Парус любви
– Да? – спросил он вежливо, как будто разговаривая со случайно встреченной на улице знакомой, а не с прежней невестой и возлюбленной.
– Мы должны поговорить, Данте, пожалуйста, мон шер, мне так много надо тебе сказать, объяснить, – воскликнула она умоляющим, даже всхлипывающим голосом.
– Нам нечего сказать друг другу, Хелен, – проговорил Данте, ничуть не растроганный. – Как видишь, дооогая, у меня неподходящая одежда для продолжительной беседы тет-а-тет, – напомнил он, показал на обмотанное вокруг бедер полотенце.
– Данте, – выдохнула она, не желая смириться с поражением после того, как добилась встречи с ним наедине. С того самого времени, как капитан вернулся из Вест-Индии, а она из Лондона, он упорно ее избегая. Однако Хелен была уверена, что, если ей удастся побыть с Данте пару часов наедине, она сможет убедить его в искренности своей любви.
– Это бесполезно, Хелен, – как бы прочитав ее мысли, резко сказал Данте. – Ты приняла свое решение, когда отправилась в Лондон искать себе мужа с титулом, который, видимо, очень важен для тебя. Во время своего пребывания там ты узнала одну поразившую тебя новость и поспешно возвратилась домой, чтобы вернуть себе то, что так небрежно отшвырнула. Увы, дорогая, – с холодной неумолимостью произнес капитан, – слишком поздно.
– Нет, Данте, еще не поздно, – воскликнула она и, бросившись вперед, прижалась к его теплому телу, стремясь ошутить прикосновение его голой кожи. Данте, однако, без труда отодвинул ее.
– Я помню, как ты сказала мне, что у тебя будет от меня ребенок. Ты была в отчаянии и страхе, но тебе незачем было так сильно волноваться, потому что я не покинул бы тебя, Хелен. Я предложил тебе свое имя. Имя, которым всегда гордился и которое тебе не стыдно было бы носить. – Данте говорил спокойно, но его слова вонзались Хелен в самое сердце. – Насколько я мог заметить, перспектива стать моей женой отнюдь не обрадовала тебя, но я приписал это той неуверенности, которую ты испытывала по отношению к своему будущему и к будущему ребенка, которого носила в своем чреве. И ты ведь приняла мое предложение, дорогая. Обеспечив себе таким образом спокойное будущее, надежно оградив свою репутацию, ты вернулась в дядин дом и начала поспешные приготовления к нашей свадьбе. Я даже сопровождал тебя, как подобает хорошему жениху, на бесчисленные приемы в нашу честь, и ты должна признать, дорогая, – сказал Данте, насмешливо взглянув на нее, – что я вел себя с примерной любезностью.
– Данте, пожалуйста, я... – начала Хелен, и безупречно правильное ее лицо выразило беспокойство: она предвидела, что скажет он дальше.
– Нет, пожалуйста, дорогая, – перебил ее Данте, – разреши мне договорить, ибо я не дошел до самого интересного и поучительного. Оказалось, что твой дядя, не предупредив тебя о своих намерениях, задумал поехать в Лондон. Эта поездка должна была стать сюрпризом для тебя. Но твоя свадьба помешала бы тебе сопровождать его. А он намеревался также заехать в Париж, город, который ты так хотела повидать. Ах Боже мой, – притворно сочувственным тоном сказал Данте, – соблазн был слишком велик для тебя, дорогая.
– Соблазн, конечно, был, – согласилась Хелен. – Но поехала я не столько ради самой себя, сколько ради дяди. Он заменил мне отца. Именно они с тетушкой Маргерит вырастили меня. И дядя так хотел показать мне Лондон, где у него очень обширные связи. Я была в Лондоне всего один раз, и то с моим покойным мужем, который все свое время проводил на торговых складах и на пристани, тогда как я постоянно сидела в гостинице. И он не знал никаких важных особ, – с раздражением произнесла Хелен, ибо воспоминание об этом первом посещении Лондона все еще оставалось для нее болезненным.
– Вот именно, дорогая, а тут тебе вдруг представился шанс побывать в Лондоне при совершенно других обстоятельствах. Как молодая привлекательная вдова, к тому же сопровождаемая таким важным человеком, как твой дядя, ты надеялась повидать Лондон с еще неизвестной тебе стороны. Должно быть, терзаясь нерешимостью, ты провела несколько бессонных ночей, так сильно было искушение отправиться в Лондон. Но у тебя была одна очень трудная проблема. Как ослепить и обольстить с округлившимся животом всех этих лондонских вельмож? Нечего было и надеяться подцепить какого-нибудь богатого титулованного мужа, нося в чреве ребенка от другого мужчины. Одержимая желанием совершить эту поездку в Лондон, ты решила принять самые крутые меры.
