Парус любви

– Нет, нет, вы вовсе не стары, – опровергла его слова вошедшая в комнату Ри Клэр, запечатлевая поцелуй на его обветренном лбу. Усевшись на свободное место за столом, она извиняющимся взглядом посмотрела на родителей. – Простите, что опоздала, но я не могла найти свой костюм для верховий езды. Исчез, словно испарился, – беззаботно сказала она, уверенная, что рано или поздно костюм отыщется.
– Я спрошу Кэнфилд. Может быть, она решила изменить что-нибудь в фасоне? – предположила герцогиня.
– Куда ты хочешь поехать с утра пораньше? – заинтересовался Робин.
– Я должна навестить мистера Табера и этих моих найденышей-щенят. Он прислал мне записку: приглашает заехать и посмотреть, как они себя чувствуют.
– И я поеду с тобой, – быстро вызвался Робин, который любил ездить в Каменный-дом-на-холме, чтобы поглядеть на всякое подобранное хозяином зверье, заполонившее едва ли не весь двор.
– И я тоже! – громко воскликнул Стюарт, заглушая голоса Мэгги и Анны.
– Но ведь мистер Ормсби должен репетировать с вами Шекпирову пьесу, – сказала герцогиня, глядя на полные ожидания лица детей. – У каждого из вас есть роль, мистер Ормсби потратил так много труда, помогая вам выучить их наизусть, – напомнила она. Последние несколько недель учитель и в самом деле как одержимый работал над постановкой пьесы, следя за шитьем костюмов, возведением подмостков и репетицией звуковых эффектов, ведь по ходу пьесы должны были играть трубы и бить барабаны. Один, без посторонней помощи, мистер Ормсби умудрялся направлять в единый поток энергию и Домиников, и Флет-черов. И все же – согласен он с этим или нет – его постановка «Двенадцатой ночи» не пошла бы дальше скучной декламации в классе, если бы Ричард спокойно и умело не руководил своими племянницами и племянниками.
– Надеюсь, вы все хорошо выучили роли? – спросил Ричард, поочередно оглядывая всех участников спектакля. Но на их лицах выражалось лишь простодушное ожидание.
– Отец позаботился, чтобы мы выучили, – мрачно признался Джордж. – Он заставлял нас зубрить всю дорогу от Грин-Уиллоуз. Командовал нами, как когда-то своим полком, – добавил он, изображая, будто стреляет из пушки в сидевшего напротив него Дхсеймса.
– Мистер Ормсби будет вам вечно признателен, Теренс, – с притворной серьезностью заметил Ричард.
– Сохрани Боже, – с басистым смехом отмахнулся генерал, думая о мистере Ормсби с его мягкими манерами и с его ревностным отношением к своему учительскому делу. – Если бы ваш мистер Ормсби служил у меня в полку... – Задумчивый взгляд генерала не предвещал ничего хорошего кроткому мистеру Ормсби, окажись он и в самом деле в его полку.
– Боюсь, это убило бы нашего бедного учителя, – с улыбкой заметил герцог. – Но он неплохой малый. Никак не дождется, пока Эндрю начнет учиться. Кажется, он считает своим жизненным долгом и целью учить мое потомство.
– Мне не нравится, что я должен играть шута в этой пьесе, – заметил Джеймс, чья нарождающаяся мужская гордость была уязвлена тем, что ему дали такую малодостойную роль.
– И ты еще расстраиваешься! – состроил гримасу Фрэнсис. – А мне он отвел роль толстого рыцаря Тоби Белча. – Надув щеки и попытавшись изобразить двойной подбородок, он процитировал хорошо заученные слова: – «Здорово, осел. А ну-ка споем застольную». Или еще пара выразительных фраз: «Огонь и сера! Разрази его гром!», «Ну как, петушок, как тебе кукарекается?» [16] – Фрэнсис рассмеялся. – Мистер Ормсби даже заставляет меня носить подушку.
– Хорошо бы сегодня утром не было репетиции, – вздохнул Робин, наблюдая, как в окно струится солнечный свет. – Это первый солнечный день за всю неделю. Просто несправедливо, что Ри поедет кататься на лошади, а я не смогу. А почему она не репетирует? – спросил он, досадуя, что сестра поедет без него.
– Потому что сегодня утром будут примерять наши костюмы, – объяснил Фрэнсис. – А Ри уже примерила свой.
