Удар молнии

Жены и любовницы полицейских понимают, что им приходится наблюдать мерзость двадцать четыре часа в сутки, но слышать про это не хотят. Они ходят в церковь и молят Бога уберечь их мужей и любовников, но по-настоящему знать о мерзости ничего не хотят. Иногда даже молятся, чтобы им не приходилось слушать о ней, знать о ней, об этой отвратительно-белой, как глист, как личинка, мерзости. Иногда они пытаются забыть о ней, изменяя мужьям с теми, кто в полиции не служит. Потом они отмаливают грехи, по крайней мере, им не приходится касаться руками этой мерзкой слизи.
Муж Робин Стил работал в Двадцать шестом, одном из центральных участков города. Он патрулировал улицы. Служил он пока всего три года, явно недостаточно, чтобы выгореть дотла, тем более в таком относительно спокойном районе.
Но вот уже полгода Робин Стил спала с Мартином Дж. Бенсоном.
Она подтвердила, что была с Бенсоном вечером шестого октября, когда муж был на дежурстве. Она подтвердила, что была с ним и вчера вечером, когда муж снова патрулировал улицы. Она просила ничего ему не рассказывать. Она сказала Карелле, что очень любит мужа и меньше всего хочет сделать ему больно. Она знает, что у него опасная работа, и не хочет, чтобы, занимаясь своим делом, он отвлекался на разные мысли. На вопрос Хейза, знает ли она, что у Бенсона есть и другие женщины, она сказала:
— Конечно, но это не имеет совершенно никакого значения.
«Ничто не имеет значения, — подумал Хейз. — Только вот кто-то вешает молодых девушек на фонарных столбах».
Наверное, он позвонит Энни Ролз, потому что ему захотелось побыть рядом с женщиной, которая одновременно была и полицейским. Ему захотелось отдохнуть немного, и чтобы при этом не надо было объяснять, что за адская у него работа. Ему захотелось побыть рядом с тем, кто знает, что такое мерзость. Сначала он подумал, не позабавиться ли с Дороти Хадд; жемчужные бусины, ловкие пальчики и все такое. Он даже нашел ее номер в телефонном справочнике. Д. Хадд: почему это, интересно, женщины всегда скрываются в справочниках за инициалами, ведь это только привлекает ходоков. И даже набрал первые две цифры, но затем повесил трубку. Ему не хотелось встречаться просто с женщиной в день, когда появился подозреваемый, и какой! Только у него прекрасное алиби.
Вместо этого он позвонил на центральную, представился и сказал дежурному, записавшему его имя и должность, что ведет дело с детективом Ролз из отдела по расследованию изнасилований; в считанные минуты он получил ее домашний телефон. «Она, наверное, замужем», — подумал Хейз, набирая номер. Правда, обручального кольца вроде не было. Но может, на такой работе обручальные кольца не носят. В трубке послышались гудки.
— Да, — раздался женский голос.
— Мисс Ролз?
— Да, я.
— Коттон Хейз.
— Кто-кто?
— Хейз. Из Восемьдесят седьмого. Вы у нас были на прошлой неделе по поводу этого случая изнасилования. Мы перекинулись парой слов...
— А, верно. Привет, Хейз. Рыжий.
— Он самый.
— Ну и как, поймали?
— Кого?
— Насильника.
— Нет. Сегодня во второй половине дня заходила Эйлин Берк. Ее вроде назначили.
— Знаю.
— Но, по-моему, она начинает только завтра.
— Верно. Я просто надеялась, что вдруг молния ударила сегодня или вчера.
— Увы.
Наступило молчание.
— Ну ладно... э-э... Какое-нибудь дело?
Хейз заколебался.
— Алло? — подула в трубку Энни.
— Да-да, я здесь, — он снова помолчал. — Слушайте, вы замужем или как?
— Или как.
Хейзу показалось, что она улыбается.
— Вы уже ужинали? Сейчас начало восьмого, так что, может быть...
— Нет, еще не ужинала. — Теперь-то она точно улыбалась. — Вообще я только вошла.
— Так как насчет... а?
— С удовольствием. Заедете за мной сюда или встретимся где-нибудь?
— В восемь вас устроит? — спросил Хейз.