– Ч-что ты хочешь сказать, Данте? – выдохнула Хелен, чувствуя, как оглушительно бьется ее сердце.
– Наверное, ты выпила настой какого-нибудь разъедающего снадобья? До чего же оно, должно быть, было горькое! В каком же отчаянии ты, вероятно, была, если решилась принять такое зелье, которое уничтожит ребенка, а возможно, и нанесет непоправимый вред твоему здоровью, – каким-то странным голосом проговорил Данте.
– Нет, Данте, нет. Что могло внушить тебе подобные мысли? – сказала Хелен с деланным возмущением. – Как ты мог подумать обо мне такое? Могла ли я поступить так с тобой, после того как ты предложил мне свое имя? Конечно, сначала я была в смятении, но как только оправилась, я захотела иметь от тебя ребенка, Данте. Захотела так, как никогда ничего не хотела. Почему ты так жесток? В конце концов, если кто и понес потерю, так это я.
– Нет, дорогая, ты не хотела, чтобы в тебе рос мой ребенок, ты не хотела носить мое имя. По крайней мере... – Данте помолчал и криво усмехнулся, – ты не хотела, чтобы наша с тобой близость привела к естественным последствиям, пока не узнала, что, приняв мое имя, ты стала бы маркизой Джакоби. Но в то время в твоих глазах я был всего-навсего контрабандистом, искателем приключений. А ты, дорогая, метила куда выше, хотя, ища себе титулованного мужа, ты отнюдь не брезговала мной как любовником. Лишь после того, как ты поняла, что надеяться тебе, собственно, не на что, ты решилась принять мое имя. Но как только тебе представилась другая и, как тебе показалось, лучшая возможность, ты тут же позабыла о своем любовнике-капитане и его ребенке – куда как удобно.
– Это неправда, Данте! – с мольбой в голосе воскликнула Хелен, и по ее лицу потекли горячие слезы досады. – Ты все поставил с ног на голову. Это несправедливо по отношению ко мне, очень несправедливо, любимый. Клянусь, у меня просто был выкидыш. Можешь спросить моего доктора, он подтвердит. Я... я была ужасно больна. Чуть не умерла... О, Данте, я была так счастлива, когда узнала, что у меня будет от тебя ребенок. Я уже давно этого хотела, хотя и втайне. Я знаю, ты думал, что я отнюдь не рвусь выйти за тебя замуж, но я не разубеждала тебя, потому что была уверена, что ты вообще не хочешь жениться. Я старалась не задумываться об этом, потому что хотела быть с тобой, чего бы мне лично это ни стоило. Все это время я стремилась не поддаваться своим чувствам, но когда узнала, что у меня будет от тебя ребенок, то... – Хелен оборвала свою исповедь, как бы подыскивая подходящие слова. – Я уже не могла дольше мириться с тем трудным положением, в котором оказалась, и обратилась к тебе. И ты, как истинный джентльмен, предложил мне свое имя. Я была так счастлива, так полна любви к тебе...
Хелен устремила взгляд на камин, как бы углубившись в свои мысли. И, судя по ее лицу, мысли у нее были явно невеселые.
– Однако я потеряла ребенка и почувствовала, что у меня нет права принуждать тебя к женитьбе на мне. Хотя у меня и не было более заветного желания, чем стать твоей женой, – призналась она, готовая разрыдаться. – В твоем благородстве уже не было необходимости. Я решила пощадить тебя, Данте, – продолжала она. – Я принесла тебе большую жертву: вернула свободу. Сделала я это только потому, что очень тебя люблю. Невыносимо страдая, я решила, что у меня нет лучшего выхода, чем сопровождать дядю в Лондон. Я не могла оставаться здесь, зная, что потеряла тебя, – прошептала Хелен, поднимая глаза, чтобы видеть выражение лица Данте.
Данте саркастически улыбался.
– Ты разыграла целый спектакль, дорогая. Тебе следовало стать актрисой и играть в «Друри-Лсйн». Я уверен, что многие растрогались бы до слез, выслушав все, что ты сказала. Однако ты позабыла упомянуть одну незначительную подробность, – заметил он, и его серые глаза вспыхнули холодной решимостью.