– Я думаю, это замечательно, – мечтательно сказала Анна, не замечая, с какой неприязнью смотрят на нее и кузены, и родные братья. – Как ты думаешь, папа, достаточно ли хорошо будет чувствовать себя мама, чтобы смотреть наш спектакль?
– Она в порядке, дорогая, – успокоил дочь Теренс Флетчер. – Просто провела беспокойную ночь и сейчас отсыпается, вот и все. К полудню она уже будет на ногах.
Герцогиня опустила глаза на свои руки, с беспокойством раздумывая, почему сестра до сих пор не выходит из комнаты. Саб-рина знала, что герцог замечает ее беспокойство, но что она может ему сказать? Что Мэри осаждают странные видения, которые, возможно, не имеют никакого смысла? Наконец Сабрина подняла глаза, заранее зная, что Люсьен смотрит на нее недоуменным, хотя и неизменно нежным взглядом. Но она остерегалась смотреть в его сторону. Ведь он все равно не сможет понять, какие муки ей приходится переносить в ожидании, пока свершатся неизбежные события. Нескончаемо долго тянулось лето, и вот наконец подошла осень. Еще ничего не произошло. Но должно произойти. Они с Мэри знали, что это только вопрос времени. Предотвратить то, что должно случиться, невозможно.
Леди Мэри Флетчер беспокойно ворочалась на постели. Когда она в очередной раз повернулась на бок, шелковое одеяло соскользнуло с нее. Оттого, что она мотала головой, как бы отбиваясь от какого-то незримого врага, длинные рыжие волосы беспорядочным каскадом упали на плечи.
Ее тело пронизывала дрожь, выдававшая внутреннее смятение. Со лба и висков скатывались мелкие капли пота. Проснулась она от своего собственного вскрика. Поднесла дрожащую руку к щеке, словно стараясь защититься, и посмотрела притененными глазами в зеркало, где отражалось искривленное мукой лицо.
– О Боже милостивый, – прошептала Мэри, объятая безумным страхом перед неизвестным.
Она повернулась на спину, откинувшись головой на взбитые подушки. Дышала она часто и неглубоко и прилагала все старания, чтобы успокоиться. Но в ее мысли продолжали вторгаться неясные видения, принуждая глубже втягивать воздух. Как холодно, подумала она, натягивая стеганое одеяло на обнаженные плечи. Она ощущала вокруг себя незримое присутствие смерти.
– Старик, глубокий старик... – в каком-то оцепенении бормотала она. – Вода... вода... такая глубокая и темная... А я ведь не умею плавать! – вскричала она, вся в слезах. – Кровь многих... многих людей... И столько голубизны... голубизны всех оттенков... голубые глаза... голубое море... голубое небо... голубой костюм для верховой езды... так много оттенков голубизны, – лепетала она, погружаясь в беспокойную дремоту.
Кэролайн Уинтсрс смотрела на свое отражение в зеркале. Голубой костюм для верховой езды был ей тесен, даже очень тесен, но, хотя и с трудом дыша, она поклялась, что все равно не снимет его.
– Смотрите, как бы костюмчик не распоролся по швам, мисс Кэролайн, – предостерегла ее служанка, неодобрительно покачивая головой в чепце.
– Он сидит как влитой, – возразила Кэролайн, не желая признавать, что леди Ри Клэр Доминик куда тоньше и стройнее, чем она. – Костюм для верховой езды должен туго облегать тело.
– Так туго, что и дохнуть трудно, – проворчала служанка, отойдя на безопасное расстояние от своей госпожи, которая в дурном настроении имела привычку кидать в нее щетку для волос. Она стояла с мрачно-задумчивым видом, оглядывая голубой костюм, якобы одолженный у юной леди Ри Клэр. Служанка готова была прозакладывать свое годичное жалованье, что ее светлость ничего об этом не знает. Что до мисс Кэролайн, то к ее рукам все так и прилипает. Просто странно, с какой легкостью чужие вещи переходят в собственность мисс Кэролайн. И все же ее «позаимствования» сходят ей с рук, потому что у нее всегда наготове какое-нибудь извинение или оправдание. Она так мило оправдывается, что ни у кого не хватает духу выразить ей свое недовольство. Но на этот раз, со злорадством подумала служанка, мысленно улыбаясь, мисс Кэролайн зашла слишком далеко и так легко ей не отделаться.