Пропавшая сестра
Я не согласился с таким мнением, вступил в разговор и громко заявил, что человек, который заколол Бурного, совершил преступление, и что он ни больше, ни меньше, как убийца и разбойник.
Около дюжины человек вступили со мною в спор. Мне сказали, что, назвав в публичном месте оскорбительным именем человека, я должен буду взять на себя и последствия этого. Тогда я заявил, что ничуть не думаю уклоняться от последствий своих слов и что, если бы человек, совершивший это преступление, находился тут, я сказал бы ему это самое в глаза.
Тут-то я и узнал в первый раз, что человека, который ранил Бурного, звали «Рыжий Нед». Я решил отомстить за Бурного, но пока вернулся к постели смертельно раненого и провел с ним целую ночь.
Когда стало светать, Бурный обратился ко мне со следующими словами: «Роланд, я знаю что следующей ночи не переживу, и потому вы должны исполнить то, что я вам сейчас скажу. У меня около 180 унций золота, и это я оставлю вам, мой дорогой мальчик. У меня нет никого родных, и вы для меня ближе и дороже всех. Я теперь умру с приятным сознанием, что кое-что сделал для вас. Я вас полюбил сразу, как только увидел вас в первый раз».
Бурный потребовал, чтобы я сейчас же пригласил нескольких товарищей-золотоискателей. Когда они пришли, Джек в присутствии их передал мне свое золото.
– Возьмите его, Роланд, – сказал он, – в свою полную собственность. Это золото приобретено честным путем. Поезжайте в Ливерпуль и женитесь на девушке, о которой вы мне говорили. Я думаю, что вы будете счастливы.
Мучения Бурного были ужасны. Невыносимо тяжело было смотреть на его продолжительную агонию. Я оставил Бурного на попечение товарищей и отправился разыскивать «Рыжего Неда».
19. МЕСТЬ ДРУГА
Я пошел по направлению к таверне, зная, что Нед часто посещает это место и, что, если я его найду в таверне, то, по крайней мере, узнаю, где его можно найти.
Когда я вошел в таверну, то увидел высокого, тощего человека с рыжей бородой.
– Пускай он поостережется называть меня разбойником, – говорил рыжебородый, – иначе я отправлю его туда, куда уходит его товарищ. Разбойник! А! Как он меня назвал! Ведь было больше дюжины человек, которые слышали, как в продолжение десяти минут моряк ругал меня. Мог ли я допустить, чтобы он продолжал в этом духе дальше? Тот, кто назвал меня злодеем, пусть поскорее застрахует свою жизнь.
Как только я услышал голос, показавшийся мне знакомым, я стал рассматривать лицо незнакомца и узнал своего старого знакомого. Это был Эдуард Адкинс, старый помощник капитана, а затем капитан «Леоноры», – человек, который прогнал меня с корабля после смерти капитана Хайленда, человек, который обвинил меня в неблагодарности и воровстве! Да, это был Адкинс, мой старый враг. Я знал, что он трус самого презренного сорта и храбриться только на словах.
Адкинс, называвшийся теперь Рыжим Недом, закончил речь следующим вопросом:
– Какая цена человеку, который не сможет защитить своей чести?
– У вас нет никакой чести, чтобы защищать ее, сказал я, выступив вперед, и вам нечего терять. Вы – бессовестный злодей. Вы нарочно вызвали ссору с беззащитным человеком и предательски закололи его ножом, несмотря на то, что отлично видели, что он пьян и совершенно беспомощен.
– Тысячу проклятий! Вы это ко мне обращаетесь? – спросил Адкинс, повернув свое лицо ко мне.
– Да! Я вам это говорю, – сказал я, – и желаю, чтобы все присутствующие слышали мои слова. Вы бессовестный негодяй, разбойник и даже хуже. Вы убили беспомощного, невинного человека, неспособного защитить себя. Вы говорили о своей чести и репутации, а я теперь публично, при всех, объявил, какова ваша честь и чего стоит ваша репутация.
Будь нас только двое, очень может быть, что Адкинс и не подумал бы отвечать на мои слова или защищаться. Но при этой сцене присутствовало два десятка человек, которые слышали каждое слово. Он был поставлен в необходимость защищать созданную им самим же репутацию отчаянного человека.
– Теперь, – воскликнул я, – вы слышали, что я сказал! Джентльмены, вы все слышали мои слова?
