Свои люди
Мы с Лизой вышли в ночь. Было почти четыре часа, воздух был прохладным, однако дождь прекратился.
Единственными машинами на улице были такси и автомобили с припозднившимися завсегдатаями ночных клубов. Мне предстояло ехать домой в направлении пересечения 5-й авеню и 11-й улицы, а ей в восточном, где у ее родителей был дом на Корнелия-стрит.
— Надеюсь, у Келли все в порядке там, на вечеринке, — сказал я.
— Когда мы уходили, она была с Арно.
— Могу себе представить, что там творится, — заметил я.
— Джонатан…
Она стояла передо мной, выпрямившись, нас разделяла обычная дистанция, но я чувствовал, что она не против оказаться ближе ко мне. Я придвинулся к ней, но не обнял. Мы с ней не были близки, наверно, с полгода; а когда до этого были, это выглядело слишком банальным, словно все именно этого от нас и ожидали. Но я ни разу не сказал об этом. Мы просто перестали близко общаться, хотя продолжали встречаться.
— Что? — спросил я.
Наверно, ты поступаешь плохо, когда знаешь, что кто-то хочет тебе что-то сказать, но ты слишком занят своими проблемам, чтобы отвлекаться на посторонние вещи. Таким образом, ты как бы не позволяешь ему высказаться.
— Ничего, — сказал она. — Надеюсь, ты отыщешь свою кузину.
Мне не понравился тон, каким она это сказала, но было поздно что-то выяснять, так что я дружески попрощался с ней, пообещал позвонить завтра вечером и направился к дому Фладов за своей кузиной.
Арно включает свое обоняние
— Как это Микки назвал тебя? — спросил Арно.
— О, — ответила Келли. — Наверно, он решил, что это забавно.
На стене висело зеркало, и Келли посмотрелась в него. Она пригладила свои светлые волосы. Арно следил за тем, как она это делает, потом тоже проверил свою прическу.
— Падать просто так с крыши тоже забавно.
Келли рассмеялась. Их глаза встретились в зеркале.
В гостиной по-прежнему играла какая-то музыка. Там оставалось не более пяти человек, но Арно ни с кем не был близко знаком, чтобы беспокоиться о них.
— Ты знаешь, это место поразительное, — заметила Келли.
Тебе нужно побывать в моем доме, — сказал Арно. — Люди называют его психушкой.
— Почему?
— Потому что он большой и странный. Мои родители торгуют предметами искусства, и в комнатах много всяких диковинных штуковин. Еще раз, ты сама откуда? Возможно, они там были: они ездят с выставками по многим музеям.
— Сент-Луис.
— Ах, да. Я летал туда с ними. Я так понравился стюардессе, что она повела меня в специальный душ для членов экипажа. Там все и произошло.
— Дерьмо.
— Честно, — улыбнулся Арно.
Келли определенно была крутая. К примеру, ругательства у нее звучали вполне естественно, а не как подражание взрослым.
Она взяла в руки белую мраморную вазу. Арно следил за движениями ее рук.
— Мне бы хотелось как-нибудь посмотреть эту психушку, — сказала она.
— Я тоже этого хочу. Завтра вечером приходи на открытие выставки в галерее моих родителей. Я тоже участвовал в ее организации. Художник Рэндалл Одди, может, слышала? Мы начнем там, а потом, если все пойдет хорошо, продолжим у нас дома.
Арно провел рукой по ее лицу. Она улыбнулась и облизнула верхнюю губу.
— Ты совсем не похожа на своего нервного кузена, — заметил он.
— Пожалуй, мне по-настоящему нравится Нью-Йорк, — ответила она.
Арно куда-то направился, и Келли последовала за ним. Он сам толком не знал, куда идет, а расположение комнат в доме Фладов не слишком хорошо запечатлелось у него в голове, особенно после дюжины бутылок пива, да еще в три часа ночи. Поэтому он зацепился за диван и упал. Келли безудержно расхохоталась.
В этом момент дверь отворилась, и вошла Фебрари Флад с друзьями. Арно поднялся.
— Арно, идиот, что ты здесь делаешь?! — закричала она. — И на какой помойке ты подобрал эту дешевку?
Фебрали одевалась в черное, сильно красилась, на голове у нее был короткий ежик, а большие карие глаза казались тусклыми.
