Хрустальная певица

– Много еще не вернулось, Малейн? – услышала она голос Ланжеки.
– Еще пятеро только что ударились о пол ангара. Один буквально. И полетный сказал, что еще двое, возможно, пропали.
– Значит, двадцать два необъяснимых…
– Если бы мы могли заставить певцов регистрировать резки, у нас был бы хоть какой-то способ выследить недостачу, и по меньшей мере вернуть груз…
Дверь плотно закрылась, и конец фразы Килашандра не услышала, но тон встревожил ее. «Вернуть груз». Груз? Неужели он беспокоил Малейн и Ланжеки? Конечно. Малейн переживала за груз, который был ценнее разгружавших его рекрутов; но ведь хрустальные певцы сами по себе тоже были ценны. Сани можно заменить… Еще один вычет со счета Гильдии… Но певцы-то были ценным товаром!
Исцарапанный ветром мозг Килашандры не мог справиться с услышанным, пока она добиралась до верха аппарели. Она оперлась рукой на дверь для устойчивости. Слабый стон сорвался с ее губ. Дверь Рембола открылась.
– Ты в порядке, Шандра?
Лицо его было испещрено тонкими линиями и каплями свежей крови. На нем было одето только полотенце.
– Вряд ли.
– Ванна из трав делает чудеса. И еда.
– Попробую. В конце концов, это за счет Гильдии. – Она хотела улыбнуться, но не смогла из-за нестерпимой боли.
После долгого отмокания в воде с отваром из трав часть усталости прошла, сменившись сильным искушением завалиться спать.
Настойчивое жужжание компьютера разбудило ее на следующее утро. Она уставилась в темноту за постелью и только тогда сообразила, что окна закрыты ставнями, а ветер снаружи все еще буйствует.
Компьютер сказал, что сейчас 8:30, а желудок жаловался на голод. Когда она сбросила с себя одеяло, каждый мускул тела известил о своей неготовности к каким-либо действиям. Ругаясь сквозь зубы, Килашандра приподнялась на локте, но прежде чем она положила пальцы на блок питания, в отверстии появился стаканчик шипучей желтоватой жидкости.
– Лекарство для мускульного расслабления, – сообщил компьютер, – с добавкой слабого болеутоляющего, чтобы успокоить симптомы мускульного дискомфорта. Действие временное.
Килашандра снова ругнулась: это показалось ей вторжением в ее личные дела, но лекарство выпила, поморщилась от его приторного вкуса. Через несколько секунд она почувствовала себя менее скованной. Она быстро приняла душ, попеременно горячий и холодный, потому что кожу еще кололо от вчерашних суровых ударов. Она съела высокопротеиновый завтрак и понадеялась, что сегодня им дадут время для еды. Она сомневалась, что целые ряды хрустальных контейнеров можно рассортировать и снова упаковать за один день. А такую работу нельзя делать впопыхах, как вчерашнюю.
Сортировка заняла четыре дня. Работа была столь же интенсивной, как и борьба с ветром, только менее опасной физически. Рекруты, каждый у квалифицированного сортировщика, узнали многое насчет того, как не надо резать кристалл и паковать его, и какие формы кристалла более выгодны и ценны. Таких было немного, и большинство сортировщиков то и дело ругали певцов, которые гонятся лишь за количеством товара и создают лишний запас.
– У нас три склада этих, – бормотал Интор, с которым работала Килашандра, – а нам нужны голубые. И черные, конечно. Нет, нет, не той стороной. Вам надо научиться, – говорил он, беря коробку, которую Килашандра только что подняла на сортировочный стол. – Первым делом необходимо уточнить личный код певца. – Он повернул короб так, чтобы полоску, намертво выгравированную на боку, можно было зарегистрировать. – Без этой формальности начнется черт знает что, все коробки перепутаются и дело даже может дойти до убийства.
Когда личный номер появился на дисплее, коробка была распакована и каждый кристалл осторожно помещен в шкалу, учитывающую цвет, размер, форму и качество. Некоторые кристаллы Интор тут же ставил на движущиеся полосы, которые отвозили их на нужный уровень для отгрузки или на склад, другие же он сам заботливо закутывал в пластиковую паутину.
