Лилит

– Злейший враг моих детей, – прошептала Ева, светящаяся собственной красотой.
– Твоим детям нечего больше ее бояться, – сказала Мара, – она отвернулась от зла.
– Не спеши ей верить, Мара, – ответила Мать, – она обманула множество людей.
– Но ведь ты же откроешь ей зеркало Закона Освобождения, и она сможет войти внутрь и переждать там! Она согласилась разжать свою руку и вернуть то, что в ней держит: неужели Великий Отец не даст ей наследовать ничего из того, что наследуют другие его дети?
– Я не знаю его! – прошептала Лилит, и в голосе ее были страх и сомнение.
– Поэтому ты и выглядишь так жалко! – сказал Адам.
– Я вернусь туда, откуда пришла! – крикнула она и отвернулась, заламывая руки, чтобы уйти.
– Это как раз то, что я хотел для тебя сделать, как раз то место, куда я хотел тебя вернуть – к Нему, от которого ты пришла! Разве и ты не взывала к нему из глубины своих страданий?
– Я взывала затем, чтобы умереть; чтобы избавиться от Него и от тебя!
– Смерть уже здесь и ждет тебя, чтобы отвести тебя к Нему. Ты же знаешь, что ни живое, ни мертвое не задерживается в гостях у Смерти. Одно способствует другому. Я мертв, но увижу твою смерть потому, что я живой и люблю тебя. Тебя тяготит что-то и ты устала; тебе не стыдно так выглядеть? Не принесла ли тебе в конце концов та жизнь, которую ты испортила, только злое? Ты и дальше собираешься жить в вечном позоре? Не стоит ли прекратить все это, вернуться и, наконец, начать жить?
Она молча стояла, склонив голову.
– Отец, – сказала Мара, – возьми ее на руки и отнеси ее на ложе. Там она откроет то, что у нее в руке, и умрет, чтобы вернуться к жизни.
– Я пойду, – сказала принцесса.
Адам повернулся и пошел вперед, указывая дорогу. Запинаясь, принцесса последовала за ним в дом.
Тогда Ева подошла ко мне, туда, где я сидел, держа на руках и прижимая к груди Лону. Она протянула руки и взяла ее у меня, а затем внесла в дом. Я слез с коня, вслед за мной спустились со слонов дети. Конь и слоны дрожали; Мара похлопала их всех, и они улеглись на землю и заснули. Она отвела нас в дом и дала Малюткам отведать хлеба и вина, что стояли на столе. Адам и Лилит стояли там же, вместе, но оба молчали.
Ева вернулась из палаты смерти, куда уложила Лону, и предложила хлеб и вино принцессе.
– Твоя красота убивает меня! Я хочу умереть, а не пообедать! – сказала Лилит и отвернулась от нее.
– Эта еда поможет тебе умереть, – ответила Ева. Но Лилит даже не прикоснулась к пище.
– Если ты не будешь ни есть, ни пить, Лилит, – сказал Адам, – пойдем, я покажу тебе то место, где ты упокоишься с миром.
Он вошел в дверь, которая вела в палату смерти, и принцесса покорно отправилась вслед за ним. Но лишь только она переступила порог, как тут же отдернула ногу и прижала руку к боку, отшатнувшись от вечного холода.
Бешеный порыв ветра, ревя, пронесся над кровлей, и со стоном растаял вдали. Она стояла, побледнев от ужаса.
– Это он! – беззвучно зашевелились впалые щеки: я уловил их слабое движение.
– Кто, принцесса? – шепнул я.
– Великая Тень, – так же тихо ответила она.
– Сюда он войти не может, – сказал Адам, – здесь он никому не причинит вреда. Та власть, что дана мне, по-прежнему и над ним тоже.
– В доме ли дети? – спросила Лилит, и, стоило ей произнести эти слова, как в сердце Евы проснулась любовь к ней.
– Он никогда не осмелится задеть детей, – сказала она. – И ты теперь больше никогда не причинишь зла хотя бы одному ребенку. Свою собственную дочь ты все же отправила ко сну, чудеснейшему из всех, потому что она была уже долгое время мертва – с тех пор, как ты отвернулась от нее. И теперь пусть Смерть загладит то, что ты тогда сделала; и вы уснете вместе.
– Жена, – сказал Адам, – давай прежде уложим спать детей, чтобы она могла увидеть, что они в безопасности.