– Джентльмены, – сказал Адкинс, обращаясь к толпе, окружившей нас, – что я должен делать? Вчера я вынужден был прибегнуть к таким действиям, о последствиях которых я сожалею; теперь вот опять появляется другой человек и завязывает со мной ссору, желая, очевидно, последовать за своим товарищем. Вот вам мой совет, – сказал он, обратясь ко мне, – оставьте этот дом, пока из него не вынесли вашего тела. Не дайте моей крови взволноваться.
– Волнение вашей крови не представляет для меня ни малейшей опасности, – сказал я, – у вас уже сейчас от страха душа ушла в пятки. Если бы я был настолько пьян, что не держался бы на ногах, тогда, без сомнения, вы показали бы свою храбрость и напали бы на меня. Но теперь, в данную минуту, вы этого не сделаете!
Величайший на свете трус был поставлен теперь в необходимость выказать свою храбрость, хотя бы и мнимую.
– Черт возьми! Если вы желаете этого, то вы получите свое!
С этими словами он нагнулся. Я видел, что он достал из-за голенища нож, и в тот же миг ударом кулака повалил его на пол. Нож выпал из рук Адкинса и, прежде чем он успел подняться, я встал между ним и тем местом, куда упало лезвие. Я вытащил из кармана свой нож и бросил его рядом с ножом Адкинса. Когда Адкинс встал на ноги, он набросился на меня. Но я снова ударом кулака повалил его на пол. Затем я схватил его, высоко приподнял и бросил на пол с такою силою, что он больше уже не вставал; у него был сломан позвоночник.
Когда я выходил из таверны, Адкинс был уже мертв, а Бурный отомщен.
Вернувшись к Бурному, я нашел его в очень плохом состоянии. Часы его жизни были сочтены.
– Бурный, – сказал я, – что желали бы вы сделать с человеком, который вас предательски заколол?
– Ничего, – ответил он, – он дурной человек, но только вы его оставьте в покое. Обещайте мне, что вы не будите пытаться мстить за меня. Пускай уж это сделает за нас Бог.
– Хорошо, товарищ, – сказал я, – ваше желание я исполню. Да и не могу больше вредить этому негодяю. Его уже нет.
– Я очень этому рад, – сказал умирающий моряк. – Очевидно, он понял, что поступил несправедливо, и ушел отсюда.
– Он не ушел, – сказал я, – а умер. Я зашел в тот самый дом, где вчера произошло это печальное событие – его встреча с вами. Я застал его там, но перед моим уходом он был уже мертв.
При этом известии лицо Бурного осветилось особенной, свойственной ему улыбкой. Он, очевидно, был очень доволен, и если не желал, чтобы я мстил за него, то только из опасения за мою жизнь.
К вечеру того же дня, в который был убит мною разбойник, не стало и Бурного.
Похоронив своего старого товарища, я решил разыскать свою мать, а затем вернуться на родину.
Перед отъездом из Соноры я навестил молодую чету, приютившую у себя сироту мистера Лири.
Ребенка у них уже не было. Они поручили отвезти малыша родителям его покойной матери, в Сидней, знакомому купцу, возвращавшемуся в Австралию. Они дали мне адрес хозяина одной гостиницы в Сан-Франциско, по фамилии Вильсон, от которого я мог получить более подробные сведения о мистере Лири. Вильсон знал Лири еще в Австралии. С этим адресом я отправился в столицу Калифорнии.
Вильсона я очень скоро разыскал в Сан-Франциско. По его словам, мистер Лири прибыл в Сидней несколько лет тому назад. Через год после его приезда в Сидней приехала из Дублина жена Лири, с которой он прожил несколько недель, а затем бросил ее. Потом Лири бежал в Америку вместе с дочерью сиднейского купца. Больше Вильсон ничего не знал и не мог сообщить о дальнейшей судьбе моей матери.
Я решил отправиться в Австралию, где у меня была единственная надежда получить какие-нибудь сведения о моей матери, брате и сестре и о сиднейском купце, отце несчастной девушки, погибшей от руки Лири.
20. ОПЕКУНЫ СИРОТЫ
В Сидней я прибыл после продолжительного плавания. Сразу же, как только я сошел с корабля на берег, я принялся за розыски мистера Дэвиса, отца несчастной убитой девушки.