Процесс сортировки казался до скуки простым. Иной раз нелегко было обнаружить мелкие кристаллы, засунутые в угол в защитной пене. Килашандра чуть не пропустила маленький голубой восьмиугольник, но Интор схватил коробку, которую она уже собиралась убрать.
– Ваше счастье, – проворчал он, быстро оглянувшись вокруг, – что тут нет певца, который это резал. Я видел, как человека чуть не убили за такую небрежность.
– За этот? – Килашандра подняла восьмиугольник не более восьми сантиметров в длину.
– За этот. Он без пороков. – Интор быстро поставил кристалл на шкалу и проверил качество. – Слушайте, – он взял кристалл двумя пальцами и легонько щелкнул по нему.
Даже в общем шелесте, шуме шагов и негромкого инструктажа Килашандра услышала нежный, чистый звук кристалла. Нота как бы задержалась в ее горле и прошла вниз по костям в пятки.
– Нелегко вырезать такой маленький и правильный. Сейчас этот кусочек стоит пару сотен кредитов.
Килашандра была потрясена и стала куда более тщательно и усердно, рискуя поранить пальцы, обыскивать коробку, которая казалась тяжелее пустой. Интор выругал ее за это и хлопнул по щеке ее же перчаткой, а потом снял свою и показал пальцы, испещренные крест-накрест тонкими белыми шрамами.
– Это делает кристалл. Даже сквози перчатки и с симбиозом. Ваши будут гноиться. Меня однажды наказали за неосторожность.
– Наказали?
– Потеря рабочего времени, вызванная неадекватными мерами предосторожности, предусматривает денежное удержание. Вам тоже грозит такое, хоть вы и рекрут.
– Но разве нам платят за работу?
– А как же! – Интор был возмущен ее неведением. – И вам добавили плату за опасность при вчерашней разгрузке. Разве вы не знаете?
Килашандра изумленно уставилась на него.
– Все новые рекруты такие. – Интор хихикнул над ее смущением. – Не оправились от шока, а? Утром получили стакан сока? Думаю, да. Каждый, кто работал на ветру. И не беспокойтесь об этом, – он снова хихикнул, – все медицинское обслуживание бесплатно.
– Но вы говорили, что вас наказали…
– За небрежность, за то, что не принял мер предосторожности, – он пошевелил пальцами в туго натянутых перчатках. – Нет, не берите эту коробку. Возьмите следующий, а этот я сам возьму. Фагасти как раз вошел сюда, а нам не надо, чтобы он дышал нам в затылок. Он дьявол, но на меня никогда не обижался!
– Вы так много помогаете…
– А вы помогаете мне, и мы оба получаем плату из одного источника, от этого кристалла. Со временем вы освоитесь с этой работой. Может, вы и кончите здесь как сортировщик. Как вы сказали, вас зовут?
– Килашандра.
– А, та особа, что привезла Каррика обратно? – Тон Интора не был ни радостным, ни одобряющим, он просто идентифицировал ее.
– Вы знали Каррика?
– Я всех их знаю, милочка. Но хотел бы не знать. Однако жизнь у меня не плохая. Хорошая зарплата за хорошую работу и отличные домашние условия. – Он засмеялся и слегка ткнул ее локтем. – Да, вам следовало бы запомнить мое имя, пока вы можете. Я Интор, уровень 4, квартира 895. Это вам легко запомнить, потому, что это номер и вашего класса.
– А какой был ваш? – быстро спросила Килашандра, чтобы отвести разговор от его предложения.
– Номер класса? 502. У меня-то с памятью все в порядке.
– И вы не глухой.
– Тогда я не мог бы сортировать кристаллы.
– Что же сделал с вами симбионт? – выпалила она, прежде чем сообразила, что вторгается в его личные дела.
– Глаза, милочка. Глаза. – Он повернулся к ней и моргнул, и она ахнула: защитные линзы отошли, и она увидела огромную катаракту, закрывшую зрачок. Он снова моргнул, и все глазное яблоко заволокла красноватая субстанция. – Вот почему я сортировщик и почему с первого взгляда узнаю беспорочные кристаллы. Я один из лучших сортировщиков, какие здесь были. Ланжеки отметил мои способности. Да вы скоро увидите, что имею в виду…
К ним подошел другой сортировщик коробок, лицо его было сердитым, а сзади шел разозленный певец.