И он вернулся назад, чтобы позвать их. И только он вышел, принцесса встала на колени перед Евой и сказала:
– Прекрасная Ева, уговори своего мужа, пусть он не убивает меня: тебя он послушает! Я, конечно же, не смогу разжать руку!
– Ты не сможешь умереть, если не сделаешь этого. Если тебя убить, пользы тебе от этого не будет, – ответила Ева. – Но, конечно же, он не будет этого делать! Никто бы не смог тебя убить, кроме Тени; а те, кого он убивает, никогда не знают, что они мертвы, и продолжают жить затем, чтобы выполнять его волю, хотя думают, что это их собственные дела.
– Тогда покажи мне мою могилу, я так устала, что не могу жить больше. Я должна была уже уйти к Тени, и до сих пор никак не могу!
Она все еще не понимала, не могла понять!
Она изо всех сил попыталась подняться, но упала к ногам Евы. Мать всех живущих подняла ее и внесла внутрь.
Я последовал за Адамом, Марой и детьми в палату смерти. Мы пропустили вперед Еву, которая держала Лилит на руках, и вошли вслед за ними.
– Ты не отправишься к Тени, – услышал я голос Евы, когда мы шли за ними, – я до сих пор имею власть над ним.
Тусклый отсвет слабого огонька свечи, которую нес Адам, играл на лицах спящих, а когда он проходил мимо, темнота вновь укрывала их. Даже сам воздух казался мертвым – может быть, оттого, что никто из спящих не дышал им. Глубочайший сон окутывал это просторное помещение. Казалось, с тех пор, как я в последний раз побывал здесь, никто еще не просыпался, так как все, кого я видел в прошлый раз, по-прежнему находились на своих местах. Мой отец был таким же, как тогда, когда я его оставил, за исключением того, что теперь он казался несколько более приблизившимся к совершенному покою. Женщина за ним казалась помолодевшей.
Темнота, холод, тишина, спокойный воздух и прекрасные лица спящих наполнили сердца детей покоем, однако их языки вполне сохранили способность говорить – но говорили они приглушенными, низкими голосами.
– Вот любопытная спальня! – сказал один из них. – Я предпочел бы оказаться в своем гнезде!
– Здесь так холодно! – сказал другой.
– Да, это так, – ответил наш хозяин, – но вам не будет холодно, когда вы будете спать.
– А где наши гнезда? – спросили они разом, оглядываясь и не находя себе незанятых кроватей.
– Найдите себе места сами и ложитесь там, где вам захочется, – ответил Адам.
И тут же они рассеялись, бесстрашно покинув пятно света, но мы все еще слышали их тонкие голоса; очевидно, они могли видеть там, где я уже не мог.
– О! – воскликнул один из них. – Здесь лежит такая красивая леди! Можно мне лечь спать рядом с ней? Я буду спать спокойно и не разбужу ее.
– Конечно, устраивайся там, если хочешь, – ответил голос Евы; она была позади нас. Мы подошли к кровати, на которой как раз располагался малыш; он медленно и осторожно забирался под покрывало. Он лег так, чтобы видеть леди, посмотрел на нас снизу вверх, и, как только его веки сомкнулись, заснул.
Мы прошли чуть дальше и обнаружили еще одного малыша, который карабкался на ложе, на котором спала женщина.
– Мама, мама! – кричал он, опустившись перед ней на колени, стоя лицом к лицу с ней. – Она такая холодная, и не может говорить со мной, – сказал он, глядя на нас, – но я скоро согрею ее!
Он лег рядом, прижался к ней и обнял ее своей маленькой ручкой. В следующий миг он тоже заснул, улыбаясь так, как улыбаются совершенно счастливые люди.
Мы подошли к третьему малышу; это была Лува. Она стояла на цыпочках, склонившись над краем кровати.
– Моя мама не может помочь мне, – тихо сказала она, – а ты поможешь?
Не получив ответа, она подняла глаза и посмотрела на Еву. Великая мать всех живущих подняла девочку на кровать, и та оказалась, наконец, под белоснежным покрывалом.
К тому времени каждый из Малюток, кроме трех мальчиков, нашел себе безответную подругу и лежал, бледный и спокойный, рядом с бледной и спокойной женщиной. Маленькие сироты обрели матерей! Одна крошка выбрала себе папу и уснула рядом с ним, и это был мой отец. Мальчик лежал рядом с прекрасной матерью семейства с медленно заживающими руками. Посередине, на до тех пор не занятой кровати, лежала Лона.