Вдовы

Эйлин меланхолично подумала: «Вот, пожалуйста, ты обещаешь, что не будет никакого оружия, никакой стрельбы. И сама в это веришь. Конечно, до поры до времени. А вокруг все эти „легавые“, дрожащие от нетерпения, — кинутся штурмовать, если, не дай Бог, кого-то поцарапает... Убить заложника? Ранить? Да, если придется брать дверь приступом. Ну а задеть полицейского здесь, на улице? Это то же самое. Ты играешь в эту игру, да. Но только до тех пор, пока правила не изменятся, то есть пока не станешь полицейским по долгу службы».
— Хилди, вот-вот будет кофе, который вы просили, — сказала Мэри Бет.
— Что-то долго его нет, — отозвалась Хилди.
— Нам пришлось послать за ним в кафетерий, в конце квартала.
— Ха! Целый час уже прошел.
— Нет, только десять минут, Хилди...
— Не спорьте с ней, — прошипел Брэди.
— Сейчас, сейчас принесут, — сказала Мэри Бет. — Уже несут.
— А кто это там с тобой? — спросила Хилди с нескрываемым подозрением.
Мэри Бет посмотрела на Брэди, молчаливо спрашивая: как ответить, босс?..
Брэди помотал головой, прижал палец к губам: не надо отвечать.
— Никого здесь нет, — ответила Мэри Бет. — Я тут одна.
— А мне послышалось, что ты с кем-то разговаривала.
Брэди снова отрицательно мотнул головой.
— Да нет, здесь только я, — сказала Мэри Бет.
«Почему он заставляет ее врать?» — подумала Эйлин.
— Но там же есть «легавые», я знаю. Они там есть.
— Да, есть.
— Но не рядом с дверью? Ты правду говоришь?
— Да, Хилди. Я совсем одна у двери.
Брэди удовлетворенно кивнул.
— Почему бы тебе не приоткрыть дверь? Самую малость, — спросила Мэри Бет.
Это буквально сразило Брэди, он выпучил глаза. Такие же синие и пронзительные, как у Мэри Бет, но сейчас удивленные донельзя. Что это она там выдумала? Он затряс головой.
— Откроешь и увидишь, что я здесь одна, — сказала Мэри Бет и помахала Брэди: отходите.
Но Брэди еще более энергично завертел головой. Он стоял по левую сторону от сотрудницы, его лысая макушка сверкала на солнце, орлиный нос клевал удушающе горячий воздух, а лицо выражало отчаянный протест: нет! нет! Что за нелегкая тебя одолела?
Мэри снова показала ему, что надо убираться...
— Открой дверь, Хилди. Ты увидишь...
Брэди с возмущением посмотрел на Мэри Бет.
— Я одна здесь, — продолжала она.
Мэри Бет с яростью посмотрела на Брэди. Казалось, их зрачки в ослеплении сцепились друг с другом: голубое с голубым, лед и пламень. Брэди, отойдя на цыпочках, направился к Майклу Гудмэну, стоявшему с курсантами. Брэди сказал ему:
— Я хочу, чтобы она убралась от двери.
— Инспектор...
— Она откроет дверь, когда принесут кофе. Мулэни опережает события.
— А вдруг она чувствует нечто такое, чего вы не улавливаете? — спросил Гудмэн. — Ведь разговаривает-то с ней она. Возможно, что...
— Я все время был рядом, — перебил Брэди. — И все слышал, все их переговоры. И я вас уверяю, что напрасно она так торопится с проклятой дверью. Эта женщина откроет ее и начнет стрелять. Вот что она сделает.
«Он ей не доверяет», — подумала Эйлин.
— Дайте ей еще пару минут, — попросил Гудмэн.
— Я думаю, придется подключить к переговорам еще кого-нибудь. Подождем, когда принесут кофе и...
— Смотрите! — сказала Эйлин.
Они обернулись.
Дверь открывалась. Показалась малюсенькая щелочка, но дверь-все-таки открывалась.
— Видишь? — спросила Мэри Бет. — Я здесь одна.
Они не могли услышать, что сказала в ответ Хилди. Но, как бы там ни было, им показалось, что Мэри Бет заметно воодушевилась.
— Почему бы тебе не открыть ее совсем? — спросила она. — Я люблю видеть человека, с которым разговариваю. А ты?
Они опять не услышали, что ответила Хилди, но дверь не закрылась.
— И уж пожалуйста, будь поосторожней с этим пистолетом, — сказала, улыбаясь, Мэри Бет. — Мне вовсе не хотелось бы, чтобы меня задело.
На этот раз они услышали голос Хилди:
— А где твой револьвер?