Келли перестала смеяться. Друзья Фебрари пошли наверх в ее комнату.
— Где мой брат? — спросила она.
— Хороший вопрос, — сказал Арно. — Я не видел его весь вечер. А Микки упал с вашей крыши, и его повезли в больницу. А где вы были?
— В ночном клубе. Разнесли его к чертовой матери.
— Неужели? — спросила Келли.
— Слушай, сучка, — отрезала Фебрари, — это мой дом. Я понятия не имею, кто ты такая, но я думаю, что лучше всего тебе отсюда убраться.
— Отлично, — сказала Келли, направляясь к двери.
— Фебрари, дай передохнуть, — вмешался Арно. — Это кузина Джонатана. Келли, подожди.
— Кузина Джонатана? Откуда же ты свалилась в таком наряде?
— Из Сент-Луиса.
— Понятно, — хмыкнула Фебрари. — Из вас двоих получается хорошая пара. Ты, Арно, торгаш-мошенник, а ты…
Она не позаботилась о том, чтобы закончить свою тираду. Оглядела комнату, казалось не слишком беспокоясь учиненным здесь разгромом, а просто оценивая ущерб.
— Ты видел Пэтча?
— Ты уже спрашивала, — ответил Арно. — Мы здесь еще немного побудем, ладно?
— Вы двое можете пока остаться. А остальные пусть проваливают к чертовой матери, — заявила Фебрари, внезапно поворачиваясь к нескольким оставшимся гостям, которые расположились на полу.
Те быстро поднялись и проскользнули к двери. Фебрари удовлетворенно кивнула и пошла к лестнице, оставив Арно и Келли наедине.
Келли слегка шлепнула парня пальцем по носу.
— Ты прикольный, — сказала она.
— Ты тоже клевая.
Он взял ее палец и лизнул его.
— Теперь поедем ко мне домой.
— Знаешь, поскольку Джонатан пропал бог знает насколько, я бы так и сделала. Но, боюсь, моя мама этого не поймет. А, кроме того, по-моему, вот как раз и Джонатан.
Дверь в прихожую открылась, и показался запыхавшийся Джонатан.
— Эй, Келли, нам пора домой.
— Я хочу, чтобы вы завтра вечером приехали ко мне, пораньше, на коктейль, — сказал Арно, заглянув Келли в глаза.
— Ты настойчивый, — сказала Келли. — Мне такие нравятся.
— Мы… — начал было Арно, но вовремя остановился, прежде чем успел сказать созданы друг для друга. Он был удивлен, что такое пришло ему в голову.
Лучше не говорить лишнего и не выдавать авансы, ограничиваясь дежурными комплиментами.
ПРОХЛАДНАЯ СУББОТА В ГОРОДЕ
Микки вовсю использует свою больничную койку
— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Микки.
— Возможно, когда стану старше. Где-нибудь через год, — ответила Филиппа.
Оба рассмеялись. Своей здоровой рукой Микки притянул ее к себе.
Филиппа пришла недавно, в белом шерстяном жакете, туфлях от Prada, запахивающемся платье от Diane Von Furstenberg. Убедившись, что с Микки ничего страшного, она плюхнулась на его кровать.
Микки проснулся несколькими часами раньше и лежал, уставившись в окно, за которым висел утренний туман. Он скучал по Филиппе. У него было сломано несколько костей, но сейчас он полагал, что его оставили в больнице на ночь не из-за руки, а потому, что обнаружили в его больничной карте записи о нервных срывах.
Сейчас Филиппа — с длинными, нескладными ногами, круглым лицом, изогнутыми бровями и большими пухлыми губами — в расстегнутом платье сидела на кровати и играла с Микки. Она целовала его в нос, а он пытался увернуться и подставить ей губы.
Микки снял свой больничный халат; никого из них не волновало, что дверь не запиралась изнутри.
— Я слышала от Лизы, что Джонатан вчера вечером притащил какую-то бедную родственницу, и все парни старались произвести на нее впечатление, чтобы переспать с ней, — сказала Филиппа.
— Обожаю твою прямую манеру излагать свои мысли.
— Впрочем, ты в этом не участвовал, — заметила Филиппа.
Она медленно положила его сломанную руку ему на обнаженную грудь. Микки затаил дыхание. Он знал: если она обнаружит, что он ее обманывает, то снова ее сломает. К счастью, он не обманывал.