Они поужинали в китайском ресторане, а потом зашли к Энни домой. Она жила в старом кирпичном здании на Лэнгли Плейс, недалеко от Тридцать первого, одного из старейших участков города, где в подвалах до сих пор топили углем. Она сказала, что, конечно, это благодаря ей, то есть тому, что она живет здесь, за последние три года в доме не было ни одной кражи. Наверняка, заметила она, разливая коньяк, публика прознала, что здесь живет женщина-полицейский.
На ней были простое синее платье и такого же цвета туфли на высоком каблуке. «Вряд ли, — подумал он, — Энни ходит так на работу». На вид она ничем не отличалась от обыкновенной горожанки: темные, коротко стриженые волосы, карие глаза за очками в черной оправе, золотая цепочка и кулон. А впрочем, нет. Простая горожанка не рискнет выйти на улицу с золотой цепочкой на шее. А женщина-полицейский, у которой в сумочке пистолет 38 калибра, позволить себе такое может. Но во всем остальном на полицейского она была не похожа; большинство женщин-полицейских в этом городе имели нечто общее с переносными громкоговорителями на деревенской ярмарке; такие же крикливые и здоровые, с большими пистолетами на боку, обоймами к ним и мощными задами. Энни Ролз была похожа на школьницу. Рассказывали, что она уложила двух грабителей в банке, но Хейз не мог представить себе этого. Не мог представить, как она принимает стойку, наводит пистолет и не убирает пальца с курка, пока эти ублюдки не рухнут на пол. Он попытался вообразить себе эту сцену и перехватывая протянутую рюмку с коньяком, сообразил, что прямо-таки воззрился на нее.
— В чем дело? — улыбнулась Энни.
— Да нет, ни в чем, просто вспомнил, что вы из полиции.
— Иногда мне хотелось бы об этом забыть, — откликнулась Энни.
Она уселась рядом с ним на диване, поджав ноги. Комната была обставлена весьма симпатично: напротив дивана, у стены, камин с кемельским углем, на стенах литографии, в крохотную кухню упирается длинный узкий стол, уставленный многочисленными сковородками и кастрюлями. Мебель, на взгляд, высшего качества. Хейз вспомнил, что как детектив первого класса она зарабатывает в год тридцать семь тысяч девятьсот тридцать пять долларов. Он отхлебнул коньяк.
— Хорош, — заметил он.
— Брат привез из Франции.
— А чем он занят?
— Занимался ввозом рыбы. Только не смейтесь.
— Что за рыба?
— Семга. В основном ирландская. Очень дорогая штука. Что-то порядка тридцати восьми долларов за фунт.
— Ничего себе. А причем тут Франция?
— Что? А-а. Так, более или менее случайная поездка. Нечто среднее между отдыхом и делом.
— Никогда не был во Франции, — с легкой завистью сказал Хейз.
— Я тоже.
— Зато во Франции был Лупоглазый.
— Лупоглазый?
— Фильм «Французский связник» смотрели? Не тот, в котором он отправляется во Францию, это дешевка. А первый.
— Да, тот был настоящий.
— Угу, один стоишь на морозе, да и вообще... Знаете, нечто похожее было с Кареллой.
— А кто такой Карелла?
— Парень, с которым мы расследуем эти убийства. Хороший полицейский.
— И что же с ним произошло?
— Его превратили в наркомана. Он тогда одно дело, связанное с наркотиками, вел, и его посадили на иглу. Как Лупоглазого во второй серии «Французского связника». Только с Кареллой это случилось еще до фильма. Я имею в виду, действительно случилось, не выдумки.
— А сейчас он как?
— Все нормально. Да, он был на крючке, но не так уж долго, и к тому же его заставили, это был не добровольный шаг.
— Словом, все позади?
— Ну да.
— Веселое дело. Работа полицейского, я имею в виду.
— Обхохочешься. А как вы на ней оказались?
— Думала, будет интересно. В общем, так оно и оказалось.
— Не согласен.
— Нет, почему же? Тогда я только что кончила колледж...
— Вы и сейчас выглядите студенткой.
— Благодарю.
— А в самом деле, сколько вам?
— Тридцать четыре, — немедленно откликнулась Энни.
Вот это он и любил в женщинах-полицейских. Никакого кокетства. Задал вопрос — получишь прямой ответ.