— Нет у меня никакого револьвера, — ответила Мэри Бет.
— Но ты же «легавая», разве нет?
— Да, это так. Я тебе уже говорила. Я служу парламентером полицейского управления. Но у меня нет оружия. Можешь теперь сама в этом убедиться, дверь-то открыта. — Мэри Бет широко развела руки. — Нету. Ничего нету. Видишь?
— Откуда я знаю, может, у тебя есть что-нибудь под рубашкой.
— Ох, ну ладно, раскрою-ка я рубашку, увидишь своими глазами.
Мэри Бет расстегнула куртку, раздвинула руки, словно сигнальщица, показала Хилди безрукавку.
— Ну, видишь?
— А как насчет карманов?
— Хочешь, обыщи. Уж тогда-то наконец убедишься, что нет у меня оружия.
— Не буду. Ты со мной какой-нибудь трюк проделаешь.
— Да зачем мне это надо? Ты думаешь, я хочу пулю схлопотать?
— Нет, но...
— Слушай, я не хочу зла ни тебе, ни себе. У меня трехлетний сынишка, Хилди. Мне кажется, что он не обрадуется, если узнает, что его маму пристрелили.
— У тебя вправду есть сын?
— Угу. Его зовут Питер, — сказала Мэри Бет.
— Как русского царя? Питер Великий!..
— Ты абсолютно права. — Мэри Бет засмеялась.
Они вдруг услышали, что в глубине магазинчика засмеялась еще одна женщина: заложница.
— А у тебя-то есть детишки? — спросила Мэри Бет...
— Думается мне, — проговорил Гудмэн, — все будет в полном порядке...
— И этот сексуально одержимый сукин сын выгоняет ее! — сказала Эйлин. — Конечно, не из полицейского управления. Даже этот сукин сын с диктаторскими замашками не смог бы провернуть такое. Но он вышвырнул ее из парламентерского отделения. Отправил ее обратно в Тридцать первый участок. Бесповоротно. И знаешь почему?
— Почему? — спросила Карин.
Они сидели в ее кабинетике на пятом этаже. Было уже пять вечера, конец рабочего дня. Доктор Карин Левковиц. Еврейская девчонка, выросшая в большом городе. Ей говорили, что она похожа на известную певицу Барбру Стрейзэнд, только красивее. Шатенка, с короткой стрижкой. Острый, пытливый ум. Гнев вспыхивал в голубых глазах, пока она выслушивала ужасающую историю об инспекторе Уильяме Брэди, шефе подразделения, которое иногда называли парламентерским; оно вело переговоры с захватчиками заложников. Она сидела в кресле скрестив стройные ноги; строгий синий рабочий костюм очень ей шел, хотя на ногах были кроссовки «Рибок». Карин слушала очень внимательно, она даже как-то вся подалась вперед, не желая проронить ни слова из страшного рассказа Эйлин о том, как этот сексуально озабоченный сукин сын выгнал Мэри Бет Мулэни.
— А все потому, — взволнованно говорила Эйлин, — что она, Мэри, не хотела действовать в точном соответствии с его указкой... Не-ет, сестричка, ты должна поступать именно вот так, а иначе — прости-прощай. Было очень мило с тобой познакомиться. Но ведь Мэри работала, и сработал ее подход: она вытащила всех целыми, без единой царапины!.. А вообще-то, ты знаешь, что все это такое?
— Что же? — спросила Карин.
— Это — менталитет так называемой старой гвардии в полицейском обществе, — сказала Эйлин. — Пусть они сколько угодно болтают о том, что «пушка на ремне» всех нас уравнивает, но когда дело доходит до того, чтобы вытащить оружие из кобуры, вот тут-тс старые «профи» сразу же думают о нас, как о девицах. А ведь девицам требуется помощь, и еще какая! Не так ли? Иначе мы же можем подставить этих волосатых горилл под удар, когда они выходят на защиту закона и порядка. А плевать я хотела на закон и порядок и на всех этих тупоголовых ирландцев вроде Брэди. Они только и думают о том, что сладкие ирландские девочки вроде Мэри и меня должны возносить в храмах молитвы во здравие этих храбрецов, разгуливающих по улицам.
— Ух ты! — выдохнула Карин.
— Только так, — сказала Эйлин.
— Я никогда не видела тебя такой злой.
— Угу.
— Тогда расскажи еще подробнее, почему ты так злишься?
— А как ты думаешь? Если Брэди мог сделать такую пакость Мэри Бет, которая работала там уже полгода, причем с поразительными результатами, то что он выкинет со мной в первый же раз, когда я дам осечку?