразив надежду, что скорее всего моряк ошибся.
Бурный, без сомнения, хотел меня немного успокоить. Я был слишком голоден, и мы зашли в первую встреченную нами гостиницу позавтракать. Утолив голод, мы отправились к тому месту, где преступник содержался под стражей.
Его посадили в одну из гостиниц, вокруг которой стояла громадная толпа народа, собравшаяся посмотреть на казнь. Я хотел сейчас же пойти взглянуть на преступника, но охрана меня не пустила, и я должен был дожидаться, пока его выведут.
Ждать приходилось долго. Я был очень расстроен и встревожен и решил немедленно отправиться посмотреть на жертву преступника. Дом, где лежала убитая женщина, находился недалеко от гостиницы, в которой содержался преступник.
Сопровождаемый Бурным, я пошел к дому и вошел в квартиру, в которой лежало тело несчастной. Меня охватило необычайное волнение, когда я подходил к трупу убитой женщины. Я боялся увидеть тело моей матери. Но первый же брошенный взгляд на убитую успокоил меня. Это была совсем молодая женщина лет девятнадцати-двадцати. Она была очень красива.